Чеченская рапсодия - Иванов-Милюхин Юрий Захарович - Страница 52
- Предыдущая
- 52/87
- Следующая
— Ему войскового старшину присваивали, но тогда надо было бы со всей семьей перебираться в Пятигорскую или в Кизляр. А он не захотел.
— Вот это новость! — оторопел от неожиданности Петр, знавший о провинности отца, допущенной еще в Париже, когда тот взял силой французскую девушку Софи д'Эстель, свою будущую супругу, а его мать. Из-за этого батяку на долгие годы заморозили в продвижении по службе. — Что же это получается?
— А то, брат казак, — дурашливо растопырил руки в стороны старший отряда. — Видать, преставился ясновельможный начальник, исполнявший указ Александра Первого задерживать Даргана Дарганова в повышении в чинах.
— А Панкрат, старший твой братец, Петрашка, теперь уже не хорунжий, а сотник.
— Ну дела! И мне никто ничего не прописал, — не мог придти в себя Петр. — Когда же их успели произвести?
— Да вот на Пасху указ перед станицей зачитали.
— Ставь магарыч, студент, за добрую весть…
И снова под колеса двуколки легла широкая дорога на Моздок, укатанная войсковыми обозами. Ездить в одиночку по тракту по-прежнему было опасно, несмотря на то, что по ней взад и вперед сновали запряженные рысаками экипажи с проезжими офицерами и чиновниками и тащились убогие осетинские арбы с равнодушными волами в ярме. Набеги абреков из чеченских и дагестанских аулов не прекращались никогда. Работали под немирных и банды, состоящие из местных черкесов
Перед отъездом из гостиницы Петр вытащил из-под сидения сверток с полным комплектом формы и вооружения терского казака, но черкеску с папахой одевать не стал, рассудив, что в глазах станичников его студенческая одежда будет выглядеть представительнее. Терцы с уважением относились к ученой молодежи, признавая за ней будущее своего сословия.
Расположив шашку, с пистолетом и ружьем так, чтобы ими можно было воспользоваться в любой момент, Петр пустил кабардинца в размеренную рысь. Скоро показалась горная гряда, дорога втянулась в долгое ущелье с гремливой речушкой, склоны которого где-то поросли корявым лесом, а где-то обрывались голыми неприступными скалами. Здесь надо было держать ухо востро и в случае чего немедленно нажимать на курок. Все чаще на вершинах начали появляться вооруженные до зубов всадники, застывающие каменными истуканами на самом краю отвесных обрывов. Небольшие отряды разбойников и раньше виднелись сквозь степное марево, но ближе, чем на расстояние ружейного выстрела, они не приближались. Особенно опасными были участки со сглаженными склонами и с островками леса на них. Наблюдатель, затаившийся на вершине, мог подать сигнал сообщникам, прятавшимся в кустарнике, и стремительный бросок абреков не продлился бы и пяти минут. Но все обошлось, Петр без приключений приехал в Моздок.
Глава девятая
Карета, запряженная четверкой сытых лошадей гнедой масти и украшенная родовыми гербами, мерно покачивалась на широком укатанном тракте, ведущем в Великое княжество Финляндское. Его включили в состав Российской империи в 1809 году, после того как шведы, битые еще Петром Первым под Полтавой, потерпели от русских войск очередное крупное поражение. Швеции пришлось лишиться этих земель, удержав при себе лишь Норвегию. Солнце приближалось к зениту, лучи его обливали карету беспрерывными потоками света и тепла. Заросший рыжеватой бородой кучер в высоком цилиндре, в черном кафтане из грубоватого сукна с зелеными атласными отворотами равнодушно помахивал хлыстом над лошадиными крупами, не переставая гундосить длинную финскую песню, состоящую из нескольких слов. Упругие рессоры на колесных парах неназойливо поскрипывали на редких кочках и ухабах, навевая светлую дремоту на пассажиров кареты.
На ее сиденьях нежились в солнечных лучах, пробивающихся сквозь занавески на окнах, парень и девушка. На голове парня был надет серый котелок, едва закрывавший буйные светлые волосы, серый пиджак из шотландского сукна в крупную коричневую клетку удачно подчеркивал его широкие плечи, такими же были и брюки. На ногах красовались коричневые штиблеты из крокодиловой кожи. Довольная улыбка на полусонном лице молодого человека говорила о его умиротворенном состоянии. На левой руке парня поигрывал синими лучами крупный перстень, а за расстегнутым воротником белой рубашки извивалась толстая золотая цепь с фигурными звеньями.
Такой же расслабленной выглядела и его миловидная спутница, на плечи которой был наброшен легкий плед из шотландской шерсти. На голове у нее примостилась маленькая соломенная шляпка с алой лентой, она была приколота пышным светлым волосам, уложенным в высокую прическу. Статную фигурку девушки обтягивало голубое шелковое платье с отложным белым воротничком и с зеленым поясом по талии. На ногах были надеты розовые шелковые чулки с белыми носками поверх них и туфли с маленькими каблучками. На груди путешественницы переливалась радугой крупная золотая брошь, усеянная драгоценными камнями, на пальцах обеих рук посверкивали огнями небольшие золотые перстеньки.
Молодой человек почмокал губами и поудобнее привалился спиной к мягкой спинке сиденья, на его лице отражалось долгожданное блаженство. Годы учебы остались позади, золотая медаль получена. Путь в большую жизнь был открыт, оставалось с пользой провести положенный по закону отпуск, а потом окунуться в настоящую работу. И когда Ингрид предложила жениху совершить путешествие на ее родину и посетить родовой замок семьи Свендгренов на острове Святого Духа близ столицы Швеции города Стокгольм, он воспринял это с удовольствием. Родители девушки уехали домой сразу после начала летних каникул. Ее отец не раз и не два предлагал будущему зятю перейти под его надежное крыло, но Захар решил строить жизнь собственными силами. Приняв предложение невесты, он поставил условие, что после поездки в Швецию они обязательно отправятся на Кавказ, где живут его родители. Они должны были благословить молодую пару перед свадьбой, намеченной на конец осени. Девушка согласилась с радостью, она оказалась легкой на подъем. Перед отъездом Ингрид проинформировала жениха, что она возьмет с собой шкатулку со своими побрякушками и лучшие платья, потому что светские балы, в том числе в их родовом замке, пока еще никто не отменял. Она сказала, что будет рада, если Захар примет в них участие и покажется с нею вместе перед сиятельной шведской публикой.
И еще одно обстоятельство не позволяло ей отпускать от себя надолго молодого человека — она полюбила Захара и не представляла жизни без его пленительных объятий и крепких поцелуев, отдаваясь им без остатка. Ингрид не боялась, что возлюбленный совершит необдуманный поступок, после которого она лишится невинности. Это уже было не так важно, потому что их успел благословить сам император Российской империи Николай Первый. Но Захар доказывал свою сдержанность уже много раз, он сам выводил ее из любовного транса, чем иногда даже смешил. Он похлопывал ее по щекам, а когда глаза у нее открывались, вливал через распухшие губы целый стакан холодного морса.
Любовь Ингрид к Захару резко обострилась, когда она проведала об уже состоявшейся дуэли между ним и его однокашником Дроздовым. Она знала этого нервного хлыща, который кода то предлагал ей руку и сердце, но получил категорический отказ, и обомлела, когда Антон, друг Захара, рассказал ей, что дуэль закончилась легким ранением жениха, пистолет которого, направленный в небо, дал осечку. Захар потребовал повторения поединка, он никогда не бросал начатое дело, и девушка не сомневалась в том, что ее избранник доведет его до конца и в этот раз. Ее любовь возросла многократно и даже превратилась в томительную назойливость, которая мешала свободно воспринимать окружающее и от которой невозможно было отделаться. Только отъезд Дроздова принес девушке долгожданное душевное равновесие.
- Предыдущая
- 52/87
- Следующая
