Магия грез - Монинг Карен Мари - Страница 8

• Предыдущая
• 8/87
• Следующая

На хрен. Это слово я понимаю.

— Да, пожалуйста.

—  Спи, — приказывает он странным голосом с множеством звучаний. — Сейчас.

Я сопротивляюсь, и он повторяет это снова и снова. Через некоторое время он поет мне. И наконец достает чернила и рисует на моей коже. Он уже делал это раньше. Это щекотно… но успокаивает.

Я сплю.

Мне снятся холодные места и замок из черного льда. Снится белый особняк. Снятся зеркала, которые на самом деле являются дверьми в мечту или вратами в ад. Мне снятся звери, которые не могут существовать. Мне снятся вещи, которым я не знаю названия. Я плачу во сне. Сильные руки удерживают меня. Я дрожу. Я чувствую, что умираю.

И что-то во сне хочет, чтобы я умерла. Или перестала существовать, насколько я это понимаю.

Это злит меня. Я не перестану существовать. Я не умру, и не важно, сколько боли ждет меня в жизни. Я кому-то что-то обещала. Кому-то, кто для менябыл самой яркой звездой, самым жарким солнцем. Кому-то, на кого я хотела быть похожей. Я хочу узнать, кто это.

Я проталкиваюсь сквозь холодные мрачные сны.

Ко мне тянется человек в красной мантии. Он красив, соблазнителен и очень злится на меня. Он зовет меня, призывает меня. У него есть какая-то власть надо мной. Я хочу к нему уйти. Мне нужно идти к нему. Я принадлежу ему. Он сделал меня такой, какая я сейчас. «Я расскажу тебе о той, о ком ты горюешь, — обещает он. — Я расскажу тебе о ее последних днях. Ты хочешь это услышать». Да, да, я не знаю, о ком он говорит, но отчаянно хочу услышать о ней. Была ли она счастлива, улыбалась ли она, была ли храброй до конца? Произошло ли это быстро? Скажи «да». Скажи, что она не испытывала боли. «Найди мне Книгу, — говорит он, — и я расскажу тебе все. Дам тебе все. Призови Зверя. Освободи его и меня». Мне не нужна эта книга. Я ее боюсь. «Я верну тебе ту, о ком ты горюешь. Я верну тебе воспоминания о ней, и даже больше».

Я думаю, что умру, если воспоминания вернутся. В них была дыра. Теперь на ее месте пропасть.

«Ты должна жить, чтобы вернуть эти воспоминания!» — рычит мне издалека другой голос. Я чувствую, как подрагивает моя кожа, слышу заклинания. Они заглушают голос человека в красной одежде. Он неистовствует, растекается кровью, тонет в ней, исчезает, и я на некоторое время оказываюсь в безопасности.

Я воздушный змей, попавший в торнадо, но у меня длинная бечева. И я чувствую, как она натягивается. Кто-то где-то держит другой ее конец, и, хотя он не может спасти меня от шторма, он не позволяет мне потеряться, пока я не наберусь сил.

Этого достаточно.

Я выживу.

Он включает для меня музыку. Она мне очень нравится.

Я поняла, что у моего тела есть и другие возможности получить удовольствие. Он называет это танцем. Он лежит, раскинувшись на кровати, закинув руки за голову, гора мускулов и татуировок на кроваво-красном шелке простыней, и наблюдает за тем, как я танцую голышом по комнате. Его взгляд жаркий, чувственный, и я знаю, что мой танец ему очень нравится.

Ритм ускоряется, уводит меня за собой. Песня ему соответствует. Только недавно он объяснил мне, что момент особенного удовольствия называется «оргазмом» и «приходит», а песня — это перепевка Брюса Спрингстина кем-то по имени Манфред Манн. Снова и снова повторяются слова «Я пришел за тобой».

Я смеюсь и пою для него. Я ставлю эту песню снова и снова. Он смотрит на меня. Я теряюсь в ритме. Запрокидываю голову, выгибаю спину. Когда я снова смотрю на него, он поет: «Девочка, дай мне время замести следы».

Я смеюсь.

— Никогда, — говорю я.

Если мой зверь вздумает уйти от меня, я его выслежу. Он мой. Я ему так и говорю.

Он хмурится. Спрыгивает с кровати, оказывается надо мной. Я его забавляю. Я это вижу по его лицу, чувствую в его теле. Он танцует со мной. Я снова любуюсь тем, какой он сильный, мощный и уверенный в себе. По десятибалльной шкале я дала бы этому хищнику десять баллов. А это значит, что я тоже заслуживаю десятки. Я горжусь собой.

Наш секс неудержим. У нас обоих останутся синяки.

— Я хочу, чтобы всегда было так, — говорю я ему.

Его ноздри раздуваются, в обсидиановых глазах — насмешка.

— Попытайся это запомнить.

— Мне не надо пытаться. Мои чувства никогда не изменятся.

— Ох, Мак, — говорит он, и его смех такой же темный и холодный, как место, которое мне снилось. — Однажды ты задумаешься, можно ли ненавидеть меня сильнее.

Мой зверь любит музыку. У него есть розовая штука под названием «ай-под», и, хотя я не понимаю, под чем она может говорить «ай», штука издает много других звуков. Мой зверь проигрывает мне песни снова и снова и внимательно наблюдает за мной, даже когда я не танцую.

От некоторых песен я злюсь, они мне не нравятся. Я пытаюсь заставить его выключить их, но он держит «ай-под» над моей головой, и я не могу дотянуться. Мне нравятся жесткие, сексуальные песни, вроде «Pussy Liquor» и «Foxy, Foxy». А он предпочитает веселые и счастливые песни, и меня уже тошнит от «What a Wonderful World» и «Tubthumping». Он смотрит на меня, постоянно наблюдает за мной, когда звучат эти песни. У них глупые названия, и я их ненавижу.

Иногда он показывает мне картинки. Их я тоже ненавижу. Это картинки с изображением других. Чаще всего на них женщина, которую он называет Алиной. Я не знаю, зачем ему картинки с ней, если у него есть я! А от взгляда на нее у меня внутри становится жарко и холодно одновременно. Мне больно на нее смотреть.

Иногда он рассказывает мне истории. Его любимая — про книгу, которая на самом деле чудовище и может уничтожить мир. Скучно!

Однажды он рассказал мне историю об Алине и сообщил, что она умерла. Я кричала на него и плакала, не знаю почему.

Сегодня он показал мне нечто новое. Фотографии человека, которого он назвал Джек Лейн. Я порвала их на клочки и бросила ему в лицо.

А сейчас я простила его, потому что он во мне, его большие руки на моей петунии — я не знаю этого слова, не знаю, откуда оно появилось! — на моей заднице, и он движется так сильно, так ритмично, так глубоко, что я мурлычу всем телом, а он целует меня так, что я не могу и не хочу дышать. Он в моей душе, а я в его, мы в постели, но мы и в пустыне, и я не знаю, где заканчиваюсь я и начинается он, и я считаю, что его странности с музыкой, фотографиями и раздражающими историями — это небольшая цена за такое удовольствие.

Он кончает, содрогается во мне. Я следую за ним, содрогаюсь в такт его движениям. Когда он кончает, он издает низкий горловой звук, такой дикий, животный и сексуальный, что я невольно думаю о том, что стоит ему посмотретьна меня и издать этот звук — и я могу испытать оргазм.

Он обнимает меня. Он приятно пахнет.

Я закрываю глаза.

Он снова начинает свои глупые истории.

— Мне неинтересно. — Я поднимаю голову с его груди. — Прекрати болтать.

Я накрываю его рот ладонью. Он отталкивает ее.

— Тебе должнобыть интересно, Мак.

— Меня тошнит от этого слова! Я не знаю, что такое «Мак». Мне не нравятся твои картинки. Я ненавижу твои истории!

— Мак — это твое имя. Ты МакКайла Лейн. А коротко — Мак. Вот кто ты. Ты ши-видящая. Вот кто ты. Тебя вырастили Джек и Рейни Лейн. Они твои родители, они любят тебя. Ты им очень нужна. Алина была твоей сестрой. Ее убили.

— Прекрати! Я не буду слушать!

Я зажимаю уши ладонями.

Он отводит их в стороны.

— Ты любишь розовый цвет.

— Я терпеть не могу розовый! Я люблю красный и черный.

Цвета крови и смерти. Цвета татуировок на его прекрасном теле, которые покрывают его ноги, живот, часть груди и обвивают шею.

Он подминает меня под себя и удерживает мое лицо ладонями.

— Посмотри на меня. Кто я?

Что-то я забыла. И не хочу вспоминать.

— Ты мой любовник.

— Я не всегда был им, Мак. Было время, когда я тебе даже не нравился. Ты никогда мне не доверяла.

• Предыдущая
• 8/87
• Следующая