Искусство притворства - Джордан Пенни - Страница 26

• Предыдущая
• 26/27
• Следующая

Лиззи не могла говорить. Она могла лишь кивнуть, прекрасно понимая, как неприятно ему будет услышать ее подтверждение.

Гнев охватил его — яростный, неистовый. Гнев взорвался внутри него, словно петарда, уничтожив все разумные чувства, сострадание и понимание. Больше всего на свете он не хотел быть привязанным к кому-нибудь. И тем более к этой женщине, которая притягивала все его мысли, желания и чувства, а он всеми силами старался их подавить. А теперь она хочет привязать его к себе ребенком. Это маленькое живое существо сможет связать их так, что он не в состоянии будет разрубить эти путы. Илиосу захотелось сжать кулаки и крикнуть богам, что он отказывается от этих обязательств. Он этого не хотел и никогда не захочет!

— Ты сделала это специально, хотя знала о том, что я этого не хочу, — с гневом воскликнул он, словно забыл о том, что сам играл не последнюю роль в зачатии ребенка. — Не сомневаюсь, ты хочешь заставить меня принять тебя с ребенком. Прекрасная гарантия для обеспечения — причем неплохого! — на всю оставшуюся жизнь.

— Нет! — воскликнула она. — Я об этом совсем не думала.

— Нет? — с вызовом спросил Илиос. — Ты думаешь, я такой дурак, что не понял, чего в действительности ты добивалась, когда признавалась в своем влечении ко мне? Ты хотела только одного — зачать от меня ребенка. Моего ребенка, который будет рожден в официальном браке. И от этого ребенка я не смогу отказаться. И буду обязан обеспечивать его.

— Это неправда! — в отчаянии выкрикнула Лиззи.

— Ведь ты все это спланировала, не так ли? — Илиос презрительно взглянул на нее. — Ну, так я откажусь от тебя и от твоего ребенка! Вы оба для меня — ничто. Даже более чем ничто.

Именно это Лиззи и ожидала услышать. Жестокие слова Илиоса обрушились на нее, словно удары. Но она не позволит, чтобы эти удары коснулись ее ребенка.

Она встала, несмотря на то что ощущала сильную слабость, и направилась к двери. Остановившись на пороге, повернулась и бросила Илиосу:

— Твой ребенок, возможно, для тебя ничего не значит, но он — самый драгоценный дар в моей жизни. Ты прав. Я надеялась, что ты будешь обеспечивать меня всю оставшуюся жизнь, когда признавалась тебе в том, что хочу тебя. Но обеспечивать не деньгами, Илиос, а своей любовью, — взамен той любви, которую я хотела дарить тебе. А теперь, когда ты ясно сказал о том, что этого никогда не будет, я избавляю тебя от своего нежелательного присутствия и такого же нежелательного ребенка — навсегда.

— Прекрасно, — холодно ответил ей Илиос. — И чем скорее, тем лучше.

Илиос ушел, и Лиззи не знала куда. Она не собиралась плакать. Зачем? Вместо этого она занялась неотложными делами: заказала билет на ближайший самолет, упаковала свои вещи. Она не собиралась брать с собой ничего, что подарил ей Илиос, за исключением, конечно, ребенка. Ему не нужен был их малыш, он отверг его.

Она поплачет потом. Но слезы, не спрашивая разрешения, потекли по ее щекам, и Лиззи тщательно вытерла их платочком.

Раздался звонок домофона — это такси. Ей надо идти.

Положив платок возле блокнота, в котором она записала номер рейса, Лиззи направилась к двери.

«Наверное, она уже уехала? Надеюсь на это», — говорил себе Илиос, открывая дверь апартаментов. Но когда он вошел внутрь, то не испытал никакой радости, никакого облегчения.

А в спальне горькое щемящее чувство охватило его. Ее запах, едва уловимый, витал в комнате, говоря о том, что она еще совсем недавно была здесь. На прикроватной тумбочке, с его стороны кровати, лежало ее обручальное кольцо. Илиос сжал его в руке. У Лиззи были такие изящные руки, такие тонкие пальцы… Кольцо показалось ему теплым. Это было ее тепло. Он представил себе Лиззи, прижимающую к своей груди их ребенка. Лицо ее склонилось к нему, глаза наполнены любовью.

И снова гнев охватил его. Машинально Илиос сунул кольцо в карман. Что с ним происходит? Он ведет себя как… как влюбленный идиот! Ведь он сам хотел, чтобы она ушла. Он сам заставил ее уйти, хотя видел, как неважно она выглядит. А что, если она снова упадет в обморок?..

Ну и что? Почему это должно его волновать?

Илиос прошел в гардеробную и снял свой пиджак. Его внимание привлек кусочек кружева, выглядывавший из-за захлопнутой двери ее шкафа. Лиззи явно что-то забыла, когда собирала вещи. Он открыл дверь, и новая волна ярости охватила его. Все ее вещи остались на месте! Те вещи, которые он ей купил. Что она пыталась ему доказать? Неужели она думала, что это как-то подействует на него? Конечно нет!

На самом деле он предпочел бы, чтобы она увезла эти вещи с собой. Почему? Потому что боялся, что они будут напоминать ему о ней? Потому что будет жалеть о своем поведении? Это чепуха!

Правда… Разве он уже не тоскует о ней? Разве он не жалеет о своем жестоком поступке с первой же минуты, как вышел из дома? И разве то, что сейчас он находится здесь, расхаживая взад и вперед, не в силах приняться за работу и перестать думать о ней, ни о чем не говорит?

Лиззи.

Илиос сел в кресло рядом с телефоном и в отчаянии уронил голову на руки. В гардеробной было тихо и пусто, но все здесь напоминало ему о Лиззи — несмотря на то, что Илиос старался о ней не думать. Он взглянул на телефон. Тело его напряглось, когда он увидел на столике листочек бумаги, на котором Лиззи написала номер рейса самолета, а также время его отправления. Еще один час — и она исчезнет из его жизни. Рядом с телефоном лежал женский носовой платок, испачканный тушью. Она плакала? Из-за него?

Внезапный звонок телефона пробудил в нем неистовую надежду.

Лиззи. Это она!

Он схватил трубку, и сердце его бешено забилось.

— Лиззи?

Увы, это был просто его знакомый…

С трудом избавившись от разговора с ним, Илиос положил трубку на место. Он сидел неподвижно, невидимым взглядом уставившись в пространство перед собой, а сердце его громко стучало, как молот, пытаясь внушить ему то, во что он не хотел верить.

И внезапно его охватила боль, наполнив невыносимым отчаянием.

Он любил Лиззи. Он любил ее — и потерял…

Его жизнь уже не могла стать прежней. Только трус мог с таким гневом, с такой яростью пытаться уничтожить то нежное чувство, которое пустило ростки в его сердце. Трус, но не храбрый мужчина! И не любовь к Лиззи угрожала разрушить его будущее, а его собственные идиотские попытки уничтожить это будущее.

И будто свет пришел на смену мраку. Теперь, когда было слишком поздно, Илиос понял, какой пустой была его жизнь — и какой она будет — без нее… За тот короткий срок, что они были вместе, Лиззи настолько изменила его, что ему казалось, будто он до сих пор еще не знает человека, которым стал. Ему нужна была ее поддержка. Она многому научила его, но ему предстояло еще многому научиться. И чему он мог научить без нее своих сыновей? Ничему. Его сыновья — так же как и он сам — нуждались в Лиззи. Им всем была нужна ее любовь.

А когда Илиос подумал о том, каким способом хотел зачать своих сыновей, то пред ослепленным взором его предстали унылые дети, лишенные материнской любви и ласки. Ему захотелось остановить время, вернуть назад тот момент, когда он еще держал Лиззи в руках. Ему надо было прислушаться к тому, что говорило ему сердце, а не заглушать его. Он должен был сказать Лиззи, что он без нее — ничто, и умолять ее полюбить его. Но теперь было слишком поздно…

Слишком поздно. В памяти его всплыли картины прошлого. Вот он стоит на причале, рядом с Тино и дедом, а мать со своим новым мужем садятся на корабль. Мать протягивает к нему руки, зовет его к себе. Ему отчаянно хочется броситься к ней, вспоминает Илиос, но он знает, что дед не одобряет ее новый брак.

«Маменькин сынок, маменькин сынок!» — дразнит его Тино, и Илиос колеблется, а потом видит, как улыбка матери исчезает, лицо становится печальным и она отворачивается от него…

Тогда он видел ее в последний раз. Через месяц она погибла.

• Предыдущая
• 26/27
• Следующая