Голливудские жены - Коллинз Джеки - Страница 17
- Предыдущая
- 17/135
- Следующая
– При чем тут Мигель! – взвизгнула Элейн. – Пусть он хоть сдохнет! Но я не желаю… пойми хорошенько… я не желаю, чтобы этот… этот бездельник еще хоть раз появился здесь. Ты поняла, Лина?
Лина испустила еще один театральный вздох и возвела глаза к небу.
– Ага, – сказала она. – Я поняла.
– Отлично. Ну, так убери его отсюда немедленно!
Элейн широким шагом вернулась в дом и сразу направилась к бару, где налила себе почти полную рюмку водки с одним символическим кубиком льда. Невероятно! Нынешняя прислуга! Невообразимо!
Позади дома пронесся старый пикапчик – как раз в тот момент, когда перед домом остановился длинный черный лимузин.
Росс! Элейн быстро оглядела себя в антикварном зеркале за баром. Она выглядит отлично. Может быть, против обыкновения, он все-таки заметит?
Но он не заметил. Вошел в дом в выгоревших «ливайсах», заправленных в заляпанные глиной сапоги, в клетчатой рубашке и в старой кожаной куртке. Последнее время Росс одевался по-молодежному. Это ему не шло. Он выглядел как ковбой-перестарок.
– Милый! – Она чмокнула его в щеку и за свои труды укололась о щетину.
– Черт! – воскликнул он. – До чего хорошо выбраться из этого нужника! – Он плюхнулся на белую парчовую софу, которую Элейн только что перетянула заново, и закинул на нее ноги прямо в сапогах! – Вымотался до… Налей что-нибудь выпить, пока я совсем не опупел!
Кинозвезда вернулся домой.
Бадди сбегал по ступенькам, насвистывая. Доверчивые глаза Ангель. Она никогда не пилила его, не жаловалась на квартиру, на то, что у них нет денег. Никогда не допрашивала его вечером, не требовала, чтобы он отчитался ей в каждой минуте прошедшего дня. Она была само совершенство. Золотая жена. Придет день, и он завалит ее мехами, драгоценностями, стереосистемами и машинами. Чего она ни захочет – пожалуйста!
Когда? В том-то и вопрос. Когда все это сбудется для него? Он в Голливуде уже десять лет. Десять лет – долгое время. Очень долгое.
Сбежать от матери во второй раз было просто, особенно с двумястами долларов в кармане. Шестнадцатилетний подросток, осторожный, как лис, решивший не попасться снова, выбрался из Сан-Диего почти сразу – сел на автобус в Лос-Анджелес, а там голосованием добрался до пляжей, где и остался, ночуя как попало, клянчя еду, заводя друзей. Таких, как он, там было хоть отбавляй.
Беглецы, которым нечего было делать, кроме как предаваться четырем «С»: Серфингу, Солнечным ваннам, Сну и Сексу. Не считая, конечно, Купания. И чуточки наркотиков, когда им удавалось их раздобыть. Бадди не мямлил и хватил секса сполна. Девочки почти все почти всегда готовы были поспособствовать. Мальчики, впрочем, тоже. Но уж это, извините, не для него.
Первой у него оказалась крупная веснушчатая девчонка, которая предпочитала покрепче и без рассусоливаний. Ей нравилось кататься по песку, так чтобы он проникал в каждую щелочку. Он брал ее два-три раза в день, пока она не уехала в «Кадиллаке»с толстяком, который обещал ей Акапулько. Затем была рыжая малютка, предпочитавшая «сосать петушка», как она выражалась. Ему это не нравилось. Он ощущал себя слишком уязвимым, словно ее остренькие белые зубки могли вдруг сомкнуться и испортить ему все будущее. Он сменил ее на шведскую звездочку, которая посещала дикий пляж для развития грудной мускулатуры. Она научила его водить свой бледно-розовый «Тандерберд»и доводить ее до оргазма. И то и другое ему нравилось.
Он нашел работу – готовил гамбургеры в пляжном ларьке и зарабатывал деньги, которых как раз хватало, чтобы, платить за комнату. Приятель научил его играть на гитаре, и у него получалось неплохо. Он работал над своим голосом, подбирал собственный репертуар. Иногда его нанимали попеть и побренчать на вечеринках, и это было неплохим подспорьем.
Четыре заглавные «С»и «К» оставались неизменными. Он был покрыт ровным загаром, развивал мышцы серфингом, укреплял их работой под открытым небом. Секса у него было сколько требовалось, спал он вдоволь и совсем не вспоминал о матери. Для него она умерла.
Он вел жизнь одиночки. Чего и хотел.
У него завязалась дружба с Рэнди Феликсом, учившимся на актера, и порой он голосовал, чтобы попасть в Голливуд, где Рэнди посещал «Курсы актерского мастерства Джой Байрон. Метод Станиславского». Джой Байрон была старой англичанкой с голосом как ржавая пила. Она носила цветастые платья и не расставалась с зонтиком. Ученики обожали ее и дважды в неделю регулярно собирались для преклонения в заброшенном складе в трущобах за Уилширским бульваром. Когда Рэнди бросил курсы и занялся чем-то другим, Бадди продолжал посещать их без него. Каждая минута двухчасовых занятий дарила ему наслаждение, и вскоре он уже играл все ведущие роли от Стэнли Ковальского в «Трамвае» Желание» до Джея Гэтсби в «Великом Гэтсби».
Джой Байрон сказала, что он талантлив, а уж кому было знать, как не ей! В свое время она играла с самыми лучшими – с Оливье, Гилгудом и всеми прочими английскими знаменитостями. Во всяком случае, так утверждала она, и Бадди был склонен ей верить.
По мере того как актерская лихорадка в его крови набирала силу, пляж утрачивал притягательность. Покинуть его представлялось логичным. Рэнди, снимавший с двумя девушками дом в Западном Голливуде, говорил, что для Бадди у них всегда найдется комната. И за несколько дней до того, как ему исполнилось двадцать, Бадди водворился там.
Дом оказался развалюхой, девушки – активными лесбиянками, но голливудский адрес – это голливудский адрес. Бадди сразу же почувствовал себя там как дома. Были только две трудности – отсутствие денег и отсутствие машины. Жить на пляже – это одно, а в городе – совсем другое. Рэнди словно бы всегда был при деньгах, и теперь Бадди спросил у него, каким образом он их зарабатывает.
– Беру за то, что ты делаешь даром, – объяснил Рэнди. – У меня есть агент, который прикарманивает двадцать процентов и устраивает все. Никаких неурядиц. Никаких хлопот. Я продаю хер желающим дамам. Это повеселей, чем жарить сосиски!
– Ты продаешь… что?!
– А ты попробуй, Бадди. Я получаю комиссионные с каждого жеребца, которого привожу в конюшню.
Оба покатились со смеху.
– Правда? – пропыхтел Бадди между приступами смеха. – Правда?
Рэнди кивнул. Он был пяти футов девяти дюймов роста, с приятной внешностью, но и только. Большой нос, небольшие глазки, отсутствие коренных зубов. Когда смеялся, это последнее было очень заметно.
– Чтоб меня приподняло и хлопнуло! – воскликнул Бадди.
Рэнди отвел его к своему агенту – черному гомосексуалисту, с ног до головы одетому в тугую белую кожу.
– Но без… э… заказчиков мужского пола, – промямлил Бадди, сам не веря тому, что он решился на такое.
– Без мужчин? – фыркнул агент, которого молодые жеребцы его конюшни ласково называли Тряпичник. – Ты что, извращенец?
Так началась его жизнь мужской проститутки. В первый раз он очень опасался, что у него не встанет. Он встретился с заказчицей в квартире, которую обеспечил Тряпичник. Дама опоздала на двадцать минут – довольно пожилая, в строгом костюме.
– А ты новенький, – заметила она вскользь, намекая, что ей знакомы все мальчики Тряпичника. – Я не раздеваюсь, – объявила она затем, вздергивая юбку к поясу и стаскивая практичное белое трико. – Но тебя желаю голым. Раздевайся!
Она откинулась на кровати и не спускала с него глаз, пока он неловко снимал с себя одежду.
У-ух! У него возникло ощущение, словно он идет к зубному врачу!
И у него никак не вставало, пока он в отчаянии не вспомнил совет Рэнди: «Закрой глаза и вообрази!» Мгновенно он нарисовал в уме девочку, которую трахал последние дни. Девятнадцать лет. Хорошенькая. Итак лизала ему яйца, что казалось, он брызнет на двадцать футов вверх.
Это подействовало. Он обрел квалификацию. И больше назад не оглядывался. Обслуживать женщин за деньги труда не составляло, но позволяло оплачивать счета и продолжать актерскую карьеру.
- Предыдущая
- 17/135
- Следующая
