Лучший гарпунщик (Ветер над островами - авторская редакция) - Круз Андрей "El Rojo" - Страница 18
- Предыдущая
- 18/94
- Следующая
– Ага… – кивнул я, присмотревшись к простенькому с виду, но ухоженному судну метров двадцати пяти в длину, с небольшой надстройкой на палубе, ближе к корме, пришвартованному к самому дальнему пирсу.
– Это наша «Чайка». – с гордостью сказала девочка.
– Красивая. – ответил я, нимало не покривив душой – для меня все парусники всегда красивыми были.
– Отец ее всего два года как достроил. – снова погрустнела девочка. – Он такой счастливый был, когда пришел на ней с верфи, что даже договорился в школе, чтобы меня на две недели отпустили с ним в плавание. Забрал меня прямо с урока, и мы пошли на Кривую Раковину за копрой и пальмовым маслом. Так здорово было.
Я не нашелся, что ответить. Так себе из меня утешитель, если честно. Стоит ей погрустнеть, и я сразу и совершенно теряюсь. Не умею я обращаться ни с детьми, ни с подростками, и меньше всего с теми из них, которые только что осиротели. Я даже подумал, грешным делом, что Вера так привязалась ко мне потому, что я попался ей на дороге в тот момент, когда она больше всего нуждалась в отце. А что я еще заметил, так это то, что этот ребенок стал мне совсем не безразличен, разбудил, наверное, какие-то дремавшие до сих пор отцовские чувства. Ну, да и к лучшему, наверное. Не было у меня никогда никого, а тут вдруг… нет, дочерью назвать – еще заслужить надо право. Посмотрим. Мой ребенок, короче!
А в общем… надо снова учиться отвечать за кого-то еще, кроме самого себя. Пора уже, а то как со службы ушел, так и забыл, как это делается.
Тем временем мы приблизились к воротам форта, возле которых, под навесом, опиравшемся на столбы в диагональную черную и белую полосу, дремал какой-то дедок с револьвером на поясе и латунной бляхой на шее – сторож, видать. Сам форт явно давно не выполнял обязанности оборонительного сооружения – потребности такой не возникало, поэтому ворота в него были распахнуты и никто свободному входу и выходу не препятствовал. Судя по всему, с тех пор, как сия крепость обросла со всех сторон городом, ее настоящее значение утратилось окончательно, и она превратилась в аналог местного Кремля, эдакий административный анклав.
– Здесь вся власть городская квартирует? – спросил я свою спутницу.
– Здесь. – кивнула она. – Тут и голова, и полковник, и даже тюрьма здесь. Городской арсенал и склад резерва, все как полагается.
– Откуда ты такая грамотная в организации службы? – подколол я ее.
– Этому в школе учат, на уроках военного дела. – чуть удивилась она вопросу. – У вас не так?
– Да… почти так. – согласился я, вспомнив свои уроки НВП.
Мы прошли в ворота, створки которых, сделанные из толстенного деревянного бруса и перехваченные стальными лентами, были распахнуты настежь, и оказались не в таком уж обширном дворе – я ожидал другого. Внутри форт был поделен стенами на несколько отдельных территорий, и вся левая, если смотреть от центрального прохода, сторона, была отгорожена.
Сам центральный проход был вымощен кирпичом, и сейчас ремонтировался. Небольшой участок был огорожен бечевкой, и там двое в простых холщовых портках и длинных рубахах, подновляли песчаную подушку. Оба были в бронзовых ошейниках с кольцами, а на лицах у обоих виднелась татуировка. Причем, татуировка фигурная, плотная, покрывавшая почти всю кожу, не слово «НЕГР», выбитое клеймами.
– Это кто такие? – шепнул я.
– Негры, собственность городской власти.
– Пленные?
– Нет, пленных дальше отправляют, на рудники, в наказание. – ответила Вера. – Там долго никто не живет, а здесь, на легких работах, оставляют тех, кого купили.
– А у кого покупаете? – удивился я.
– У турок, чаще всего.
– А у этих, из Племени Горы?
– С ума сошел? – поразилась она моему вопросу. – Племя Горы ловит негров из племен, что близко живут. Им убежать ничего не стоит, свои рядом. А турки привозят издалека, и им бежать некуда.
– А в местные племена?
– Племена не любят чужаков с другой татуировкой. – объяснила Вера. – Тоже сделают рабами, или просто убьют. Или перепродадут Племени Горы, а те – туркам.
– А у вас свои негры есть? – спросил я. – Ну, дома, в смысле.
– Нет, откуда? – снова удивилась она. – Негры есть у плантаторов, но у них и объездчиков своих много. Кто будет негра держать в доме? Кому жизнь недорога? Есть свободные негры, конюх, например, и повар, но они работают по найму.
– Это как? – не понял я.
– Если негр готов вступить в лоно Церкви Христовой, то он ходит в больницу при храме и там ему начинают выводить татуировку с лица. – снова пустилась в объяснения моя спутница. – Когда ее всю сведут, местный Преподобный допускает его к Крещению. И после этого его отпускают – никто не вправе держать в собственности христианина, вернувшего себе облик Божий. Правда, никто и не обязан его кормить, поэтому он должен найти себе работу. И ходить в больницу, где ему будут понемногу сводить татуировку со всего тела.
– Ага… во как. – поразился я. – А если он перестанет ходить в больницу?
– Тогда Преподобный вправе его судить, как за малое преступление. И он будет наказан, как карманник, попавшийся в первый раз.
– Это как?
– Кнутом, как же еще? – снова удивилась она моему вопросу.
– Ага… – только и нашелся, что ответить, я.
– Вот здесь полковник сидит. – сказала между тем Вера, указав на низкую деревянную дверь в стене массивного одноэтажного флигеля. напоминающего цейхгауз.
Никакой охраны у двери не было, поэтому мы просто толкнули дверь и оказались в полутемном и довольно прохладном, особенно после уличного зноя, помещении. Низкий потолок, маленькие окна в глубоких нишах, длинный стол, за которым сидела уже знакомая четверка – «Цыган», недавно на наших глазах клеймивший преступников, и трое его помощников, все с висящими на шее латунными бляхами со знаком креста и какой-то надписью. На столе расположился кипящий чайник, а на развернутой бумаге красовалась горка свежих калачей.
В углу комнаты стояла ружейная пирамида, в которой в рядок выстроились вороненые винтовочные стволы, на стене висели какие-то плакаты о розыске и объявления, и еще черный простой крест. К моему удивлению, никаких икон в «красном углу» я не увидел, хоть и ожидал.
– Чем служить можем, уважаемые? – спросил пожилой дядек – тот, что держал на казни коробку с клеймами.
– Нам бы к полковнику. – сказала Вера. – О нападении на обоз рассказать.
– Туда проходите. – лаконично сказал он, указав на еще одну дверь, в дальнем конце караулки.
– Спасибо. – хором ответили мы и направились туда.
За дверью оказалась еще комнатка, теперь уже совсем тесная, большую часть которой занимал письменный стол, заваленный бумагами. На побеленной стене, возле обязательного креста, висела большая карта окрестностей города с какими-то пометками и воткнутыми в нее флажками и значками. Еще на стене, на крючьях. как у оружейника на стенде были, висели несколько разных винтовок.
За столом, на простом и не слишком удобном стуле, грубо сколоченном из деревянных брусков, сидел среднего роста человек в сбитой на затылок шляпе. Недлинная борода, худое и умное лицо, загорелое на местном солнце до цвета мореного дерева, голубые, очень светлые глаза. Одет он был в черную жилетку– разгрузку с множеством карманов, и серую рубашку под ней, с завернутыми до локтей рукавами. Все левое предплечье покрыто целой сеткой шрамов, словно кто-то пытался прожевать руку этого человека и немало в этом преуспел.
– Проходите, не стесняйтесь. – подбодрил он нас, едва мы показались на пороге, и снимая шляпу при виде Веры. – С чем пожаловали?
– Обоз наш побили. – сказала Вера. – Павла– купца, что с Большого Ската, какой на Торг пошел. Мы двое уцелели, и больше никого.
– Кто? – спросил полковник, поднимаясь из– за стола и делая шаг к карте. – И где?
К моему удивлению, а я привык к тому, что понятия «женщина» и «карта» несовместимы, Вера ни на секунду не задумавшись, ткнула пальцем в какую-то точку на карте, добавив:
- Предыдущая
- 18/94
- Следующая
