Шансы. Том 2 - Коллинз Джеки - Страница 35

• Предыдущая
• 35/71
• Следующая

Конечно же, он связался с Костой, и тот объяснил, что, по-видимому, где-то произошла утечка информации, что цель замысла — заставить Джино вернуться в Америку. Однако Коста не сидел сложа руки. Он предложил Джино вылететь в Лондон, где, по его словам, все же был некоторый шанс не оказаться выставленным за ворота.

— Если и там не выйдет, попробуй Израиль — ты меня понял?

Да. Джино понимал друга. Коста намекал на то, что в Израиле его примут, хотя над этим придется поработать. В Израиле имелось множество контактов. К тому же Джино пожертвовал миллион долларов одной из местных детских благотворительных организаций, обещав в будущем дополнительные переводы.

Он и в самом деле попытался пробиться в Англию. Вновь ожидание в маленькой комнатке, через которую снуют туда и сюда различные чиновники. От нечего делать Джино начал вспоминать встречу с детьми. Прошла она вовсе не так, как он надеялся. Дарио был скучным и отстраненным. Лаки — неукротима, как и прежде. Впечатлительный ребенок, сама не знающая, чего хочет. Какая жалость, что расстались они так враждебно, но ничего, скоро он вернется домой. Он выкроит для дочери время, они побудут вместе, и мир будет восстановлен.

В Англии все повторилось сначала. Враждебный пришелец. Господи! В их устах это звучит так, будто он прилетел с другой планеты!

Через сорок два мучительно долгих часа после вылета из Америки Джино, по временной визе, получил разрешение на въезд в Израиль. Сняв на три месяца в качестве своей резиденции пентхаус в отеле «Дан», он тут же переехал в домик на берегу моря, где и зажил тихой жизнью с двумя телохранителями, поваром, двумя восточноевропейскими овчарками. Время от времени к нему приходили женщины.

Он ждал возвращения домой.

Переговоры по этому вопросу продвигались вперед туго.

После отъезда Джино Лаки сразу же вылетела на Багамы, отбыла до конца свой срок с Крейвеном, а потом — назад, в Вашингтон, в рутину будней. До сих пор в пей так и не утих гнев на отца, позволившего себе так обращаться с нею. Лаки хотелось найти способ доказать Джино, что он был не прав. Да как он посмел разговаривать с ней, как с неразумной девчонкой? Женщины слишком впечатлительны, чтобы заниматься бизнесом, — надо же, а? Ничего, он еще увидит.

Ричмонды были смущены шумихой, поднятой в прессе вокруг имени Джино. Они тоже смущала их. Поэтому, когда Коста через несколько недель прислал ей на подпись какие-то бумаги, Лаки решила отправиться в Нью-Йорк и лично доставить их ему.

Листая на борту самолета документы, она с возбуждением открыла для себя, что назначена директором принадлежавших Джино компаний и предприятий. Еще раз мельком пробежала глазами коротенькую записку Косты. Можешь не утруждать себя чтением… поставь свою подпись там, где помечено галочкой… Это чистая формальность…»

Не утруждай себя чтением — ха! Я должна знать, что подписываю.

Номер ей был заказан в «Шерри Незерлэнд», и, зарегистрировавшись, Лаки тут же позвонила Косте.

— Не поверишь! Я уже в городе. Как насчет того, чтобы накормить умирающую от голода девочку ужином?

— Что ты тут делаешь? — изумился Коста. — А где Крейвен?

— Крейвен в Вашингтоне, вместе со своими мамочкой и папочкой, дома — вот он где, — сладким голоском пропела она в трубку. Я приехала за покупками.

— Хорошо, — с сомнением отозвался Коста.

— От отца есть какие-нибудь известия?

— Мало. И не по телефону, — осторожно ответил он.

— Поняла. Ну, тогда до встречи.

Инстинкт подсказывал Лаки, что с Костой необходимо держать ухо востро, прикинуться простодушной овечкой.

Такой она и оставалась на протяжении всего ужина. Заказала себе рекомендованную им утку, восхитилась деревянными панелями стен и свисавшими с потолка на тоненьких ниточках детскими игрушками, маленькими, благовоспитанными глоточками отпивала из бокала вино.

— Я здесь впервые, — с наивным видом призналась Лаки. — Дивное местечко.

Косте польстило, что его любимый ресторан пришелся по вкусу и Лаки.

— Как ты думаешь, — склонившись над блюдом с креветками, будничным тоном спросила Лаки, — Джино скоро вернется?

Со значительным видом Коста покачал головой.

— Для этого потребуется куда больше времени, чем мы предполагали.

— Сколько?

— Пока это еще неизвестно.

— Недели? Месяцы? Годы? Он пожал плечами.

— Во всяком случае, по скоро. Точнее тебе сейчас никто не скажет.

Показалось ли ему, или он и в самом деле увидел мелькнувшую по губам Лаки улыбку? В какую красавицу она незаметно превратилась. Даже как-то странно видеть рядом с собой эту молодую прекрасную женщину.

Поначалу Коста испытывал какую-то необъяснимую неловкость, но скоро Лаки разговорила его, и он пустился в воспоминания о былом.

Она оказалась внимательной слушательницей, время от времени вставлявшей к месту уточняющие и ободряющие реплики. За довольно короткое время Лаки узнала о Джино и его жизни куда больше, чем знала до этого ужина. Более или менее ей был известен последний период, когда к Джино уже пришло богатство, в конце концов, сама она именно тогда и родилась, но какими романтическими казались ей рассказы Косты о том, как Джино зарабатывал свои первые доллары, живя в крохотной убогой комнатке.

— А как вы познакомились? — спросила она. Коста сразу же поскучнел. Лаки заметила смущение и настаивать на ответе не стала.

Дядя Коста. Она знала его всю свою жизнь, но вот поди ж ты — впервые они сидят вдвоем за столом и ведут обычный, нормальный разговор. Ей очень хотелось узнать, как Коста теперь, после смерти тети Дженнифер, решает свои мужские вопросы. Или он так уже постарел, что они его и не беспокоят? А может, именно это его угнетает тайком? Выглядит он еще довольно привлекательным: невысокого роста, худощавый, седоволосый.

Хорошее красное вино все-таки действительно развязало Косте язык. Он заговорил о Леоноре, доводившейся Лаки бабушкой. Долгие годы эта тема оставалась запретной. При одном упоминании ее имени тетя Джен бледнела.

— Джино очень любил ее, — проговорил Коста и, как бы вдруг осознав, что слишком увлекся, смолк.

— Дядя Коста, — бесхитростным голосом сказала Лаки, — помнишь разговор перед самым отъездом отца? Коста кивнул.

— Ты еще предупредил меня, что нужно будет подписать какие-то бумаги, ты говорил, что объяснять их суть — слишком долгое дело, потребуется не меньше недели.

Он вновь утвердительно наклонил голову.

— Так вот, у меня есть целая неделя, и я была бы признательна, если бы ты наконец эту суть мне объяснил.

Как он мог отказаться? Ведь сейчас перед ним сидит уже не та дикая и непокорная Лаки, что прежде. Теперь она превратилась в обворожительную женщину, испытывающую неподдельный интерес к делам.

День за днем Лаки ходила к нему в офис, и Коста начал — сперва с неохотой, поскольку считал, что интерес этот угаснет, — объяснять ей принципы деятельности различных компаний.

— Естественно, ты считаешься главой всего бизнеса лишь номинально. Никто и не предполагает, что от тебя потребуется фактическое участие в управлении.

Бот как? Это он так думает.

— Я буду посылать тебе документы на подпись. Впредь ты можешь быть уверена в том, что подписываешь только то, что проверено и одобрено мною лично.

Лаки с пониманием кивнула. Она впитывала в себя информацию, как губка.

Из Вашингтона позвонил раздраженный Крейвен.

— Когда ты собираешься домой?

— Я не собираюсь домой, — холодно ответила Лаки. — Наш брак кончился. Распорядись, пожалуйста, чтобы мои вещи упаковали и выслали сюда.

Больше всего Крейвена огорчал не предстоящий развод, а то, что скажет по этому поводу его отец.

Звонок от Петера Ричмонда раздался на следующий же день. Голосом плохого политика Петер проговорил в трубку:

— Лаки! О чем ты думаешь? Приезжай, мы должны все обсудить.

— Обсуждать абсолютно нечего.

— Если ты не приедешь, — я сам прилечу к тебе.

— Отлично.

• Предыдущая
• 35/71
• Следующая