Разоблачение суккуба - Мид Ричел (Райчел) - Страница 37

• Предыдущая
• 37/65
• Следующая

— Я хочу, чтобы ты перенесся в прошлое, — говорил Хью, — в воспоминания — из времени, когда тебе за тридцать, туда, где тебе двадцать с небольшим. А теперь подумай о годах учебы в колледже, о старшей школе. — Хью сделал паузу. — Ты думаешь о старшей школе?

— Да, — ответил Сет.

— Хорошо. Отправляйся дальше во времени. В среднюю школу. Затем в начальную. Ты можешь вспомнить время до школы?

Сет ответил не сразу.

— В лодке с отцом и Терри. Мы на озере.

— Что они делают?

— Ловят рыбу.

— А ты чем занят?

— Смотрю. Иногда помогаю держать удочку. Но больше просто смотрю.

У меня в животе что-то сжалось. Я не до конца понимала стратегию Романа, но мы слушали воспоминания, и в этом было нечто очень личное, Сет становился таким уязвимым. Отец Сета исчез, когда мальчику было лет тринадцать, и поэтому Сет редко говорил о родителе. Было как-то неправильно заставлять его делать это под гипнозом.

— Двигайся дальше назад. Можешь вспомнить еще что-нибудь? Самые ранние воспоминания? — беспокойно спрашивал Хью; его нервозность резко контрастировала с абсолютной отрешенностью Сета.

— Нет.

— Попытайся, — сказал Хью. — Попытайся продвинуться еще дальше назад.

— Я… я на кухне, в нашем первом доме, сижу на высоком стуле. Мама кормит меня, в дверь входит Терри. Он бежит к маме и обнимает ее. Его не было весь день, и я не понимаю, где он пропадал.

Могу предположить, что в школе. Я попыталась приложить к этому воспоминанию представления о возрасте, используя то, что мне было известно о разнице в годах между братьями. Как долго детей кормят на высоких стульях? И насколько мал он был, чтобы не иметь понятия о школе? Три года? Два?

— Отлично, — сказал Хью. — Это очень хорошо. Теперь двигайся еще дальше. Вспомни что-нибудь из еще более раннего времени.

Я нахмурилась, полагая, что это уже перебор. Я не эксперт по памяти и способностям смертных, но, кажется, однажды читала, что два года — этот тот возраст, когда начинают формироваться воспоминания. В Сете тоже, похоже, шла внутренняя борьба, он слегка нахмурился, хотя других признаков напряжения не наблюдалось.

— Ладно, — сказал он, — кое-что я вспомнил.

— Где ты? — спросил Хью.

— Я не знаю.

— Что ты видишь?

— Мамино лицо.

— Что-нибудь еще?

— Нет. Это все, что я помню.

— Вот и хорошо, — сказал Хью. — Теперь поищи что-нибудь еще раньше этого. Воспоминание. Образ или ощущение.

— Ничего нет, — сказал Сет.

— Постарайся, — настаивал Хью с видом вовсе не таким уверенным, как звук его голоса. — Неважно, насколько это странно. Все, что можешь вспомнить. Что угодно.

— Я… там ничего нет, — произнес Сет и нахмурился сильнее. — Я не могу вспомнить ничего раньше этого.

— Попытайся, — продолжал Хью, — двигайся дальше назад.

Это становилось нелепым. Я открыла рот, чтобы возразить, но Роман взял меня за руку и знаком попросил молчать. Я посмотрела на него, надеясь передать взглядом меру моего огорчения по поводу того, что они делали с Сетом. Роман только покачал головой и произнес одними губами: «Подожди».

— Я вспоминаю… вспоминаю лица, которые глядят на меня. Все такие огромные. Но они как тени. Я не могу различить, не могу разглядеть никаких деталей. — Сет помолчал. — Все. Вот и все.

— Ты все делаешь очень хорошо, — похвалил Хью. — Просто отлично. Слушай мой голос и продолжай дышать. Нам нужно продвинуться дальше. Что ты помнишь еще раньше? Раньше лиц?

— Ничего, — сказал Сет. — Там нет ничего. Только темнота.

Роман поерзал на стуле и весь напрягся. Он наклонился вперед, глаза горели от возбуждения. Хью вопросительно взглянул на него, и Роман нетерпеливо кивнул. Бес сглотнул и снова обратился к Сету.

— Мне нужно… чтобы ты заглянул за темноту. Перейди на другую сторону.

— Я не могу, — сказал Сет. — Это стена. Я не могу пройти ее.

— Ты можешь, — сказал Хью. — Слушай мой голос. Я тебе говорю: ты можешь. Продвигайся дальше в воспоминаниях, за пределы памяти об этой жизни, на другую сторону темноты. Ты можешь сделать это.

— Я… я не могу, — оборвал сам себя Сет. Мгновение, кроме белого звука с айпода Романа, в комнате ничего не было слышно. Я не ощущала даже биения собственного сердца, что странно. Внезапно лицо Сета разгладилось, он перестал хмуриться.

— Я там.

Хью как-то неловко пошевелился, на лице его появилось выражение неверия.

— Ты там? Что ты делаешь? Где ты?

— Я… — Брови Сета снова сдвинулись, но это напряжение было другого рода. Это была боль от самого воспоминания, а не от попытки вспомнить. — Я истекаю кровью. В какой-то аллее.

— Ты… ты Сет Мортенсен? — Хью перешел на шепот.

— Нет.

— Как тебя зовут?

— Люк. — Лицо снова прояснилось. — Теперь я мертв.

— Вернись на аллею, — сказал Хью, вновь обретя уверенность. — Прежде чем ты… хм, прежде чем Люк умер. Как это случилось? Почему ты истек кровью?

— Меня ударили ножом, — сказал Сет. — Я пытался защитить женщину. Женщину, которую любил. Она сказала, мы не можем быть вместе, но я знал, что она сама так не думает. Даже если бы думала, я все равно умер бы за нее. Я должен был ее защитить.

Тут я перестала дышать.

— Где ты? — Хью перефразировал вопрос. — Ты знаешь, какой сейчас год?

— 1942. Я живу в Париже.

Роман протянул руку к лежащему на стуле рядом со мной каталогу. Вынув ручку, он нацарапал что-то на обложке и протянул журнал Хью. Тот прочитал и тихонько положил каталог на пол.

— Расскажи мне о женщине, — сказал он Сету. — Как ее имя?

— Ее имя Сюзетт.

Кто-то издал изумленный вздох. Это я. Потом я встала, а Роман силой усадил меня на место. С губ готовы были сорваться миллионы слов протеста, однако у Романа хватило наглости, чтобы зажать мне рот ладонью. Он строго покачал головой и прошипел мне в ухо: «Слушай».

Слушай? Слушай? Он сам не понимал, о чем просит. И не представлял себе, что он слышит. Я и сама-то не вполне представляла. Но я точно знала, что этого не должно происходить. Как в ту ночь, когда я оказалась в постели с Яном. У меня возникло сюрреалистическое ощущение: это может оказаться реальным только в том случае, если я случайно вторглась в чью-то чужую жизнь.

— Расскажи мне о Сюзетт, — попросил Хью.

— У нее светлые волосы и голубые глаза, — бесстрастно произнес Сет. — Она двигается подобно музыке, но никакая музыка, которую я исполняю, не может сравниться с нею. Она так прекрасна… но так жестока. Нет, я не думаю, что она нарочно. Я думаю, она уверена, что помогает.

— Углубляйся дальше в прошлое, — скомандовал Хью. — Двигайся к детству, Сет, то есть Люк. Ты там?

— Да, — ответил Сет.

— Что ты видишь?

— Похороны матери, хотя я этого не понимаю. Она болела.

— Ладно. Мне нужно, чтобы ты снова двигался в прошлое, дальше и дальше, пока снова не натолкнешься на темноту. Ты можешь сделать это? Можешь снова найти ее?

Мы все снова затаили дыхание в ожидании ответа.

— Да, — произнес Сет.

Хью выдохнул.

— Перебирайся на другую сторону темноты, переходи через жизнь Люка. Ты можешь это сделать. У тебя уже получалось.

— Да. Я там.

— Как тебя зовут теперь?

— Этьен. Я живу в Париже… но это другой Париж, более раннего времени. Тут нет немцев.

— Чем ты занимаешься?

— Я художник, пишу картины.

— В твоей жизни есть женщина? Подружка? Жена?

— Женщина есть, но она не жена и не подружка. Я плачу деньги, чтобы быть с ней. Она танцовщица по имени Жозефина.

Меня стало подташнивать. Мир закружился перед глазами, и я опустила голову в ожидании, пока все встанет на свои места. Мне не нужно было слышать, как Сет опишет Жозефину. Я сама могла бы сделать это до последнего завитка волос.

— Ты любишь ее? — спросил Сета Хью.

— Да. Но она не любит меня.

— Что с ней случилось?

— Не знаю. Я предлагал ей выйти за меня замуж, но она отказалась. Сказала, что не может, и посоветовала найти кого-нибудь другого, но никого другого не было. Как такое возможно?

• Предыдущая
• 37/65
• Следующая