Все, что блестит - Ховард Линда - Страница 18

Остаток вечера прошел легко. Женщины, казалось, немного расслабились, обнаружив, что миссис Стэнтон — довольно скромная молодая женщина с безупречными манерами, которая ни в коей мере не посягала на их мужей. Кроме того, тот факт, что она является объектом повышенного внимания Николаса Константиноса, явно заставлял их чувствовать себя спокойнее. Даже будучи в кругу мужчин и обсуждая с ними дела, он своими темными глазами то и дело скользил по стройной фигурке Джессики, словно проверяя, где она. Конечно, этот взгляд любому одинокому мужчине давал понять, что мудрее всего будет не приближаться к ней.

Лишь однажды, когда Джессика ускользнула на минутку, чтобы поправить прическу и макияж, она почувствовала себя неловко. Она увидела, как Диана что-то весьма настойчиво втолковывает Андросу, и как раз в тот момент, когда Джессика смотрела на них, Андрос полоснул по ней холодным, презрительным взглядом, который заставил ее похолодеть. Джессика поспешила уйти в спальню Николаса, где несколько минут пыталась унять колотящую ее дрожь, говоря себя, что не должна переживать из-за этого взгляда. О, господи, она должна бы уже привыкнуть к таким взглядам!

Стук в дверь отвлек ее от переживаний, и она повернулась, чтобы открыть дверь. На пороге стояла Аманда Уоринг.

— Могу я побеспокоить вас? — холодно поинтересовалась она.

— Да, конечно, я просто поправляла прическу, — ответила Джессика, отступая, чтобы пропустить женщину. Она заметила, как Аманда, озираясь, внимательно разглядывает обстановку с таким видом, будто ожидает увидеть черные атласные простыни и зеркала на потолке. На самом же деле, вкус у Николаса был скорее спартанским, и поэтому большая спальня казалась почти голой без мебели. Само собой разумеется, огромная кровать занимала доминирующее положение в комнате.

— Я хотела поговорить с вами, миссис Стэнтон, — начала Аманда. — Мне хотелось бы заверить вас, что ничего из того, что вы сказали, не появится в моей колонке, мистер Константинос ясно дал понять, что моя работа висит на волоске, а я не дура. Я поняла предупреждение.

Джессика ахнула и отшатнулась от зеркала, у которого приглаживала волосы. Она с ужасом посмотрела на Аманду, затем, опомнившись, достаточно сдержанно спросила:

— Что он сделал?

Тонкие губы Аманды искривились.

— Я уверена, что вы знаете, — с горечью произнесла она. — Этим утром мой редактор сказал мне, что, если еще хоть одно слово о «черной вдове» появится в моей колонке, это будет стоить мне не только работы, я буду внесена в «черный список». Потребовался лишь один телефонный звонок издателю газеты от мистера Константиноса, чтобы добиться этого. Поздравляю, вы победили.

Губы Джессики сжались, и она гордо подняла подбородок.

— Я должна извиниться за Николаса, мисс Уоринг, — сказала она спокойным, ровным голосом, полная решимости не допустить того, чтобы эта женщина догадалась об ее внутреннем смятении. — Я заверяю вас, что не просила его ни о чем подобном. Он понятия не имеет о деликатности, не так ли?

Несмотря на холод в глазах женщины, на ее губах появилась слабая улыбка.

— Нет, не имеет, — согласилась она.

— Я сожалею, что он угрожал вам. Понимаю, это ваша работа, а я, безусловно, — лучший объект для травли, — продолжала Джессика. — Я поговорю с ним.

Дверь открылась, и в комнату вошел Николас, он холодно посмотрел на Аманду Уоринг.

— Мисс Уоринг, — с угрозой в голосе произнес он.

Джессика сразу же поняла, что он видел, как журналистка вошла в комнату вслед за ней, и поспешил на помощь. Прежде чем он успел произнести то, что еще враждебнее настроило бы эту женщину, она подошла к нему и спокойно спросила:

— Николас, вы действительно угрожали мисс Уоринг увольнением, если она напечатает что-либо обо мне?

Стиснув губы, он сверху вниз посмотрел на нее.

— Да, я это сделал, — признался он, полоснув Аманду жестким взглядом. — Но я больше не причиню ей вреда, — спокойно добавил он, однако его тон был неумолим.

— Спасибо, Николас, я вполне способна позаботиться о себе сама, — колко произнесла Джессика.

— Конечно, можешь, — снисходительно согласился он, разговаривая с ней, словно с ребенком.

Разъяренная, Джессика схватила его за руку, вонзив в нее свои ногти:

— Нет, Николас. Я не буду стоять в стороне и спокойно наблюдать, как все кругом бросают мне милостыню под воздействием твоего давления. Я не ребенок и, тем более, не идиотка, я взрослый человек, и не надо обращаться со мной, как с сумасшедшей!

Когда он посмотрел на нее, в глубине его темных глаз вспыхнули золотистые искорки. Свободной рукой он накрыл ее руку, препятствуя ее ногтям и дальше вонзаться в него. Это можно было расценить, как жест нежности, но его твердые пальцы жестко сжали ее ладонь.

— Очень хорошо, милая, — прошептал он, поднося ее руку к губам.

Коснувшись легким, обжигающим поцелуем ее пальцев, Николас надменно поднял темноволосую голову и посмотрел на Аманду.

— Мисс Уоринг, я не буду возражать, если вы в своей колонке упомянете, что прекрасная Джессика Стэнтон выступила на моем приеме в качестве хозяйки, но я впредь не буду мириться с упоминаниями о «черной вдове» или о финансовом положении миссис Стэнтон. К вашему сведению, мы только что завершили деловую сделку — очень выгодную для миссис Стэнтон, — и она не имела, не имеет и никогда не будет иметь нужды в средствах от кого-либо еще.

Аманда Уоринг была женщиной, которую нелегко запугать.

— Могу ли я сослаться на вас, упоминая об этом? — вздернув подбородок, спросила она.

Внезапно Николас улыбнулся.

— В пределах разумного, — произнес он, и она улыбнулась в ответ.

— Спасибо, мистер Константинос… и вам, миссис Стэнтон, — добавила она, кинув быстрый взгляд на Джессику.

Аманда вышла из комнаты, и Николас перевел на Джессику взгляд, в котором плясали золотистые искорки.

— Ты — маленькая кошечка, — лениво протянул он. — Разве ты не знаешь, что теперь должна будешь заплатить?

— Ты это заслужил, ведя себя так бесцеремонно, — спокойно ответила Джессика, нисколько не испугавшись.

— И ты заслуживаешь своего наказания за то, что так обольстительна, — прошептал он и легко притянул ее в свои объятия. Она попыталась отстраниться, но обнаружила, что беспомощна против его железной хватки.

— Пусти меня, — выдохнула она, пытаясь вырваться из его объятий.

— Почему? — пробормотал он, наклоняя голову, чтобы коснуться горячими губами ямочки на ее плече. — Ты сейчас в моей спальне, и потребовалось бы лишь небольшое усилие, чтобы скинуть с тебя это платье. Джессика, ты должна была знать, что от такого наряда даже у святого вскипела бы кровь, а я святым никогда не был.

Ее бы позабавило это заявление, если бы прикосновение его губ к ее коже не посылало танцевать по венам дрожь наслаждения. Она была рада, что ему понравилось платье. Оно было вызывающим, Джессика знала это и надела его специально — словно бабочка, заигрывающая с пламенем, которое опалит ее крылья. Это было восхитительное платье, сшитое из шифона, переливающегося цветами морской волны и изумрудным, струящееся по ее стройному телу, как волны, а лиф платья был без бретелек и держался на тонкой резинке выше груди. Николас был прав, одного рывка будет достаточно, чтобы платье исчезло прочь, к тому же Джессика не планировала оставаться наедине с ним в его спальне. Она заметила, что его голова снова наклоняется и вовремя отвернулась.

— Николас, прекрати! У тебя гости! Ты не можешь просто исчезнуть в спальне и остаться в ней!

— Нет, могу, — ответил он, сильной рукой схватив ее за подбородок и повернув лицом к себе. Прежде чем Джессика смогла снова возразить, он накрыл ее рот своим, опалив горячим дыханием. Его язык исследовал, дразнил, призывая ее ответить, и через минуту она забыла про свои протесты, приподнявшись на цыпочках, прижавшись вплотную к его твердому телу и предлагая всю сладость своих губ. Николас без колебаний принял ее, его поцелуи становились более страстными и глубокими, по мере того как он с жадностью вкушал ее. Он застонал, и его рука начала подниматься вверх по ее телу. Только когда его сильные пальцы обхватили ее нежную грудь, Джессика поняла его намерения, и ледяной страх снова потушил огонь ее собственного желания. Она задрожала и попыталась вырваться из его объятий; его рука до боли напряглась вокруг нее, он прижал ее стройное тело к себе, все яростнее целуя ее.