Маленькая повесть о большом композиторе, или Джоаккино Россини - Клюйкова Ольга Васильевна - Страница 31
- Предыдущая
- 31/62
- Следующая
Дездемона ждет своего возлюбленного. Вместе с ней находится ее наперсница Эмилия (в трагедии – жена Яго). Эта сцена сразу переносит нас в другую атмосферу. Здесь господствуют и возвышенная нежность, и благородство душ. Аккомпанированный речитатив, который предшествует дуэттино Дездемоны и Эмилии, развит мелодически, оркестр чутко следует за переживаниями героинь. Дездемона рассказывает своей доброй подруге о том, что, когда она хотела послать возлюбленному Отелло письмо и локон, отец передал все это Родриго, за которого хотел бы выдать ее замуж. В оркестре в этот момент звучит взволнованная вибрация струнных. Так этот оркестровый прием сразу создает атмосферу тревожного предчувствия, трагизм которого подчеркивается и гармонически. Начало рассказа звучит на фоне устойчивого мажорного созвучия. Когда же речь идет о том, что подарок не достиг Отелло, появляется резкий аккорд, который печально-обреченно разрешается в миноре при воспоминании о том, как распорядился отец письмом.
Еще в «Елизавете, королеве Английской» речитатив secco полностью был вытеснен аккомпанированным. Сопровождение исполнялось струнной группой оркестра. В «Отелло» Россини сделал следующий шаг в совершенствовании такого старого и испытанного средства, как речитатив. Теперь в его сопровождении участвует весь оркестр, что способствует большей выразительности речитативных эпизодов. И вот за этим развернутым речитативом-сценкой следует дуэттино двух женщин, в котором Эмилия успокаивает Дездемону. Звучит светлая изящная мелодия, где слышатся интонации и ритмы, характерные для венецианского фольклора. Дуэттино, и особенно его первая часть, в характере баркаролы – одна из самых прекрасных страниц оперы.
Финал первого действия является, как всегда у Россини, своеобразной концентрацией эмоционального развития произведения. Это первая кульминация оперы, где сталкиваются в прямом противопоставлении чувства и желания героев. Музыкально данная развернутая сцена представляет собой цепочку ансамблей, выстроенных по принципу нарастания количества участников: дуэт, терцет, квинтет с хором. Дело в том, что Эльмиро (отец Дездемоны) настаивает на своем желании выдать дочь замуж за Родриго. Трепещущая Дездемона сопротивляется. Все решает появление Отелло, который говорит о данной ему Дездемоной клятве. Разгневанный Эльмиро вынужден уступить. Финал звучит приподнято и взволнованно. Конечно, Джоаккино не мог сделать чудо с такими посредственными стихами, как те, что предоставил ему маркиз Берио. Тем не менее композитору удалось достичь в этой сцене драматического реализма.
Второе действие открывается встречей Родриго и Дездемоны. Несчастный влюбленный вновь пытается упросить красавицу венецианку подарить ему свою благосклонность. Но тщетны его попытки: Дездемона сообщает, что она – жена Отелло. Родриго в ужасе и недоумении. Звучит его ария «Что слышу! Горе мне!», мелодия которой в высшей степени виртуозна. В то же время она певуча, пронизана теплотой и живостью искреннего чувства, особенно в начале, когда колоратурные украшения еще не играют самодовлеющей роли. Родриго страдает, а Яго тем временем плетет интригу против благородного Отелло. Коварный ненавистник показывает мавру письмо, якобы написанное Дездемоной своему возлюбленному Родриго. Вот оно, то роковое письмо, адресованное Отелло, но отданное Родриго! Отелло в ужасе и горе: любимая жена неверна ему. Мужественный воин не может вынести такого удара, он решает убить изменницу и умереть самому. Дуэт Отелло и Яго – одна из наиболее реалистических страниц оперы. В показе недоумения, горького разочарования, неистового гнева, обреченной решимости Отелло и страшной в своем злорадстве клеветы Яго Россини вновь показал себя не только большим знатоком человеческих душ, но и искусным музыкальным драматургом. Узнав имя своего соперника, Отелло хочет мстить. Его встреча с Родриго, который тоже жаждет крови противника, могла бы кончиться трагически, если бы не вмешательство Дездемоны. Образуется трио, в котором доминирует гневно-возбужденная эмоция. Однако это чувство господствует с начала второго действия, поэтому, при всем искусстве полифонической разработки трио, данная сцена не оказывает на слушателей должного воздействия. А финал второго акта становится отголоском происшедших событий. Дездемона полна недобрых предчувствий. Эмилия пытается успокоить ее. Звучит их дуэт с хором. Поскольку кульминацией всего действия был дуэт Отелло с Яго, то все последующее становится уже результатом подлой клеветы.
И все-таки развитие образов Отелло, сильного, возвышенного, гордого, и Яго, коварного, неистового ненавистника, получилось недостаточным и односторонним, поскольку свойства их характеров не раскрыты в полной мере и со всей логикой, какой требовала шекспировская трагедия. Таким образом, либретто сильно мешало Россини в работе. Парадокс? Конечно. Композитор всегда отдавал приоритет музыке, но ведь опера – это музыкально-драматический вид искусства, неразрывно связанный со словом. И слово играет в нем немаловажную роль. Поэтому больших успехов достиг Россини в тех эпизодах, где либреттисту удавалось найти верный тон в передаче шекспировской трагедии. Именно там у композитора получались островки высокохудожественного, подлинно реалистического воплощения музыкальной драмы. Таковым является третье действие, самое короткое, но по духу наиболее близкое Шекспиру.
Открывается третий акт небольшим оркестровым вступлением. Легкие колыхания у флейт, постоянное пиано всего оркестра рисуют картину уснувшего моря. Светлые мажорные краски говорят о покое, которым наслаждается природа этой ночью. Средства удивительно просты, но сколько поэзии в звуках! Дездемона и Эмилия в спальне. Их взволнованный диалог сразу вносит контраст в созданную оркестром атмосферу покоя. Дездемона страдает от напрасного обвинения в неверности, Эмилия от всей души жалеет госпожу. Их горестный диалог звучит на фоне картины спокойного моря, которое изображается в оркестре. Таким противопоставлением композитор еще раз подчеркивает беззащитность несчастной жертвы Клеветы. Тем временем под окнами дворца проплывает гондола, ведь действие разворачивается в прекрасной Венеции! Гондольер поет свою грустную песню: «Нет большей скорби, чем вспоминать в беде о временах счастливых». Прекрасные и многозначительные стихи великого Данте в сочетании с очаровательной в своей простоте и задушевности мелодией рождают в смятенной душе героини много ставших теперь печальными воспоминаний. Об этом говорит оркестр, взволнованный трепет которого выдает состояние Дездемоны. Здесь Джоаккино намеренно отказался от заманчивого соблазна сделать в сопровождении песни венецианского гондольера баркарольный аккомпанемент. Кстати, и размер в песне двухдольный, а не привычный шестидольный.
Сцена, исполненная правдивости выражения чувств героини, как это ни странно, вызвала бурные споры композитора и либреттиста. Маркиз Берио, рассказывал потом Россини, настаивал на использовании стихов Торквато Тассо, а не Данте, мотивируя свое упорство необходимостью подлинного показа места действия, поскольку венецианские гондольеры действительно предпочитали петь стихи этого поэта. «Я знаю лучше вас, – возражал Джоаккино, – потому что гостил в Венеции много раз; но в этой сцене мне нужны стихи Данте». Молодой композитор предпочел внутреннюю правдоподобность внешней. И проявил этим не только тонкое чутье эмоциональной ситуации, но и большую художественную зрелость.
Дездемона не в силах противостоять нахлынувшим воспоминаниям. Тогда она поет песню об ивушке, где говорится о невинно пострадавшей девушке. В первый момент очаровательная в своей народной простоте мелодия интонационно близка прозвучавшей ранее песне гондольера. Постепенно она окутывается изящной паутиной фиоритур, становясь все более изысканной. И вдруг неожиданно прерывается. «О чем я говорила?» – спохватывается растерянная в своем горе Дездемона. Речитативная вставка исполнена подлинной реалистической выразительности – у несчастной женщины путаются мысли от внезапно навалившегося на нее страдания. Затем песня продолжается. Последний, четвертый куплет освобожден ото всех колоратурных украшений. В трепете полного неведения, что предпринять, как снять с себя жестокое обвинение, после своей грустной песни Дездемона обращается к богу. Ее молитва наполнена страстным волнением, надеждой на спасение.
- Предыдущая
- 31/62
- Следующая
