Цветы в пустоте - Сергеева Александра - Страница 31

– Прошу меня простить, сир, я, пожалуй, пойду отдохну, – он вскочил, не выдержав, когда от очередного такого касания у него свело плечи, и кинулся к двери.

Дверь оказалась заблокирована с консоли. Аргза молчал, ухмыляясь уголком рта, и неотрывно смотрел на него, словно изучая. Сильвенио вздохнул: ему нестерпимо жарко становилось от одного лишь этого взгляда.

– Что вы от меня хотите, сир?

– О, мне просто любопытно, к чему это приведёт. И наконец-то хочется увидеть, как ты бываешь похож на нормального человека. Вопрос поинтереснее: чего сейчас хочешь ты?

Сильвенио с трудом отвёл взгляд от открытой груди Аргзы – шубу тот не застёгивал никогда, да и пуговиц на ней не имелось. Вздорные синие перья липли и ластились к смуглой коже, под которой перекатывались мощные мышцы. Кто вообще носит шубу на голое тело? Полуголое, конечно, учитывая кожаные брюки… Сильвенио отчаянно зажмурился. Его собственные мысли ему ужасно не нравились.

– Я хочу, чтобы вы убрали эти цветы и позволили мне пойти в свою комнату.

– Скучно. Спорим, ты мог бы захотеть сейчас чего-нибудь повеселее.

Когда он открыл глаза, Аргза уже нависал над ним, не касаясь, но отрезая все пути к отступлению. Его извечный жар ощущался сейчас как никогда сильно. От варвара пахло мускусом, немного потом и чем-то таким первобытным, от чего Сильвенио чувствовал себя загнанной в угол добычей, которую вот-вот освежуют. Или не освежуют, а что-то совсем другое, и он поймал себя на пугающей мысли о том, что вот сейчас, в данный конкретно взятый момент времени, он вовсе не против такого развития событий. Даже наоборот. Но Аргза, издеваясь, отошёл обратно и как ни в чём не бывало снова уселся в кресло, и напряжение, сковавшее Лиама, стало уже откровенно болезненным. Он тихо застонал.

– Милорд…

– Да?

– Разблокируйте дверь…

– Не хочу. Иди ко мне, хватит ломаться. Уже сколько лет со мной спишь, а всё ведёшь себя, как стеснительная целка. Сюда никто не зайдёт, пока я не позволю, так что можешь расслабиться. Иди сюда, пташка.

Сильвенио подошёл. Давнее обращение "пташка" всё ещё казалось чересчур странным, Аргза произносил это не ласково, а как-то так очень насмешливо, как будто вкладывал в это слово совсем иной смысл. Ему было неловко, мысли и желания путались в голове, разум медленно уплывал – от запаха проклятых цветов и от тёмного взгляда Аргзы. А может, и от возбуждения, которое волнами исходило от варвара. Задумавшись о том, почему на него так действует чужеродное растение, если даже на его родной планете не росло ничего подобного, Сильвенио потерял бдительность и очнулся только в тот момент, когда уже сидел на коленях Аргзы верхом и постыдно тёрся об него бёдрами и губами. Пират расхохотался повторно и, мимоходом будто лизнув его за ухом, столкнул на пол.

– Раздевайся, – сказал он, накрутив на палец кончик длинного хвоста. – И, так и быть, можешь раздеть меня, если хорошо попросишь.

Сильвенио мигом избавился от своей куртки и, неудержимо влекомый каким-то инстинктом, змеёй скользнул вверх, вдоль бёдер Аргзы, потеревшись пылающей щекой о его ногу.

– Вы сейчас… очень похожи на своего брата, сир… не заставляйте меня… испытывать подобное ещё раз…

– Ты серьёзно думаешь, что нелестное сравнение с почившим братцем заставит меня одуматься? – Аргза нетерпеливо потянул его за накрученную на палец синюю прядь. – К тому же, я тебя не заставляю. Если не хочешь, можешь возвращаться сейчас к работе.

Инстинкт – дремучий, забытый, ненужный, как рецессивный ген – гнал его вверх, к единственному доступному сейчас чужому телу, подставляться под властные раскалённые ладони, под поцелуи-метки, заставлял отпустить себя. Сильвенио даже рад был, что почти не мог связно мыслить: следующая вспышка сознания случилась уже тогда, когда он был полностью раздет, как и Аргза, и жадно вылизывал пальцы пирата. Потом, к счастью, сознание отключилось снова. Запомнил он одно: было безумно сладко и ужасно стыдно.

Для него, представителя расы, которая считалась носителями высшего разума, гордо презирающими все первобытные порывы тела, это всё было постыдно вдвойне.

Зато на следующий день, когда цветы были благополучно выкинуты – Аргза всё же не хотел каждый рабочий день превращать в чёрти-что, спасибо и на этом – Сильвенио уже абсолютно точно знал, что ему следует сделать. Он забрался на колени к пирату сам, обвив руками его шею, и коснулся губами мочки его уха, вызвав у того несказанное изумление.

– Извинитесь передо мной, – потребовал он вдруг.

– Мм? – изумление Аргзы возросло, и он словно невзначай до боли сжал его колено. – С какой это стати?

– За вчерашнее. Ваши эксперименты надо мной уже перешли все границы. Я был послушен, я не дерзил, я ничего плохого не сделал, а вы подвергли меня очередному унижению. Это несправедливо. Я понимаю, когда я действительно в чём-то виноват – по крайней мере, по вашей системе правил – но это не тот случай. Извинитесь, или я обижусь.

Аргза сдавил его колено сильнее, рискуя разломать сустав. Сильвенио же только прижался к нему крепче и просяще погладил ладонь на своём колене кончиками пальцев.

– Извинитесь передо мной, или я действительно обижусь, – повторил он настойчиво. – Мне надоело терпеть подобные ваши шутки.

Аргза ещё пару секунд сверлил его взглядом, а затем неожиданно развеселился и разжал руку, издав короткий смешок.

– Обидишься? Надоело терпеть? А ты наглеешь, моя пташка-говорун! Если ты ещё не заметил, я – твой хозяин. И мне нет абсолютно никакого дела до твоего настроения. Назови мне хоть одну причину, которая помешает мне отыметь тебя прямо тут, разложив на консоли и при этом заставив не задеть ни одной кнопки?

Он, разумеется, не собирался прямо сейчас выполнять свою угрозу. Но Сильвенио удивил его снова, ничуть не растерявшись. Напротив, почти бескровные тонкие губы сложились в лёгкую – и уверенную, ну надо же! – улыбку.

– Хорошо, вот вам причина: если вы сделаете это, я вас не прощу. Вы привыкли ломать окружающих, удостоверяя свою власть над ними, вам нравится делать людям больно, унижать их, потому что это каким-то извращённым образом возвышает вас в собственных глазах. Вы всегда добиваетесь своего исключительно силой. Но со мной это не проходит. Я слабый, и ломать меня неинтересно, потому что я не ломаюсь, а только гнусь, и вас это злит. Я слабый, да, я не умею врать, я не умею драться, я не могу сопротивляться вам, а вам приятно чужое сопротивление. Я нуждаюсь в вашей защите. В вашей лояльности. У меня нет никого, кто мог бы защитить меня от вас самого. Я ваш. Полностью в вашей власти: вы отняли у меня дом, заменив своём кораблём, вы отняли у меня свободу, заменив работой на вас. И по этой причине вам не nbsp; – Они – что?

нравится, когда я на вас обижаюсь: потому что большей власти, чем у вас надо мной уже есть, вам всё равно не добиться. Я, честно говоря, не знаю, почему вы так стремитесь сохранить иллюзию моей добровольности, но я зато знаю, что вам это важно. И если вы хотите, чтобы я по-прежнему искал вашего покровительства вместо того, чтобы просто отключить разум и восприятие – а я это могу – то… извинитесь передо мной, сир.

Аргза зарычал. Негромко, но зло, угрожающе. В тёмных глазах плеснула ярость, и на секунду Сильвенио показалось, что он ошибся в своих расчётах, что его сейчас в самом дел изнасилуют или изобьют, но…

– Тварь, – произнёс пират почему-то ласково. – Маленькая тварь.

Он схватил его за волосы у основания затылка и резко дёрнул, заставляя запрокинуть голову. Ладонь снова легла на колено и сжалась до предупреждающего хруста.

– Извини меня, – прорычал варвар ему в губы, прокусывая их до крови. – Доволен?

Было очень больно, едва ли не на грани включения Контроля, но это было не так уж важно. В конце концов, за всё надо платить, а заплатить минутной болью за такую важную победу было совсем не зазорно. А победа ведь стоила того! Подумать только, он заставил извиниться, пусть даже и так грубо, самого Аргзу Грэна, никогда и ни перед кем не признававшего своей вины!