Ночью в дождь... - Колбергс Андрис Леонидович - Страница 44

• Предыдущая
• 44/57
• Следующая

— Дверь я прикрыл, но не запер. Винарт сказал, чтоб я не запирал.

— И больше ничего ни ты Грунскому, ни он тебе не сказал?

— Он спросил только, где глина, я ответил, что не знаю, пусть посмотрит сам или спросит хозяина, когда тот вернется. «Да, да», — он ответил. Мол, прогуляется и посмотрит сам.

«Что же такое увидел Грунский, из-за чего Винарт отправил его на тот свет?»

— Когда ты поставил машину, в большом помещении все было как обычно? Ничего не изменилось? Расскажи, как выглядит это помещение, я что-то плохо представляю себе. Чтобы мне не упасть в обморок от удивления, когда мы туда войдем.

Илгонис Алп пожимает плечами.

— Ничего особенного там нет… Большое. Очень большое помещение с высоким потолком. Глинобитный пол, стены из тесаного камня. Оконца маленькие, и под самым потолком, так что рукой не достать, есть электричество. В потолок вмурованы крючки, и Винарт закрепил на них блоки, чтобы можно было поднять машину и удобно работать.

— Сколько времени у вас уходило на разборку?

— Много. Иногда даже полдня. Но обычно я не участвовал. Винарт сам разбирал и раскладывал по ящикам. Он очень аккуратный.

— Уточним еще раз, молодой человек, — Вилманис зашевелил черными усами. — Насколько я понял, большое помещение выглядит как гараж. Там есть полки и слесарный стол с тисками, ящики для деталей карбюратора и ящики для коробок передач, а к стенам прислонены стекла, двери, брызговики и разные детали из жести.

— В большом помещении Винарт ничего не оставляет. В доме есть две комнаты поменьше: в одной хранятся детали, а в другой можно переночевать.

— Значит, ни столов, ни стульев, ни… А кузова? Или то, что остается от кузовов?

— Я не знаю, может, он увозит их куда-нибудь в лес и бросает там. Да почти ничего и не остается, если аккуратно разрезать автогеном. Большое помещение Винарт задумал перестроить под зал для гостей, а за перегородкой — сауну. В одном конце помещения есть дымоход. Но пока что там голые стены. Пара табуреток и стол в углу — больше ничего.

Саша ловко взбирается на выступ стены и начинает искать щель в досках, сквозь которую можно было бы наблюдать за двором. Находит, пытается ее расширить. И вдруг падает навзничь в сено, как мальчишка:

— Какое душистое! Вам не понять этого, жалкие горожане!

— Слезай, время не ждет, — с упреком говорит Вилманис. — Будем сейчас искать или приедем утром?

— Надо возвращаться к машине, — Саша спрыгивает с выступа. — Тут все равно нам больше делать нечего. — И слегка подмигивает мне: нужно переговорить с глазу на глаз.

Когда гуськом возвращаемся по старым следам, мы оба тащимся в хвосте.

— Я хотел бы остаться, если не возражаешь… — говорит Саша. — Зароюсь в сено по самую шею и через щель буду наблюдать за хутором. В Игавниеки есть телеграф, он работает круглосуточно, значит, смогу позвонить. Двадцать пять минут — и я дозваниваюсь до вспомогательных сил. На его совести много всего: надо схватить с поличным! Если он работает с таким размахом, как рассказывал малыш Алпик, то он либо совсем ослеп от жадности, либо думает, что застрахован от провала — отпираться будет долго и упорно. И это касается не только нас с Вилманисом. Грунского ведь нашли не здесь, а в Риге. К тому же прошло много времени, выпал снежок — попробуй докажи!

— Я думаю о знаменитом выражении Шефа — в кино все сложно, в жизни — просто. Какие только версии мы не перебрали. А видишь, как все банально оказалось — Винарт хочет сложить камин и приглашает Грунского на халтуру. Пока хозяина нет дома, печник всюду сует нос. И замечает что-то, что ему не следовало замечать. Но Грунский думает иначе, наглости ему не занимать, он всегда заставлял других заботиться о его благополучии. Такой своего не упустит. Однако на сей раз случай оказывается для него роковым.

— Что-то не стыкуется.

— Не стыкуется, — соглашаюсь я. — Но, кажется, мы недалеки от истины.

— Может быть. Думай — у тебя у самого голова на плечах. Но я должен схватить Винарта с поличным! Ради этого я готов провести в сене хоть неделю.

Мне вспоминается недавно показанный по телевидению многосерийный боевик с погоней, в котором авторы и консультанты продемонстрировали всю технику, какой располагает милиция. В конце последней серии у главного жулика за лацканом пиджака оказался прикрепленным мини-передатчик, извещающий о его местонахождении, а в его машине скрытый магнитофон фиксировал все разговоры, в кустах возле каждого перекрестка стоял какой-нибудь скромно одетый гражданин с рацией и важным голосом сообщал в микрофон руководителю операции по задержанию: «Сорок седьмой только что проследовал мимо!» Со всех сторон за неспортивным и рыхлым, но опасным преступником гнались милицейские машины с опергруппами, а чтобы гангстер не мог улететь по воздуху, в небе кружил вертолет. Не хватало лишь вооруженных сил стран — участниц Варшавского Договора, но и они, надо полагать, были наготове — я скорее всего пропустил мимо ушей часть дикторского текста.

— Если он еще не успел разобрать красные «Жигули», то будет отрицать соучастие, — продолжает Саша. — Всю ответственность за это он взвалит на малыша Алпа. Хорошо, в комиссионном магазине я найду сведения о некоторых машинах. Может быть, найду. А как быть с теми машинами, которые превратились в запчасти? Разыскать клиентов — не бог весть какое искусство, но как заставить их дать правдивые показания? К мастеру-частнику обычно обращается солидная и благородная публика, а такие считают ниже своего достоинства быть замешанными в деле, связанном с кражей. Это же позор! С одной стороны, они сочувствуют пострадавшим, а с другой — не хотят снова искать и покупать дефицитные запчасти. Половина из них забывает о принципиальности и честности, когда приходится раскошеливаться.

— Мне нужны сведения о всех машинах, которые прошли через «Ценас», — продолжает Саша. — Но их я могу получить от Винарта лишь в том случае, если схвачу его за руку, когда у него не останется иллюзий, что сможет дешево отделаться. Тогда он будет заинтересован в том, чтобы втянуть и всех остальных — это смягчит ему и наказание, и уменьшит сумму по исполнительному листу. Если ты одобряешь мой план и готов даже получить по шее от Шефа, то я возвращаюсь в сарай. Только оставь мне свою куртку — в машине без нее не замерзнешь.

— Одного? Ни в коем случае.

— Я знал, что ты ответишь именно так! У меня тут компаньон нашелся.

— Когда это ты успел?

— Вот это уже мое дело.

— Вилманис или Ивар? Если ты надеешься на Ивара, то напрасно — он мне нужен в Риге. Я могу прислать его с горячими блинами. Разве что после обеда — сменить тебя. Он бы и рацию прихватил.

— Зачем мне этот ящик! Твой Алпик сказал, что до Игавниеки двадцать минут, а если бегом, то еще быстрее. В худшем случае один останется наблюдать, другой побежит звонить.

— Но Ивар пусть не надеется!

— Да не Ивар вовсе, а тот, в клетчатой куртке — Видвуд. Просил только, чтоб кто-нибудь из вас позвонил сестре, что он не придет.

Когда Саша успел его уговорить? Я и не заметил.

Преодолев ручей и выгон, входим в лес. Вскоре он начинает редеть, между деревьями уже виднеется лакированный бок нашего микроавтобуса.

— Шеф трезво смотрит на вещи, он упрекать не станет. Пистолет есть.

— Есть. Только дай еще несколько патронов.

— Вот с парнем проблема. — Я отдаю Саше запасную обойму. Что-то надо придумать.

— Да, про него я забыл.

Илгонис Алп недоуменно смотрит на мой свитер и, наверно, не может взять в толк, куда подевалась моя куртка, но когда за руль садится Вилманис, он, кажется, все понимает.

Возвращаемся в управление.

Вежливость Алпа восхитительна — он садится только после того, как сажусь я, ни о чем не спрашивает, терпеливо ждет: Ивар ушел наверх с Вилманисом, и мы в кабинете остались вдвоем.

Чтобы немного оттянуть начало трудного разговора, я открываю форточку — пока мы отсутствовали, в комнате стало очень душно.

• Предыдущая
• 44/57
• Следующая