Девять королев - Андерсон Карен - Страница 33

• Предыдущая
• 33/95
• Следующая

– Сорен, но меня там не было! Я все знала. Я помогала Сестрам, но… на это я никогда бы не пошла!

– Почему же? В чем разница? Мы с тобой давно не юные влюбленные, воркующие при луне. Ты вдоволь изведала плотских утех со своими прежними мужьями. Теперь у тебя новый король. Молодой, красивый, пылкий…

Королева уже овладела собой, утерла слезы и выпрямилась.

– Ты тоже не был затворником, Сорен Картаги, – ответила она резко. – И весьма охотно ублажал свою плоть, и, насколько мне известно, не только с женой. Что же до моих мужей… Лугайд был неплохим человеком, и Хоэль тоже. Что мне оставалось делать? Но я всегда представляла на их месте тебя… А Колконор стал ненавистен мне с первого дня. Он почти умертвил во мне женщину!

– Элисса! – выдохнул Сорен. Полузакрыв глаза, они потянулись друг к другу.

Она отпрянула за мгновение до того, как губы их встретились.

– Нет. Нельзя. Мы с тобой те, кем мы стали. Я не могу осквернить богиню.

– Ты права, – хрипло проговорил Сорен и снова спрятал лицо в ладонях. Воцарилось молчание.

– Я пойду, – Сорен с усилием встал, не поднимая на нее глаз.

– Задержись, Сорен, – она снова стала королевой, и голос ее зазвучал властно. – Мы с тобой те, кто мы есть: Оратор Тараниса и высшая жрица Белисамы. Я не хочу, чтобы ты строил козни новому королю. Давай обсудим, как нам поладить с ним.

Дахилис выглядела непривычно серьезной.

– Любимый, ты мог бы уделить мне час нынче утром?

Грациллоний прижал ее к себе. Какая она тоненькая и легкая! Его рука обняла чашу ее груди, прошлась по изгибу бедра и живота, пригладила золотистый пух и вернулась, чтобы пощекотать под подбородком.

– Что, опять? – засмеялся он. – За час я едва успею восполнить силу, которую ты тратила так щедро.

– Я думала о том, чтобы поговорить с тобой наедине, – в голосе и в лазури глаз Грациллоний прочел настойчивую просьбу. – О, я понимаю, что ты занят. С самого прибытия вокруг тебя круговерть народу, но если ты сможешь найти время… Это касается нас обоих – и всего города.

Он ответил поцелуем.

– Ну конечно, – исанский давался ему нелегко, но он старался, как мог. – Будь моя воля, я бы от тебя не отходил. И если тебе вздумалось обсуждать государственные дела, что же, с тобой это приятнее, чем с купцами и военными.

Шевельнув плечами, Грациллоний ощутил меж лопаток посторонний предмет – снимать Ключ не дозволялось, поэтому приходилось закидывать его за спину, чтоб не мешал. Перекидывая Ключ обратно на грудь, он испытывал почему-то такое чувство, словно закрывал тем самым некую дверь. Но отгонял эти мысли, скрывая их от Дахилис и от себя самого.

Они выбрались из постели и отправились принимать ванну. Намыливая ему спину, Дахилис развеселилась и, хихикая, ныряла в теплой воде, как тюлененок. Они вытерли друг друга, но не стали звать слуг. Цирюльник подождет, решил Грациллоний, одевшись, накинув плащ и надев сандалии. Дахилис облачилась в простое белое платье, перепоясанное по талии, сунула ноги в тапочки и нахлобучила на голову венчик. Расчесанные золотистые волосы свободно спадали на спину. Ныне многие молодые женщины из хороших семей предпочитали этот плебейский стиль традиционным сложным прическам. В таком наряде юная жена казалась Грациллонию девушкой, почти ребенком.

Рука об руку они прошли по коридору, в который выходили двери роскошных покоев, по мозаичным полам мимо слуг, касавшихся лба в знак приветствия, и вышли в утренний сад. Едва ли не единственный в Исе огороженный палисадник при доме был невелик, но сложное переплетение дорожек и изгородей, горок и клумб позволяло бродить по нему часами, не наскучивая замкнутым пространством. Сам дом с пристройками также был скромных размеров, но удобен и приятен глазу. Северный и южный фасады образовывали правильные прямоугольники, расписанные изображениями диких зверей на воле. Лестницу, ведущую к портику перед главной дверью, стерегли медведь и вепрь. На бронзовых створках дверей выделялись рельефы человеческих фигур. Второй этаж отступал назад над крышей из позеленевших листов меди и венчался куполом с золотым орлом на вершине.

Славный был день! Весенний воздух наполнял грудь, как прохладное вино. На листьях и во мху еще сверкали капли росы, новорожденные цветы сбрасывали скорлупу бутонов, и она мягко хрустела под ногами. Повсюду слышался радостный гомон птиц: зарянок, зябликов, крапивников, пеночек… Высоко над головами проплыл косяк аистов, возвращавшихся к родным гнездам.

Дахилис шла молча, снова помрачнев. Что же ее так тревожит? Вышли к стене. Густой плющ не мешал солнечным лучам нагревать песчаник, и от камня уже дышало теплом. Грациллоний раскинул плащ на сырой каменной скамье, и они присели под стеной. Широкая мужская ладонь накрыла стиснутый кулачок Дахилис.

– Рассказывай, – попросил Грациллоний.

Дахилис говорила с трудом, уставившись прямо перед собой невидящим взглядом:

– Мой господин, мой любимый, я больше не могу. Обещай мне, что позволишь… позволишь мне вернуться к себе.

– Как! – огорченно воскликнул он. – Мне казалось, ты счастлива…

– Так и есть. Мне никогда не было так хорошо. Но это неправильно… нечестно, что король только со мной. Уже пять дней. Шесть ночей.

Он отозвался сквозь зубы:

– Что ж, верно. Я полагаю, нам следовало бы…

– Мы должны! Ты – король! А они… они мои Сестры по Таинствам. В каждой из нас – Белисама. О, не гневи Ее. Мне страшно за тебя.

– Я непременно окажу им должное уважение, – принужденно выговорил Грациллоний.

Юная жена обернулась к нему. На ее ресницах блестели слезы.

– Этого мало, ты должен полюбить их, – умоляла она. – Постарайся, хотя бы ради меня. Потом ты поймешь. Они – мои Сестры. Они терпели меня ребенком-непоседой, они были нежны и терпеливы, когда у меня не хватало усердия к учению. Старшие из них заменяли мне мать, а младшие были любящими старшими сестрами. Когда пал мой отец Хоэль, они утешали меня в моем горе. Когда умерла моя мать, они сделали для меня еще больше, потому что в ту самую ночь на меня сошел Знак, и… и они поддержали меня, помогли сохранить душу, когда Колконор… они научили меня, как вынести это. И наконец, это они, они своим искусством и бесстрашием призвали тебя. Я только помогала. Почему же мне одной досталась твоя любовь? Это несправедливо!

Дахилис, всхлипывая, прижалась к его груди. Он гладил ее по голове, бормотал что-то ласковое и наконец прошептал:

– Да, верно. Пусть будет, как ты хочешь. И ты права, мне самому следовало бы понять. Единственное, что меня оправдывает – я был слишком занят делами мужчин, чтобы думать о ком-то, кроме тебя, моя Дахилис.

Она сглотнула, овладела собой и села прямо. Грациллоний целовал ее щеки и губы, коснулся мягкой кожи под ухом и замер, впивая теплый запах ее волос.

– Благодарю т-тебя, – прошептала Дахилис. – Ты всегда так добр.

– Разве можно быть иным с тобой? И ты убедила меня. Сможешь объяснить… остальным, что я не желал… оскорбить их?

Дахилис кивнула.

– Я обойду всех сегодня же, ведь завтра начинается мое Бдение.

– Что это? – заинтересовался Грациллоний.

– Как, ты не знаешь? А я-то думала, что мой просвещенный повелитель… Ну да ладно. Сен – священный остров, и хотя бы одна из галликен должна пребывать там всегда, кроме нескольких особых дней, когда все мы нужны здесь. Например, во время собраний Совета, коронаций, венчаний. Ну и еще Бдения прерываются во время войны, ради безопасности, хотя едва ли даже самые дикие пираты осмелятся… Мы остаемся там по очереди, на день и ночь. Команда перевозчиков составлена из моряков, заслуживших особую честь. Они сменяются через месяц.

Грациллоний не решился спросить, что делают высшие жрицы на острове. Таинства наверняка запретны для мужчин. Он с новым интересом взглянул в юное личико.

• Предыдущая
• 33/95
• Следующая