Увидимся в аду - Холина Арина - Страница 10

Но сейчас эта страшная и ужасная Маша рыдала, как безответно влюбленная школьница. В ней и следа не было от того чучела, которым пугали начинающих моделей: не становись, мол, у нее на дороге — по стенке размажет.

— Я не чувствую себя прежней и не знаю, какая я настоящая… — захлебывалась Маша. — Я хочу быть хорошей… ик… ик…

Игорю стало ее жаль. Они обнялись, а минут через десять занимались любовью.

Она не понимала, что с ней творится. Тело превратилось в горячий воск — она таяла, полыхала, растекалась по его запястьям, груди, плечам… Раньше о любовной лихорадке она лишь читала в романах. Читала и негодовала. Но Игорь…

Наверное, это был не мужчина, а высшее существо с божественным началом, — невозможно было поверить, будто то, чего она всю жизнь боялась и презирала, было так упоительно, восхитительно, захватывающе… Как хорошо, что она теперь Маша, как хорошо, что не надо быть замужем, как прекрасно, что это не надо ни от кого скрывать… Как замечательно, что она встретила его, Игоря, она, а не та, прошлая, Маша и что она станет другой — достойной его любви…

27 апреля, 23.51

Его поразила ее неопытность. Она знала, что делать, но казалось, будто тренировалась по фильмам и книгам. Маша занималась любовью с таким пионерским восторгом, так изумленно отвечала на его ласки и так порывисто со всем соглашалась, что ему казалось — он лишает ее невинности. Это было и странно, и подозрительно.

Либо она суперженщина, такая, что всегда делает это как в первый раз (тогда понятно, за что ее ценит Гриша), либо она играет в какую-то игру… Хотя непохоже.

Они провели вместе ночь, утром сходили в кино, позавтракали наконец-то в «Макдоналдсе», который Маше безумно понравился, прогулялись, попробовали «хот-дог», умяли блины с сахарной пудрой, вернулись к нему и валялись, пока Игорь не сказал:

— Пора собираться.

В восемь вечера они вышли из дома, влюбленные как подростки, целовались в лифте, на каждом светофоре, у нее в подъезде… Она смотрела из окна, как он разворачивается, сигналит перегородившей въезд машине, выруливает на улицу, исчезает за поворотом…

А он думал о том, не остались ли на нем следы от ее ногтей и зубов. Наташа — дама придирчивая, вряд ли ей понравится, если на нем будут знаки, оставленные другой женщиной. Наташа ему понравилась. Не меньше, чем Маша. Только по-другому.

27 апреля 21.20

Ресторан «Ностальжи»

Она заказала суфле из судака под креветочным соусом с красной икрой, голубцы из листьев салата и крабов, профитроли, мороженое под карамелью и бордо 1996 года. Игорь был забавным собеседником — они хохотали, отложив вилки в сторону, с заговорщицким видом чокались, обнимались под столом ногами и воображали, чем занимаются по жизни и о чем мечтают люди за соседними столами. Игорь ее удивлял.

Мальчик-по-вызову-философ-остряк…

Что с ним делать?

Игорь вышел в туалет, а из глубины зала тут же поднялся косматый брюнет в костюме ручной работы, в ручной же работы ботинках и в небрежно свисающих, заляпанных часах «Картье-паша». Казалось, будто он разграбил могилу — одежда была мятая, неопрятная, с подозрительными пятнами. Только Наташа подумала о том, что не хотела бы встретиться с этим типом глазами, он подошел к ней, сел напротив.

— Знаешь, — фамильярно обратился он, отпив из ее стакана, — Господь предполагает, человек располагает. Он — легкая добыча, а мог бы стать известным актером. У него талант, только от него четыре музы удрали, поджав хвост. Лентяй. Ему куда проще оказалось перетряхивать койки богатых мамаш. Тебе вообще как здесь?

— Где? — отодвинулась подальше Наташа.

— Приходи-ка ты на Петровский бульвар, дом 5А, вход со двора, под лестницей, — проговорил нежданный гость и встал.

— Куда? — хлопала глазами Наташа, даже не успев толком возмутиться.

— Добрый вечер, — поздоровался вежливый Игорь.

— Не такой уж и добрый, — злорадно ответил незнакомец. — Сходил бы ты к урологу.

Игорь открыл рот, Наташа закашлялась, а странный мужчина прошмыгнул между столиками и выскочил из ресторана.

— Э-э-э… Наверное, псих какой-то. — Наташа удивленно посмотрела на Игоря.

— В костюме ручной работы? — недоверчиво заметил Игорь.

— А при чем здесь уролог?

Вечер был испорчен. Они сникли и вяло беседовали, мыслями возвращаясь к незнакомцу. Приехав к Наташе, выкурили косячок, расслабились и занялись любовью под музыку Леонарда Коэна. От кайфа хотелось двигаться в ритм — это было забавно. Они включили сборник популярных хитов 2001 года и пробовали под разную музыку.

Мик Джаггер — отлично, Дженнифер Лопес — так себе, Эминем — забавно, Селин Дион — кошмар, Симпли Ред — супер, Гориллаз — великолепно. Игорь не понял, как выключился, а Наташа в четыре утра пошла за фруктовым молоком и выпила два литра.

28 апреля, 19.57

— Я не понимаю! — злилась Наташа на трубку.

— Да ту-ту-ут по-по-иимать не… не… не… чего! — раздраженно заикался коллега. — Нас про… про… ка-ка-ка… а-аа… тили. Этот садист из «Йескафе» за-зарубил пя-пя-пятый ролик…

— Но почему? — возмутилась Наташа. — Я видела съемки — очень даже…

— Хо-о-о-оо-чешь самое правдивое об-б… б… объяснение? — буркнул коллега.

— Ну?

— Потому что он М… М… М… м… удак!

— А-а… — протянула Наташа. — Это, конечно, меняет дело. И чё?

— Ничё. Ждать э-эээ… э-эээ… э-эээ… экзекуции.

— Слушай… — протянула она. — Когда мы ему сдаем следую…

— Через не-не-не-не-ее… делю. Учти — это б… б… б… у-уудет четвертование с ф-ффф… у-уу-уршетом. Нас ра-ра-ра-аас… терзают.

— Прекрасно! — обрадовалась Наташа.

— Что п-п-пп… рекрасно-то? — удивился коллега.

— Времени до фига!

— В-в-в-в… ремения для ч-ч-ччч… ч-ччче..

— Но она уже разъединилась.

28 апреля, 20.13

Наташа ходила из угла в угол. Трудности ей не нравились. Она всегда искала легких путей. И находила. Ну, совершила пару ошибок… На ошибках учатся. Этот паршивый контракт с мерзким растворимым кофе мог принести ей кучу денег. Но ей нужен компромат, а компромата нет. Пять детективных агентств, в которых она побывала… Пять детективов бубнили что-то о месяце-двух, о том, что результат не гарантируется..

Все это было плохо. Очень плохо.

Она-то прекрасно знала таких субчиков. Наглых, обладающих мелкой властью, напыщенных лицемеров и трясущихся подхалимов. Они приходили к ней… в той жизни… Платили за то, чтобы она изобразила нянечку, или тюремную надзирательницу, или чтобы тушила о них сигары…

У этого подонка точно есть тайна, только — черт! черт! черт! — надо узнать какая.

О! Как это она забыла?! Тот странный тип в мятом костюме ручной работы! Он подозрительный и опасный — то, что надо. Попробовать уж точно стоит.

Дома 5А не было. Доисторическая пристройка из красного кирпича, длинная и гулкая арка, а в арке — дверь. Неприятная дверь. Без ручки и звонка.

Рассердившись на всех сразу, Наташа пнула дверь ногой. Изнутри послышались звуки. Будто кто-то тяжело поднимался по лестнице. Наташа прислушалась. Шаги замерли. Тишина. Она еще раз ударила — на этот раз не мыском сапога, а всей подошвой. Наконец дверь открылась. За ней никого не было, что Наташу не удивило, но разозлило. Пахло серой. Длинная лестница уходила в темноту. Она начала осторожно спускаться. Пару раз поскользнулась на чем-то липком. Обматерив все на свете, прислушалась к эху, которое долго и, казалось, со вкусом повторяло ругательства.

В подвале горели два огромных камина, факелы на стенах и массивные чугунные канделябры на столах. Электрического света не было. Через все помещение тянулась широкая барная стойка, над которой клубились вонючие пары. Народу было немного. Подозрительная компания в темном углу, два длинных типа у бара, три девицы за столиком и хозяйка. Толстая грудастая брюнетка с пышными черными волосами. На ней было красное платье с блестками и колье из… вряд ли это рубины — слишком огромные. От камней — или стекла — третий подбородок матроны казался алым.