Голубоглазая ведьма - Картленд Барбара - Страница 9

• Предыдущая
• 9/39
• Следующая

Если в ближайший год принцу не суждено было взойти на престол в качестве наследника, он вполне мог стать регентом до смерти своего отца [5].

Поведение короля становилось все более непредсказуемым. По слухам, у его величества обнаруживались симптомы тяжкого недуга, перенесенного им в 1788 году. Король ослаб рассудком и часто совершал поступки, которые в разговорах докторов благозвучно именовались «весьма экстравагантными».

На деле подразумевалось проявление крайней жестокости, доходившей до такой степени, что штат ближайших слуг и телохранителей его величества недавно пришлось удвоить.

Принцу в связи с этим требовалось взять на себя решение большинства политических вопросов.

Благодаря влиянию маркиза, его высочество вновь сблизился с оппозицией. В своей резиденции в Карлтон-хаусе он давал обеды в честь Чарльза Фокса [6], Шеридана [7], а также других лидеров оппозиции.

Одно время казалось, что один из представителей оппозиции по согласованию с принцем сформирует новый кабинет, куда войдут наименее радикальные представители прежнего правительства. Однако, к несчастью, личность принца в этот период оказалась весьма непопулярна, виной чему послужил неудачный брак и сопутствовавшие ему осложнения в личной жизни наследника престола, и без того далеко не безупречной.

Тем не менее званые обеды подталкивали принца на большее внимание к политике, правда, один из гостей как-то не без цинизма заметил: «В четыре часа утра ораторское мастерство его высочества начинает улетучиваться с каждой бутылкой выпитого им вина».

Может быть, отчасти этот светский острослов был и прав. Однако это не помешало другому завсегдатаю обедов заявить: «Я никогда не слышал, чтобы столь бессвязные мысли выражались так остроумно и логично».

Это замечание утверждало маркиза в его убеждении: он давно заметил, что его высочество обладает быстрым и живым умом, но, к несчастью, рядом с ним нет человека, способного направить ход его мыслей в полезное русло.

«Я старался сделать это как мог, – подумал маркиз. – Но, как всякий добрый подданный, и я имею право на передышку».

Итак, управляя четверкой чистокровных лошадей, в сопровождении шестерых верховых слуг на невероятно дорогих гнедых скакунах, маркиз вскоре выехал на свободную дорогу.

Сердце маркиза, который в детстве провел немало времени в сельской местности, наполнилось ликованием, когда он оказался среди просторов, непривычных горожанину.

Графство Эссекс, куда лежал теперь его путь, повсеместно считалось наиболее диким и нецивилизованным из всех ближайших к Лондону графств.

Маркиз был непоколебимо убежден в прогрессивной роли аристократии, несущей с собой просвещение в общественной жизни страны. Следуя своей теории, он считал, что дремучая отсталость населения Эссекса, его полная оторванность от столичной культуры с ее достижениями являются следствием отсутствия в этом графстве крупных аристократических владений и засилья йоменских хозяйств.

Отупевшие от забот фермеры, проводя всю жизнь в тяжелом физическом труде, почти не покидали своих мест и веками варились в собственном соку. Это создавало благодатную почву для процветания в графстве многочисленных весьма диких суеверий, давно забытых в других местах, более удачно расположенных под сенью передовой мысли и утонченного просвещения, столь характерного для данной эпохи.

Маркиз часто спрашивал себя, что заставило его прадеда купить Ридж-Эстейт, поместье, расположенное в этой дикой местности.

Разумеется, замок всегда выглядел довольно привлекательно, но лишь благодаря отцу маркиза, не поскупившемуся вложить в усовершенствование здания огромные средства, появились те цивилизованные удобства, которые заставляли избалованного комфортом молодого человека мириться с неизбежными тяготами проживания в этом уединенном имении, а именно – с полным отсутствием общества, столь невыносимым современному светскому человеку.

«Пожалуй, отец стал заниматься благоустройством замка с одной целью – устроить подходящее место, куда можно было бы определить единственного сына на время «этих утомительных и совершенно ненужных каникул», – размышлял маркиз, вспоминая, что покойный отец именно так обычно называл период вакаций, когда присутствие мальчика в главной фамильной резиденции угрожало нарушить там привычный жизненный уклад.

Но память маркиза сохранила обворожительный, образ этого места и замка, словно слетевшего с уст исполнителя старинных рыцарских баллад или сошедшего со страниц исторического романа. Этот замок, в котором царила обстановка уюта и тепла, непривычная одинокому ребенку, дружелюбие немногочисленных слуг и заботливого пожилого гувернера, совершенно лишенного подобострастия, придавали неуловимое обаяние этому диковатому месту.

В итоге жилище, которое должно бы было вселить отвращение своей уединенностью в душу впечатлительного мальчика, оставило в памяти маркиза самые радостные детские впечатления. Этому немало способствовали те самые грубые йомены, охотно рассказывавшие юному господину из замка свои истории и делившиеся с ним познаниями о лесе, животных и многих других увлекательных вещах, представление о которых невозможно было получить в аристократической школе, которой отец маркиза с готовностью передоверил воспитание своего единственного отпрыска.

Разумеется, самым важным событием юношеских лет маркиза, во всяком случае той их части, которая была связана с этими местами, оказалась встреча с Джоном Трайделлом, наследником землевладельца, чье имение граничило с территориями, принадлежащими Олдриджам.

Повзрослев, маркиз не раз спрашивал себя, что заставило Джона, бывшего на восемь лет его старше, с таким вниманием отнестись к маленькому одинокому мальчику.

Очевидно, одиночество и чувство собственной ненужности были слишком хорошо знакомы самому Джону, не ведавшем родительской любви и заботы с раннего детства.

Именно Джон научил Освина Олдриджа стрелять, взял с собой на первую охоту с собаками. Маркиз до сих пор переживал восторг, вызванный первым собственным охотничьим трофеем – роскошной, самой настоящей выдрой.

Джон открыл перед мальчиком мир нетронутой, девственной природы этих мест во всем его богатстве и разнообразии. Благодаря юному Трайделлу Освин научился безошибочно находить гнездо барсука и обнаруживать лисьи норы даже без помощи фокс-хаунда. Вскоре он стал с невероятной ловкостью отыскивать гнезда редких птиц, каких его ровесники, воспитывавшиеся с гувернерами и учителями в своих замках под надзором заботливых родителей, не знали даже по названиям.

Летом Освин, который в ту пору не мог сравниться в плавании с непревзойденным пловцом и ныряльщиком Джоном Трайделлом, удостаивался чести посоревноваться с ним в быстроте и выносливости, когда оба приятеля взапуски пересекали реку Блэкуотер и даже заплывали далеко в море.

С годами яркие впечатления тех дней стерлись из памяти повзрослевшего, погрузившегося в круговорот светской жизни маркиза. Но нынешнее возвращение в Эссекс, где он сразу окунулся в одуряющий, знакомый с юности аромат трав, нашептывающих о былых забавах, вид небольших полей, прячущихся в окружении колючих кустарников, неожиданно оживили в душе маркиза потускневшие со временем воспоминания.

Ландыши, разбросанные ажурными белыми стайками на изумрудной зелени меж буков и кленов, рвущиеся в жизнь бутоны на фруктовых деревьях, неудержимая радость, звенящая в разноголосье лесных птиц, вызвали у маркиза счастливое ощущение причастности к весеннему возрождению, ежегодно переживаемому природой.

Наблюдая великолепные в своей дикой естественности пейзажи, маркиз ни на минуту не придержал лошадей и поспел в Хелмсфорд точно к означенному сроку.

Повозки с багажом, камердинерами и слугами маркиза, а также с молодым помощником секретаря, специально обученным Грэмом, чтобы принять на себя все заботы о делах маркиза на время его пребывания в замке, остались где-то далеко позади.

• Предыдущая
• 9/39
• Следующая