Смерть в Панама-сити - Кокс Джордж Х. - Страница 18

• Предыдущая
• 18/43
• Следующая

– Вы следовали за ней, майор?

Баском смотрел на свою жену. Теперь он сложил руки и взглянул на Квесаду, маленький жилистый человек с твердой челюстью и крепко сжатым ртом под маленькими напомаженными усиками.

– Да.

– Согласно показаниям мистера Рассела, – сказал Квесада, – вы угрожали Дарроу.

– Да, я думаю, так и было.

– Если бы он продолжал встречаться с миссис Баском, то вы готовы были принять меры?

– Вы прекрасно знаете, что готов был на все! – взорвался Баском.

– И вы могли воспользоваться пистолетом.

– Да, мог бы.

– Но вы не сделали этого.

– Не сделал.

– Ваша жена обедала с Дарроу, а вы оставались дома?

– Да, весь вечер.

– Хорошо бы кто-нибудь подтвердил этот факт.

– Я понимаю.

– Вы знали, что Дарроу намеревается покинуть страну? Не опасались, что ваша жена уедет вместе с ним?

Баском расцепил руки и положил их на колени. Потом наклонился вперед, оскалив зубы.

– Мне все это надоело, – сказал он так, словно разговаривал с захудалым сержантом, – Я сказал вам то, что знаю. Мои личные дела – это другое дело, и я считаю, они вас не касаются. Если вы думаете иначе, то арестуйте меня и посмотрим, что вам это даст.

Казалось, этот взрыв не произвел на Квесаду никакого впечатления. Тот поднялся и слегка поклонился сначала женщине, а затем мужчине.

– Благодарю за то, что вы пришли, – сказал он. – Я свяжусь с вами завтра.

Когда дверь закрылась, инспектор снова сел за стол. Рассеянно почесал подбородок, внимательно изучил ногти на левой руке. Потом собрал бумаги на столе, отложил их в сторону и нажал кнопку вызова стенографистки. Обменявшись с ней несколькими словами по-испански, повернулся к Расселу.

– Ваши показания будут готовы через несколько минут.

– И что потом?

– Простите?

– Я имею в виду, после того, как я их подпишу, я смогу вернуться в отель «Эль Панама», – сухо спросил Рассел, – или вы приготовили для меня местечко внизу?

Квесада улыбнулся. Он вынул что-то из ящика и жестом пригласил Рассела поближе к столу.

– Мы позволили себе осмотреть ваш номер, – сказал он, – и временно позаимствовали оттуда вот эти вещи.

Рассел взглянул на туристскую карточку, выданную ему в Нью-Йорке; на него смотрела приколотая к ней маленькая фотография; там же был и обратный билет.

– Республика Панама, – продолжил Квесада, – это страна, в которую трудно въехать и также трудно выехать без соответствующего разрешения и документов. Без этого, – он дотронулся до карточки и билета, – пришлось бы задержать вас до тех пор, пока ваша невиновность не будет установлена. Теперь же, так как вы не сможете выбраться отсюда иначе как через джунгли, то нет никакой необходимости причинять вам неудобства. Мы пригласим вас сюда, когда вы понадобитесь.

Он поднял палец.

– Еще одно. Согласно этому билету вы прилетели через Майами. А возвращаетесь через Новый Орлеан. Почему?

Рассел объяснил, что так решил Дарроу.

– Он полагал, что мне будет интересно посмотреть и другие страны.

– Я думаю, что здесь была какая-то другая причина, – сказал Квесада. – Все это заставляет прийти к выводу, что Дарроу тщательно продумал свой план. Из билета, который мы нашли среди его вещей, следует, что у него было место в самолете, вылетающем в Майами в два тридцать утра в пятницу. Он мог предполагать, что вы не узнаете об этом, когда вылетите своим рейсом в восемь тридцать в то же самое утро.

Рассел кивнул.

– Совершенно справедливо.

– Проделав это, – продолжал Квесада, – Дарроу оказался бы в Нью-Йорке вскоре после полудня в тот же день – в пятницу. Это давало ему массу времени, чтобы найти сообщника к моменту, вашего прибытия в Нью-Йорк из Нового Орлеана рано утром в субботу. И кто бы вас ни встретил, – вы уже упоминали о каком-то человеке, который должен был встретить вас, забрать портсигар, привезенный ему в качестве подарка и дать вам инструкции относительно якобы существующего сына, – Дарроу находился бы неподалеку, чтобы убедиться, что с изумрудами ничего не случилось.

Он поколебался немного, поджал губы.

– Утро субботы… Я знаю, что по субботам вы в Штатах не работаете. Банки тоже закрыты. Вам рассказали бы какую-нибудь историю, чтобы успокоить до утра понедельника. Но к тому времени, когда вы стали бы подозревать, что с чеком не все в порядке, Дарроу был бы далеко…Да, – протянул он, – я думаю, что именно в этом была причина всего того, что вам наговорил Дарроу, причина всех его приготовлений.

Его взгляд, который до этого был сконцентрирован где-то внутри, вновь обратился на Рассела, а тон опять стал деловым.

– Придется мне просить авиакампанию аннулировать ваш заказ на билет, – сказал он, – надеюсь, вы понимаете…

Вошла стенографистка с показаниями Рассела. Когда тот взял их, чтобы проверить и подписать, зазвонил телефон.

Просматривая показания, Рассел краем уха прислушивался к вежливому телефонному разговору по-испански. Повесив трубку, Квесада сказал:

– По-видимому, у вас здесь есть друзья. – Он показал на телефон. – Кто-то уже звонил по поводу вас консулу и тот спросил меня о вашем положении и о моих планах. Я сообщил ему, что вы уже уходите.

Комиссар прошел к двери и открыл её, глаза его вновь стали жесткими.

– Сегодня вечером вы сделали большую глупость, – сказал он, – причем отнюдь не в панике, как утверждаете. Будем надеяться, удастся доказать, что рассказали вы правду… Спокойной ночи, мистер Рассел.

В приемной, где сидели четверо, было душно и влажно после кабинета с кондиционером. Трое присутствовавших были полицейскими, но Рассел видел только девушку, которая поднялась ему навстречу и улыбнулась.

– Это вы звонили консулу? – спросил он.

– Я думала, что кто-то должен это сделать, – ответила Клер. – Кто знал, что ещё может произойти, а они, – она кивнула на двух детективов и стенографистку, – сказали, что я могу воспользоваться телефоном, так что… – Она сделала паузу и добавила, – Так все в порядке? Вы уже можете идти?

От этой самой приятной неожиданности, которая случилась с ним за столь долгое время, он с трудом нашелся что ответить. Мысль о том, что она сделала, сам факт, что она ждала его, сочувствие, которое подсказало ей так поступить, высекли в нем искру, стремительно разжегшую пожар, странным образом лишивший его дара речи. Джим откашлялся и улыбнулся ей, млея от счастья и забыв про все неприятности.

– Пойдемте, – сказал он, так как ничего другого не пришло в голову. И он взял её за руку и повел.

В тот вечер рано взошла луна, но когда Джим Рассел с девушкой спустились по каменным ступеням, она уже скрылась. Он повел её, совершенно не представляя, куда, через миниатюрный сквер, именовавшийся «Лоттери Плаза», и мягкая нежность звездной ночи охватила их, и он чувствовал себя так, словно окунулся в новый мир, мир новых, непривычных для него чувств.

На другой стороне улицы стоял потрепанный автомобиль, и увидев экскурсионный значок на ветровом стекле, Джим остановился справиться у водителя, крупного мулата в помятом костюме и соломенной шляпе, сколько тот возьмет до отеля.

– Доллар с четвертью.

– Даю доллар.

– Уже слишком поздно, сэр.

Рассел чувствовал себя настолько уверенно, что решил поторговаться.

– Доллар, – покачал он головой, отступая назад.

Водитель улыбнулся, вышел и открыл заднюю дверь.

– Я считаю, лучше ехать, чем стоять на месте, – признал он, – но эти чертовы развалюхи жрут такую уйму бензина…

Рассел был готов согласиться, ибо на вид автомобилю было не меньше двадцати лет и сзади у него оказалось больше места, чем на обоих сиденьях в современных машинах. Зато когда автомобиль двинулся, они удобно вытянули ноги и откинулись назад на потертых кожаных сидениях, и руки их касались друг друга.

Секунду или две Рассел размышлял, не обнять ли плечи, которые оказались так близко. Ему казалось, что как раз это и нужно сделать, к тому же у него было чувство, что она не станет возражать. Собственно, колебаться его заставляла не робость, а просто понимание того, что сейчас все чудесно, и боязнь все испортить. Так что он только слегка повернулся, чтобы её лучше видеть, ощущая приятную тяжесть её руки, и внезапно обнаружил, что рассказывает ей все, что случилось, и у него растет чувство, что она его девушка, что он знает её уже много недель. Ему не пришло в голову, что их толкнуло друг к другу общее чувство одиночества и опасности; просто он знал, что это так.

• Предыдущая
• 18/43
• Следующая