Дети Гитлера - Кнопп Гвидо - Страница 23
- Предыдущая
- 23/64
- Следующая
Что делало Гитлера столь притягательной фигурой для женщин? Нацистская пропаганда всеми средствами изображала его как непостижимого гениального одиночку. Личная жизнь Гитлера была полностью закрыта от общественности. О существовании Евы Браун немцы узнали только после войны. Ни один «нормальный немец» не знал, что Гитлер просыпается и встает лишь к середине дня, а работе с документами в своем «Бергхофе» предпочитает безделье. Еженедельные выпуски кинообозрения показывали Гитлера таким, каким он в действительности не был — ответственным трудоголиком, который каждую свободную минуту использует на службе во имя народа.
Тем не менее, эта фигура в «заоблачных далях», окруженная людской стеной и подсвеченная лучами прожекторов, будила глубочайшие женские чувства и душевные порывы. В любовных письмах и признаниях опрошенных женщин можно найти свидетельства, что личность «фюрера» вызывала не только любовные, но и материнские чувства. Возможно, загадочное притягательное воздействие Гитлера на женщин и девушек заключалось в том, что им хотелось заполучить его из этих мифических далей, «пригреть» его в своем доме, у очага, постелить ему теплую постель. Ведь в их глазах, он выглядел таким одиноким. «Мы все время говорили, что у него нет жены, и его жалко. Ведь такой замечательный мужчина должен иметь жену. Возможно, случись такое, ему было бы гораздо лучше,» — рассказывает Хильдегард Шиндлер.
Существует и такая трактовка «отношений» Гитлера с девушками в те времена, согласно которой он выступает как действующий объект, а девушки как объект, на который направлено действие. Подобная трактовка отвечает весьма распространенному мнению, что немецкие мужчины, будучи исполнителями преступных замыслов режима, несли и несут историческую вину за происходившее в Германии. Женщины же в глазах послевоенных поколений исполняли более привлекательную роль. Они были вынуждены быть рядом со своими мужчинами: оплакивать их, дрожать от страха в бомбоубежищах во время авианалетов и наконец заниматься расчисткой развалин и восстанавливать разрушенное.
Пожалуй, это мнение чересчур снисходительно к женщинам. Конечно же, они точно так же, как и мужчины голосовали за Гитлера, точно так же действовали, думали и возможно, ликовали и кричали «хайль» даже активнее, чем мужчины.
Что же касается девушек и девочек из СГД, то в этом случае при определении степени их вины следует сделать скидку на возраст так, как это делает наш современный кодекс. Гудрун Паузеванг вспоминает: «Нас обманули как детей. Мы были уверены, что это было правдой, во что нас приучали верить».
При преподавании девочкам «расового учения» основным тезисом «веры» была химера о «хорошей» и «плохой» крови. Превосходство «арийской» расы во всех отношениях, особенно по сравнению с евреями, являлось учебной темой как в школе, так и на занятиях в СГД. Государственное беззаконие начиналось с учебников. Предлагаем Вашему вниманию выдержку из часто цитируемого нашими собеседницами памфлета «Ядовитый гриб». «Существуют хорошие грибы, и есть плохие грибы. Существуют хорошие люди, и имеются плохие люди.Плохие люди — это евреи. Но очень часто бывает трудно отличить плохих людей от хороших». Гудрун Паузеванг напоминает о другой главе из этой подлой писанины: «Существует история из „“Ядовитого гриба», которая в молодые годы не шла у меня из головы. Итак, мать отправляет девочку к зубному врачу. Она вместе с другой девочкой сидит в приемной. Вторую девочку врач вызывает к себе в кабинет. У врача еврейская внешность, огромный кривой нос, вывернутые губы. Наша девочка остается в приемной одна. Вдруг она слышит крики «О, нет, господин доктор, пожалуйста, нет!» доносящиеся из кабинета. Затем наступает тишина. И вот выходит доктор и зовет её в кабинет. Тогда она убегает. Я, будучи, ребенком задавала себе вопрос; что же этот еврей делал с девочкой в своем кабинете? Конечно, моя фантазия рисовала самые страшные сцены».
Лишь половина опрошенных нами очевидцев смогла вспомнить что-либо о разжигании ненависти против евреев в СГД или на занятиях в школе. Ирмгард Рогге рассказывает о манипуляциях власти: «Мы были лучшими людьми в мире, мы были самыми прекрасными людьми в мире, мы были сами замечательными людьми в мире. А евреи были полной противоположностью. Так нам преподносили это. Говорят, что капля за каплей камень долбит. Мы были как раз таким камнем. Когда день за днем говорят одно и тоже, начинаешь этому верить». Маргарита Кассен вторит ей: «Раса было важнейшим словом в нашей жизни».
Не менее важным пунктом расовой теории было подчеркивание идеальных черт типичной германской девушки. Разумеется, идеальная нордическая девушка должна была быть светловолосой, голубоглазой, белокожей. Те, кто не соответствовал стандарту, пытались исправить положение. Урсула Земпф из Берлина вспоминает: «Однажды я купила большую бутылку перекиси водорода, промыла им волосы и высушила их. Когда мать увидела это, она дала мне пару оплеух и отругала. Но было уже поздно. Так в одночасье мои волосы стали сверхсветлыми и нордическими. Этот случай произошел незадолго до моего выхода на работу. Моим начальницам на работе цвет моих волос очень понравился. Я соответствовала идеалу». Идеал как женской красоты, так и мужской был повсюду один и тот же.
Мария Айзенэкер объясняет, что дети и молодежь едва ли могли противостоять яду нацистского учения: «Нашего собственного мнения никто не спрашивал. Мы должны были повторять только то, что заучили». Запрещение всяких контактов с еврейками — подружками по играм становилось обычным делом. Одна из опрошенных вспомнила, как её мать в 1941 году закрашивала еврейских подруг на фотографиях из семейного архива. Физическому уничтожению евреев предшествовала их ликвидация в головах у немцев.
Соприкосновение с беззаконием разводило людей по разным дорогам. Худшие, в том числе женщины и девушки, добровольно шли служить в охрану концлагерей. Благородные и честные выбирали путь открытой борьбы против режима. Инга Шоль сестра казненной нацистами Софи Шоль, которая была участницей группы сопротивления «Белая Роза», писала: «Я вспоминаю одну велосипедную прогулку под вечер. Софии тогда было пятнадцать лет. Она сказала, что всё было бы гораздо лучше, если бы не было гонений на евреев. В классе Софии учились две еврейки — Луиза Натан и Анна-Лиза Валлерштайнер. Она очень переживала за них».
«Мне нужна сильная, властная, бесстрашная и жестокая молодежь. Она должна быть такой. Она должна переносить боль. Она не должна быть слабой и изнеженной». Гитлер выдвинул эти требования, когда его режим уже не скрывал свою чудовищную сущность. О том, что горели синагоги и депортировали людей, большая часть опрошенных нами людей знала уже в те времена. Однако, о массовых убийствах, происходивших не на войне, а в лагерях многие из опрошенных тогда не имели понятия. Барбара Рёпер из Кобленца говорит: «Мы знали, что есть местечко Дахау, но что происходило там в действительности нам было неизвестно. Один раз мне сказали:»Держи язык за зубами, а то отправишься в Дахау».
Ночь погромов 9 ноября 1938 года, которая по официальной версии нацистов была вызвана «народным гневом», и факт проведения которой вначале не признавался, так как местные партийные функционеры лишь с опозданием в несколько дней отреагировали на неё, оставила глубокий след в памяти некоторых очевидец. Гертрауд Вортман до сих пор содрагается, вспоминая об этой ночи: «Они стащили одну старую женщину за волосы по лестнице вниз. Я стояла и думала:»Что они делают, что это такое? Наверное, это преступница, которая что-то совершила.» Затем меня стошнило от этого зрелища». Гудрун Паузеванг, которая в 1938 году проживала в маленькой силезской деревушке, рассказывает о значительных эмоциональных расстройствах у детей, которые были вызваны происходившими актами террора: «Перед разбитыми витринами скобяной лавчонки старый еврей собирал битые стекла и черепки. Возле него полукругом столпились зеваки. Меня особенно поразила неестественная тишина. Никто не кричал ему, что он — „еврейская свинья“, так его все хорошо знали, и он никогда никому ничего плохого не сделал. Мне было тогда десять лет. И мне было очень жаль этого человека, которого фактически поставили к позорному столбу. Я подумала тогда „Ради всего святого, ведь я не должна проявлять сочувствие евреям“. Это внутреннее терзание было невероятно сильным».
- Предыдущая
- 23/64
- Следующая
