Тень - Колбергс Андрис Леонидович - Страница 11

• Предыдущая
• 11/51
• Следующая

— Вот он вам сейчас объяснит, — кивает майор на следователя.

— Но… — хочет возразить Эрик, однако на него не обращают внимания, у дежурного со следователем свои дела.

— Мне еще раз понадобится машина. Можешь дать? — спрашивает Даука.

— Далеко?

— Приволочь сюда этого старикана. Он наверняка дома, где еще ему быть, в его-то возрасте.

Майор, закусив нижнюю губу, что-то прикидывает и обещает старикана доставить.

Узкая лестница с металлическим ограждением (захочешь — не спрыгнешь).

Харий Даука открывает ключом одну из многочисленных дверей в длинном коридоре, и они заходят в кабинет, уставленный сильно изношенной стандартной учрежденческой мебелью. Еще в кабинете стоит софа неизвестного стиля с жестяным инвентарным номером на ножке.

— Прошу, вот вам бумага, вот ручка…

— У меня своя ручка.

— Тем лучше… Садитесь вон за тот стол и подробно опишите все, чем занимались в прошлую пятницу. Число я скажу. Где и с кем были, с кем встречались. И если кого встретили, то имя, фамилию и место жительства гражданина. Задача ясна?

Он диктует, кому адресовать объяснительную.

— Не нервничайте и не торопитесь, времени у нас с вами достаточно.

— Здесь какое-то недоразумение. Разрешите позвонить домой.

— Может, попозже, не теперь.

Начальнику ОВД от гражданина Вецберза Эрика, проживающего в Риге, улица Лиепу, дом… Объяснительная. Семнадцатого числа сего месяца я… Да, что же я семнадцатого делал?.. Не упомнишь всего, что вчера-то было, а тут — неделю назад!

— А вы сами можете вспомнить, чем занимались семнадцатого?

— Не нервничайте, пишите не торопясь. Шаг за шагом. Итак, утром вы встали…

— Я каждое утро встаю! Это вас удивляет?

— Не грубите. Я делаю свою работу, а вы делайте свою.

Эрик вспомнил парня с татуировкой и понял, что его привезли сюда не потехи ради и только от него самого зависит, как быстро рассеется недоразумение. Он наклонился над листком бумаги, который никак не хотел заполняться.

«Семнадцатого числа сего месяца я утром встал. Была пятница».

Если подумать, ничего особо сложного тут нет. «За несколько минут до половины седьмого явился на работу и пробыл там примерно до 15 часов 45 минут, так как смена заканчивается в 15 час. 30 мин.».

— Что вы делаете в обеденный перерыв?

— Как когда. Иногда беру с собой бутерброды — молоко есть у нас в буфете, а чаще всего иду в столовку. Это недалеко, если идти проходными дворами, а готовят там вкусно. Очередь есть всегда, но часа вот так хватает!

— А в пятницу?

— Слишком многого вы от меня хотите.

— С кем вы обычно ходите обедать?

— Никакой определенной компании нет. Иногда один, иногда с кем-нибудь, ведь я на нашем заводе всех знаю.

— Кто может подтвердить, что в пятницу вы ходили в столовую?

— Никто. Я и сам не помню, ходил или не ходил.

— Продолжайте, продолжайте.

«Кажется, в этот день я после работы пошел к мотористу нашей пожарной команды, чтобы узнать, в каком состоянии дизель насоса. На тренировках мы им пользуемся редко, но на соревнованиях понадобится. Моториста я не встретил, никто мне не открыл. Живет он на другом конце города, поэтому домой вернулся только около семи».

Эрик еще писал, когда дверь кабинета открылась и сержант доложил, что старик ждет в дежурке. Следователь попросил сержанта пригласить нескольких человек, а потом привести сюда старика.

— Где вы покупали свое кожаное пальто, если не секрет? — вдруг спросил Даука.

— Нет у меня никакого кожаного пальто. Мне и не нужно. Слишком дорого. За такие деньги можно купить мотоцикл. — У Эрика так и чесался язык прибавить, что и сам следователь наверняка обходится без кожаного пальто.

Харий Даука быстро пробежал глазами объяснительную и попросил Эрика пересесть на софу. Отворил дверь и пригласил войти из коридора нескольких мужчин, они сели рядом с Эриком.

Эрик понял, что предстоит опознание, или как там еще называется на их юридическом языке. Он и читал об этой процедуре, и видел ее не раз в кино. Еще им нужны два свидетеля, вспомнил Эрик. И верно, появились свидетели. Вслед за ними приковылял старичок в шинельке службы вневедомственной охраны. Он держал на весу зеленую форменную фуражку с козырьком.

— Гражданин Берданбело, знаете ли кого-нибудь из этих людей?

— Да, — важно кивнул старик, будто стоял с невестой у алтаря.

— Кого именно?

— Вота этого! — вытянутым пальцем он указал на Эрика, который при этих словах вымученно улыбнулся и помотал головой. — Он дал мне десять рублей.

— Расскажите, при каких обстоятельствах это произошло, гражданин Берданбело.

— Произошло? Совсем по-глупому, я вам уже написал. Рабочий день кончался, кругом никого, сижу я в своей будке и завариваю чай. Тут вижу, у ворот такси останавливается, вылезает из него вона этот юноша и прямиком ко мне. И так это широко-о улыбается.

«Держи, папаша, рыженькую и не говори, что это не деньги!» — и сует мне десятку.

«Что у тебя на уме?» — спрашиваю.

«Сколько в том штабеле листов? В высоту, а?» — и показывает мне в окно на стройплощадку, где у нас шифер.

«Не знаю», — я, значит, пожимаю плечами.

«Пятьдесят или меньше?»

«Больше, конечно».

«Значит, я выиграл — и десятка, папаша, твоя!» До смерти он обрадовался. Поспорил, вишь, с одним дураком, что в том штабеле не меньше как пятьдесят листов. На пять бутылок этого… коньяка. Ну, теперича тот, мол, будет рвать на себе волосы. Пусти нас, говорит, пересчитать, иначе дурень-то платить не захочет. А мне что, не крадут ведь. Десять рубликов… Кому они не нужны! Вот и вы, товарищ начальник, не задаром работаете. Сосчитали оба те листы и уехали себе. Честь по чести. Но вот кады в понедельник тот второй, усатый, с грузовиками приехал, на стройку ломился да начальника требовал, а потом кричал на меня: «Аферист! Аферист!» — тут я скумекал, что дело нечистое. Он, вишь ты, мелом что-то там начертил на штабелях, может показать. Сперва грозился меня зарезать, потом милицию вызвать. «Иди зови, — это я ему сказал. — Милиция вон в той стороне. А на объект я тебя все равно не пущу, потому как ты лицо постороннее!» Ну, а потом вы, товарищ начальник, объявились, и я вам сразу во всем признался.

— Как тот молодой человек был одет?

— В кожаном пальто с такими вроде погонами. И с виду солидный, грех плохое слово о нем сказать.

— Нет у меня кожаного пальто! — вскочил Эрик.

— Сядьте. Успокойтесь. Все выяснится. А вы, гражданин Берданбело, подпишитесь вот здесь и можете быть свободны. Когда понадобитесь, вызовем повесткой.

У дверей старик обернулся и сказал следователю с опаской:

— Тама… этот стоит.

— Не бойтесь, он вас не тронет.

Процедура повторилась во всех подробностях, только вместо старичка в кабинете возник гражданин из далекой южной республики Мендей Мендеевич Мнацоканов, в крови его бушевал природный темперамент, в душе царила трагедия. Следователю пришлось не раз призывать его к порядку — Мнацоканов ругался, пробовал затеять драку или принимался жалобно хныкать, требуя у Эрика назад свои деньги. Удивительно, однако, что до удаления буяна из кабинета дело не дошло.

В коридоре громко разговаривали на незнакомом языке, там собрались рыночные собратья Мнацоканова, чтобы выразить своим присутствием общественное мнение. Наконец Даука не выдержал, открыл дверь и потребовал тишины. И вдруг изменился в лице — встретился взглядом со смуглым мужчиной, который давеча на рынке бесстыдно пытался всучить ему марокканские мандарины по спекулятивной цене. Они узнали друг друга, наступила неловкая пауза. Харий вспомнил, как в комнатке ожидания в детской больнице толпились родители, и у всех свертки или авоськи с продуктами, и почти в каждой авоське мандарины, а у кого их не было, те будто чувствовали себя виноватыми, после получки непременно постараются мандарины купить, не разорятся ведь из-за нескольких рублей, сэкономят на чем-нибудь.

• Предыдущая
• 11/51
• Следующая