Венецианская маска. Книга 1 - Лейкер Розалинда - Страница 35

• Предыдущая
• 35/66
• Следующая

— Как осмелилась эта паршивая девчонка так вести себя! — воскликнула она. Уже очень давно она не чувствовала себя такой оскорбленной по милости ее сына, такого не случалось даже из-за многочисленных стычек с Торризи. То, что Элена не приняла предложение от члена их семьи сразу, потребовав, чтобы все происходило по всем правилам светского этикета, явилось, по ее мнению, непозволительной дерзостью. Ведь к ней обращался человек знатного происхождения и намного старше ее. Расхаживая взад и вперед по огромной комнате, Аполина продолжала свой язвительный, полный упреков и обвинений монолог. Марко же, напротив, хранил молчание, хотя визгливые выкрики матери очень действовали ему на нервы.

— Стало быть, решено, Алессандро, — не терпящим возражений голосом вещала Аполина. — Эта невежда из Оспедале никогда не переступит порог этого дома. И моей невесткой станет Тереза. И другому не бывать.

И вот тогда взвился Марко, подобно разъяренному льву, обрушив на нее такой поток ругательств, который прежде ей слышать не доводилось.

— Замолкни, женщина! — заорал он и смахнул с горки на пол все бесценное собрание венецианского стекла, которое разлетелось вдребезги. Этот поступок сына в ее глазах был равносилен убийству. — Хватит с меня! Вы уже зашли в своих высказываниях слишком далеко! Хватит! Ни слова больше!

Она понимала: если бы она не была его матерью, он, наверное, тут же придушил бы ее. Даже Алессандро выступил вперед и стал между ними.

— Но ведь оскорблено имя Челано и ты сам! — стал оправдываться он.

— Вы просто ломитесь в открытую дверь! Никто вас не оскорблял и оскорблять не Собирается! — продолжал реветь Марко, не обращая внимания на брата-кардинала. — Элена — это девушка из Оспедале, а не какая-нибудь аристократка-наследница, выросшая в корыстолюбивом болоте, как мы все, и готовая продать себя кому угодно, лишь бы подороже! Это вас удивит, но я влюбился в Элену! Вы, может быть, даже и сами того не желая, заставили меня понять, что я лишь ее хочу взять в жены, и никого больше. А теперь, когда она требует, чтобы все было так, как полагается, это ведь вполне естественно для такой романтической натуры, как она, я понял, что будет значить для меня ее потеря, причем по вашей же милости. Я верю, что она способна изменить меня к лучшему. Ведь говорят же о раскаявшихся грешниках, и вам это известно. — Он стиснул зубы и на его скулах заиграли желваки. — И не вздумайте надо мной насмехаться, а то, боюсь, вам туго придется — я такое с вами сделаю, что ни мне, ни вам во сне не приснится, понятно? Вы же не хотите, чтобы я взбунтовался? Ведь я должен оставаться для вас любящим и преданным сыном, а когда женюсь, то наплевать на жену, лишь бы вас холил и лелеял.

— Неправда! Я всегда хотела, чтобы ты любил ту, на которой женишься.

— А в душе надеялись, что со временем это пройдет, так как это блажь, не больше, которая не раз исчезала в отношениях с другими женщинами, которых я знал. Вы всегда верили, что между вами и мною ничего не изменится, что я всю жизнь буду плясать под вашу дудку, да и жену свою заставлю делать то же. Как же вы довольны, что я беру в жены девушку из Оспедале! Вы ведь думаете, что она покорная, робкая, забитая, из нее можно будет веревки вить, как из какой-нибудь Терезы.

— А что в этом плохого? Разве покорность — порок?

— Если жена покоряется своему мужу, то нет. А если ей на голову садится свекровь, тогда — порок. Но для вас всегда было наоборот. Но вот только с Эленой вышла промашка — в ней вы увидели соперницу себе — она вам ни в чем не уступит. И никогда больше вы уже не будете царить в этом доме, отравляя всем жизнь вашим злобным языком и диким необузданным правом! Я с гордостью одену кольцо на палец Элены в день помолвки! А помолвка будет завтра!

И с этими словами он, хлопнув дверью, выбежал из зала.

Алессандро взял мать за локоть, чтобы помочь ей подняться с кресла, но она со злостью отбросила его руку.

— Оставь меня! Господи, ну и заварил же ты кашу! Что у тебя, ума не хватило просто промолчать — мало ли, что взбредет в голову девчонке.

— Мать, мне кажется, ты забываешь о моем долге…

— Ха! Долге! Убирайся с глаз моих! Отправляйся в свой Рим!

И Алессандро отдал слуге распоряжения, чтобы тот немедленно готовился к отъезду. Он благодарил судьбу, что теперь с чистой совестью мог уехать. Общение с матерью требует от него поистине ангельского терпения, а он, к сожалению, еще не достиг этого блаженного состояния.

В Оспедале Элене сообщили, что прибыл Марко и желает ее видеть. По пути в одну из комнат для гостей, где он дожидался ее, отовсюду на нее уставились любопытные девичьи глаза. Они смотрели из щелей приоткрытых дверей, из-за углов, балюстрад лестниц, девушки хихикали, перешептывались, восхищенно вздыхая или же завистливо шипя.

Когда она вошла, Марко поднялся. Эта встреча — не просто светский ритуал для обоих, она это поняла сразу: собираясь объявить о помолвке, он принес с собой кольцо — красивый золотой перстень с синим, под цвет ее глаз, сапфиром в обрамлении бриллиантов. Сестра Сильвия, присутствовавшая в качестве надзирательницы, ничего не сумела расслышать через приоткрытую дверь, кроме взаимных приветствий. А Марко, усадив все еще не пришедшую в себя девушку рядом с собой, прошептал слова о вечной любви. Потом, невзирая на этикет, взял на руки, и его поцелуи сказали больше, чем формально-вежливые фразы светского предложения. Онемевшая от счастья Элена во все глаза глядела, как он надевает ей на палец кольцо.

Просьба синьоры Челано перевести Элену из Оспедале под ее непосредственную опеку рассматривалась директором, так как представляла особый случай. Обычно, если какая-нибудь девушка, ровесница Элены, выдавалась замуж и венчалась в прилегающей к школе церкви или устраивалась на работу в хорошее, надежное место под гарантию ответственности за ее высокий моральный уровень, руководство школы не заботилось о ее дальнейшей судьбе. Лучшие белошвейки снимали с Элены мерку, чтобы пошить для нее приданое, с которым она могла бы покинуть Оспедале делла Пиета; прикидывали множество фасонов и тканей, приведших девушку в восторг. Но, несмотря на все радости, Элену охватило беспокойство, когда за ней пришли сестры Сильвия и Джаккомина, чтобы отвезти ее на встречу с будущей свекровью.

— Если бы там был и Марко, это другое дело, но ведь синьора Челано желает видеть меня с глазу на глаз. Я боюсь ее.

— Перестань, я уверена, что она ласково обойдется с тобой, — ободряла ее Мариэтта.

Элена надеялась, что все так и будет, тем более, когда навстречу ей вышла Лавиния, которая обрадовалась ее приезду, тепло поприветствовав будущую хозяйку дворца.

— Я уже давно с нетерпением ждала, когда мы познакомимся, Элена. Дворец только и ждет, чтобы им занялись чьи-то добрые руки, и теперь я могу понять Марко, он столько хорошего говорил мне про тебя. — Она обратилась к монахиням. — Как только я отведу Элену к своей матери, я тут же вернусь к вам — она желает поговорить с Эленой с глазу на глаз.

Элена, хоть и видела роскошь дворцов, украшавших канал Гранде, отметила, что ее будущий дом далеко не худший, скорее наоборот, не идет ни в какое сравнение с теми, где ей доселе приходилось бывать и выступать. Ее провели в скромно обставленные апартаменты синьоры Челано, что, в представлении Элены, соответствовало эстетическим вкусам пожилой женщины с худым лицом, закутанной в черное и восседавшей в кресле с высокой спинкой. Элена присела в самом грациозном, на какой только была способна, реверансе. Выпрямившись, однако, не была награждена ни материнским поцелуем, ни даже приглашением сесть. Последовал язвительный монолог:

— Это ты, маленькая выскочка, которой хватило наглости заявить моему старшему сыну, кардиналу из Рима, что глава семьи Челано может подождать, пока ты не соизволишь ответить на его предложение, а оно для тебя — неслыханная честь! Быстро же ты изменила мнение, увидев своими глазами это кольцо, что красуется у тебя на пальце!

• Предыдущая
• 35/66
• Следующая