Колдун из Салема - Хольбайн Вольфганг - Страница 134

Я встал, спрыгнул на землю с противоположной стороны повозки — чтобы не завязнуть, как Говард, в грязи — и осторожно обошел повозку. Лошади нервно переступали с места на место, взмахивая хвостами, а одна их них попыталась меня укусить, когда я проходил мимо.

Я подошел к Говарду. Он сидел на корточках, тихо чертыхаясь себе под нос, и, ухватившись за что-то руками, тянул изо всех сил.

— Что случилось-то? — спросил я еще раз. — Выбоина?

— Нет. Иди помоги мне.

Он слегка отодвинулся в сторону, нетерпеливо поманил меня рукой и показал на что-то темное и блестящее от влаги, опутавшее колесо.

— Что это? — удивленно спросил я. Я наклонился, ладонями вытер дождевую влагу с глаз и попытался получше рассмотреть этот предмет.

Это были корни. Корни или какие-то побеги, покрытые липкой землей и переплетенные друг с другом. С упорством, свойственным растениям, они проросли сквозь твердый грунт дороги и переплелись с другими такими же корнями, проросшими с другой стороны. Колесо под тяжестью повозки продавило часть из них, но тонкие цепкие побеги запутались в спицах и теперь удерживали колесо, как огромная многопалая рука. Я попробовал дернуть один из корней, но мне едва удалось сдвинуть его с места, не говоря уже о том, чтобы оторвать его.

Говард пробормотал что-то себе под нос — возможно, ругательство — и, достав карманный нож, начал с ожесточенным выражением лица резать корни, хотя и без особого успеха.

— Черт возьми, что это за дрянь такая? — пробормотал я. — Они какие-то необычные.

— Это растения, — неохотно ответил Говард. — Какие-то корни. Чертов дождь размыл здесь грунт. Я не удивлюсь, если и дальше вся дорога окажется в таком же состоянии.

Он снова чертыхнулся, ухватился за надрезанный корень и потянул его изо всех сил. Корень с громким щелчком разорвался, и Говард, потеряв равновесие и беспомощно взмахнув руками, повалился на спину в грязь.

Я, лишь в самый последний момент сумев подавить злорадный смех, помог ему встать на ноги, а затем молча забрал у него нож. Пока разозленный Говард почти безрезультатно пытался очистить свою одежду от грязи, я изо всех сил старался разрезать странное переплетение корней. Но сделать это оказалось практически невозможно. Корни были не толще моего мизинца, а некоторые из них — и вообще толщиной в волос, однако их было просто невероятно много. Если орудовать таким вот малюсеньким ножом, нам понадобился бы целый час, чтобы высвободить колесо. Я терялся в догадках, как за какой-то миг колесо могло так основательно запутаться в корнях. Все выглядело так, как будто корни сами обвились вокруг спиц.

Через некоторое время мои мышцы начали болеть от напряжения. Я поднялся, отдал нож сменившему меня Говарду и начал шевелить руками, чтобы расслабить свои перенапряженные мышцы. Одна из лошадей стала нервно топтаться на месте и ржать.

— Что с лошадьми? — спросил Говард, вонзая нож в массу корней. — Попробуй успокоить их, Роберт. Мне не хотелось бы, чтобы они понесли как раз в тот момент, когда мы высвободим колесо.

Я кивнул, осторожно обошел повозку и с той же осторожностью положил ладонь на ноздри одной из лошадей, пытаясь успокоить ее.

Она тут же попыталась меня укусить. В самый последний момент я успел отдернуть руку, поранившись при этом об уздечку: на тыльной стороне кисти у меня появилась длинная кровавая царапина. Поспешно отпрыгнув назад, я гневно посмотрел на лошадь и засунул руку под мышку.

— Сильно поранились? — спросила миссис Уинден.

— Нет. Хотя очень больно.

— Подойдите сюда, — сказала она. — Я взяла с собой небольшой бинт — на всякий случай.

Я заколебался, но, увидев утвердительный кивок Говарда, обогнул повозку, держась теперь подальше от лошадей, и вскарабкался на козлы к миссис Уинден.

— Покажите руку, — попросила она.

Я послушно протянул руку и на всякий случай сжал зубы. Миссис Уинден ловкими движениями очистила рану и перебинтовала руку.

— Что-то я ничего не понимаю, — сказала она. — Лошадей я взяла у одного моего родственника, и я знаю их достаточно хорошо. Они еще никогда не кусали людей.

— Они нервничают, — ответил я. — Знать бы только, почему.

Миссис Уинден туго завязала последний узелок, критически осмотрела свою работу и затем кивнула.

— Годится, — сказала она. — Когда мы приедем в Беттихилл, все же зайдите к врачу.

— Если только мы туда когда-нибудь приедем, — мрачно ответил я. — Дорога просто ужасная. Да и эти… растения… Вы не знаете, что это такое?

Она отрицательно покачала головой.

— Мы недалеко от леса, — сказала она. — Дождь, похоже, размыл почву, и корни оказались на поверхности. Хотя это все странно. Даже жутковато.

Немного помолчав, она добавила:

— Я еще никогда не сталкивалась ни с чем подобным.

— Быть может, ты прекратишь болтать и спустишься сюда, чтобы мне помочь, — вмешался Говард в наш разговор.

Я вздрогнул, поблагодарил миссис Уинден, улыбнувшись ей, и, спрыгнув с повозки, поспешил на помощь Говарду.

Результаты его работы были весьма скромными. Хотя уже десятки черно-коричневых корней были перерезаны или разорваны, по сравнению с их общей массой — а они добрались уже почти до середины колеса — это было ничтожно мало.

— Даже не заметны результаты моих усилий, — пробурчал Говард. Его голос дрожал от напряжения. — Такое впечатление, что они тут же вырастают снова. Нужен нож побольше или же еще какой-нибудь большой режущий предмет. Иначе с этими…

— Сюда кто-то едет, — раздался голос миссис Уинден. Говард замолк на полуслове, испуганно поднялся на ноги и посмотрел вдоль дороги на запад.

Сквозь шум дождевых струй доносился отчетливый, иногда затихающий, звук копыт. Я хотел что-то сказать, но Говард поспешным жестом прервал меня, вытер руки о штаны и шагнул на дорогу.

Из ночного мрака вынырнули два всадника. Они сидели, низко склонившись к шеям лошадей, и были закутаны в черные блестящие непромокаемые плащи. Всадники вдруг резко остановили своих лошадей — в тот самый момент, когда я уже думал, что они вот-вот наедут на Говарда.

— Добрый вечер, господа, — сказал Говард еще до того, как кто-то из прибывших смог промолвить хотя бы слово. Я внутренне восхитился самообладанием, которое демонстрировал Говард в такой напряженный момент. Всадники все-таки прискакали из Дернесса. Я, например, очень радовался тому, что стою в тени повозки. Мои нервы не были и наполовину такими крепкими, как у Говарда.

— Вас нам прислало само небо, — продолжал он. — У нас тут возникла небольшая проблема.

Один из всадников посмотрел на него с недоверием и плохо скрываемым высокомерием.

— Проблема… — повторил он. — Похоже, ваша повозка основательно застряла.

Он тихо засмеялся, спрыгнул с седла и жестом показал своему спутнику, чтобы тот сделал то же самое.

— Так что же все-таки произошло? — спросил он после того, как они оба спешились. — Сломалась ось?

Говард отрицательно покачал головой:

— Нет. Повозка просто запуталась в каких-то корнях. Боюсь, что собственными силами нам не справиться.

Незнакомец оглядел Говарда, скорчив при этом гримасу, явно говорящую о том, насколько скептически он отнесся к физическим возможностям Говарда. Даже под просторным плащом фигура Говарда выглядела такой же тонкой, как и фигура девушки. Я уже привык к изящности его телосложения и давно не обращал на это внимания. Тому же, кто видел Говарда в первый раз, должно быть, неизбежно бросалась в глаза хрупкость его фигуры.

— Сейчас посмотрим, что тут к чему, — сказал незнакомец и бесцеремонно отстранил Говарда. Он молча присел на корточки возле колеса, пощупал руками спицы, затем почесал себе подбородок.

— Ничего себе, — пробормотал он. — Как это вы умудрились?

— Хотел бы я знать, — ответил я. — Дождь, похоже, очень сильно подмыл грунт. Остается только надеяться, что не будет еще хуже.

Незнакомец поднял глаза и испытывающе посмотрел на меня. Мое сердце забилось сильнее, но я приложил все усилия, чтобы выглядеть внешне как можно спокойнее. Даже если этот человек и видел меня в Дернессе, то вряд ли узнал бы меня сейчас. Для защиты от дождя я так низко натянул шляпу на глаза, что моего лица почти не было видно.