Магия грез - Монинг Карен Мари - Страница 28

• Предыдущая
• 28/87
• Следующая

— Библиотека Леди Дракона в восточном крыле, Мак, — сказала Дэни, направляясь в сторону кухни. — Ею не пользовались годами. — Она поморщилась. — Там пыльно, но здорово. Я часто спала в ней. Когда меня в чем-то обвиняли или мне просто не хотелось никого видеть. Большая часть восточного крыла пустует. Я поем и тебя догоню. Чу… блин, как же я хочу есть!

Она умчалась, а я с улыбкой покачала головой. Дэни говорила мне, что, пока она продолжает есть, она может сутками обходиться без сна. Она определенно испытывала пределы своих возможностей. Интересно, какой была бы я, если бы росла, зная о том, кто я? Наверное, тоже постоянно испытывала бы себя. И, наверное, приносила бы куда больше пользы, чем сейчас. Я завидовала выносливости Дэни. У меня не было такого дара. От недосыпания я становилась слабой и злой. Я была не в той форме, чтобы начинать речь о «вставайте плечом к плечу со мной, ши-видящие, и мы надерем много-много фейрийских задниц». Я потерла глаза. Не удастся мне в ближайшее время растянуться на удобном диванчике.

Я вошла в аббатство через боковую дверь и зашагала к восточному крылу. На полпути к нему я поняла, что за мной кто-то идет.

И напряженно улыбнулась, но не сделала ничего, чтобы поприветствовать ее. Я не собиралась начинать спор с Грандмистрис посреди коридора, ведь на звук наших голосов высунутся остальные ши-видящие, чтобы внести в разговор свою лепту, а я пока была не готова с этим справляться. Если Ровена хочет войны, то это произойдет на моей территории и на моих условиях. Я сделала мысленную пометку: нужно узнать все, что выяснила Дэни по поводу барьеров. Будет великолепно, если я смогу заблокировать восточное крыло от Ровены и защитить свое маленькое личное пространство в ее аббатстве. Потому что иначе мне ни за что не почувствовать себя в безопасности.

Я шла по тускло освещенным коридорам, вспоминая указания Дэни. И удивлялась тому, что Ровена не приближается ко мне и моему сияющему МакОреолу. Пусть я не оборачивалась к ней, но ни один другой источник света не играл с тенями на каменных стенах, а значит, у нее может быть разве что пара фонариков. Мы не знали, сколько еще Теней осталось в аббатстве. Храбрости бабуле не занимать.

Я вошла в библиотеку, зашагала от лампы к лампе, включая их одну за другой. И с радостью увидела шикарный парчовый диван, на котором можно было подремать.

Как только я избавлюсь от Ровены.

— Не сейчас, старушка, — холодно бросила я через плечо. — Мне нужно поспать.

— Забавно. Несколько дней назад сон был для вас не так уж важен.

Кровь отхлынула от моего лица. Я была не готова к этому столкновению. И, наверное, никогда не буду готова.

— Точнее, сон был последним, что вас интересовало, — напряженно сказал он.

Он злился. Я слышала это по голосу. На что он-тозлится? Это меня протащило через эмоциональную мясорубку.

Мои руки сжались в кулаки, дыхание стало частым и неглубоким. Сегодня я доверяла ему не больше, чем пару месяцев назад.

— Все, чего вам хотелось, — это трахаться.

Прямо сейчас мне хочется того же, с ужасом осознала я. Его голос подействовал на меня, как афродизиак. Я была влажной. С того самого момента, как он начал говорить. На протяжении двух месяцев я находилась под воздействием сил Фейри, у меня началось сексуальное бешенство, и у меня был постоянный, невероятный секс с ним, я слушала его голос, ощущала его запах. И сейчас, как собака Павлова, я выдала ожидаемую реакцию на привычные раздражители. В присутствии Бэрронса мое тело жадно, нетерпеливо ждало удовольствия. Я вдохнула, поймала себя на том, что стараюсь втянуть в себя его запах, заставила себя прекратить и закрыла глаза, словно могла спрятаться за сжатыми веками от смешной истины: В'лейн и Бэрронс поменялись ролями.

Я больше не была уязвима для чар убивающего сексом принца Фейри.

Моим ядом стал Иерихон Бэрронс.

Я хотела что-нибудь ударить. Много чего ударить. Начиная с него.

— Язык проглотили? А жаль, это был великолепный язычок. Я знаю. Он вылизал каждый сантиметр моей кожи. И не раз. — Он почти мурлыкал, но в его голосе чувствовалась сталь, спрятанная под бархатом.

Я стиснула челюсти и обернулась, готовясь к тому, что мне придется на него посмотреть.

Это оказалось хуже, чем я ожидала.

Мой мозг затопили нескромные видения. Мои руки на его лице. Я на его лице. Я спиной к нему. Я верхом на нем, мои ногти, покрытые розовым лаком, длинные и сексуальные, и я обеими руками держу его большой, длинный, твердый… ну да.

Что ж.

Хватит видений.

Я прочистила горло и заставила себя смотреть только в его глаза.

Лучше не стало. Мы с Бэрронсом часто вели безмолвные разговоры. И прямо сейчас он напоминал мне обо всем, чем мы занимались на его огромной кровати в стиле «короля-солнца». Напоминал подробно, ярко и в деталях.

Особенно ему нравились наручники. Воспоминаний о его языке у меня было не меньше, чем у него о моем. Бэрронс никогда не предлагал мне поменяться с ним местами, чтобы все было честно, хотя я много раз просила его об этом. Тогда я не понимала почему. Мы оба знали, что такая ерунда, как наручники, не способна удержать то, чем он является. Теперь, когда мой мозг прояснился, я поняла. Этот мужчина никогда не потерпит даже иллюзии чужого превосходства. Он был поведен на контроле. Никогда не ослаблял его. И большей частью именно это жгло меня изнутри, как соль на открытой ране. Все то время, что я провела в его комнате, я совершенно себя не контролировала. Он видел меня в самом беспомощном, обнаженном, уязвимом виде, а о себе не открыл ничего, кроме того что мне удалось против его воли вырывать из его сознания.

Он ни разу не утратил контроля над собой. Ни разу.

Ты говорила, что я стал для тебя целым миром.

«Это была не я. Я была животным». Мое сердце грохотало. Щеки горели.

Ты не хотела, чтобы это заканчивалось.

«А тебе обязательно быть таким уродом, который не может удержаться, чтобы не ткнуть меня носом в мое унижение?»

Унижение? Теперь это так называется?Бэрронс послал мне еще более подробное воспоминание.

Я сглотнула. Да, это я помнила. «Я была не в себе. Иначе никогда бы такого не сделала».

Да неужели?Его темные глаза насмехались, в них я снова требовала большего, говорила ему, что хочу, чтобы это продолжалось вечно.

Я вспомнила, что он ответил: однажды я буду размышлять над тем, можно ли ненавидеть его сильнее.

«Я ничего не понимала. У меня не было выбора». Я пыталась найти слова, которые вернули бы меня на твердую почву. «Это было такое же изнасилование, как то, что сделали со мной принцы Невидимых».

Его сверкающие глаза стали непроглядно черными, непрозрачными, как грязь, видения в них исчезли. Под левым глазом крошечный мускул сокращался и разглаживался, чтобы снова вздрогнуть. Это было равносильно человеческому негодованию.

— Изнасилование — это не то…

— После чего можно встать и уйти, — обрубила я. — Я знаю. И теперь понимаю. Ясно?

— После этого ползут. Вы ползали, когда я нашел вас.

— И что?

— От меня вы ушли. Став сильнее.

— И что? — сквозь зубы процедила я.

Я устала, я нервничала и хотела закончить этот разговор.

— Я решил удостовериться, что мы понимаем друг друга, — отрезал Бэрронс.

Его глаза были опасными.

— Ты сделал то, что должен был сделать, так?

Он наклонил голову. Не кивнул и не покачал головой, и это меня разозлило. Меня тошнило от того, что он никогда мне не отвечал.

Я решила надавить на него:

— Ты сделал так, чтобы я снова могла ходить, и сделал это единственным доступным тебе способом. Ко мне лично это не имело никакого отношения. Ты это пытаешься сказать?

Бэрронс смотрел на меня, и я чувствовала, что где-то наш разговор свернул не туда, что все могло бы пойти совсем по-другому, но понятия не имела, когда и как упустила нужный момент.

Он наклонил голову еще немного — все-таки кивнул.

• Предыдущая
• 28/87
• Следующая