Между двух стульев - Клюев Евгений Васильевич - Страница 1

• 1/29
• Следующая

Интересно ли вам, что подают на «пиру воображенья»? Странные блюда подают там – например, «бренди, смешанный с соевым соусом», «скорпионов с томатной подливой», «живых кроликов», «пирог, начиненный невезучим стариком из Перу»… Не слишком аппетитно, правда? Всем этим угощал созванных на «пир воображенья» гостей один из основоположников так называемой литературы абсурда – Эдвард Лир. В середине прошлого века он издал в Англии «Книгу Абсурда» («Book of Nonsense»), переведенную с тех пор едва ли не на все языки мира. Сегодня это «меню Эдварда Лира» известно почти каждому – и, как ни удивительно, желающих отведать кулинарные шалости эксцентричного британца находится все больше и больше. В чем же секрет этой, теперь уже очень знаменитой, кухни? Не в том ли, что любое из предлагаемых ею блюд совершенно несъедобно? Несъедобно, а… едят!

Это я в подтверждение к сказанному… Чтобы вы не думали, будто я лгу.

Надо быть очень осторожными, когда вас приглашают на «пир воображенья». В этом случае от хозяев дома можно ожидать всякого. Легко, например, вместе с ними очутиться в чайнике:

…И упаси нас боже от расспросов – как, зачем, почему! Вразумительных ответов на них мы все равно не получим, если вообще получим какие-нибудь ответы:

Все это – Эдвард Лир: старцы и старухи (а также малолетние и молодые леди и джентльмены), совершающие дикие и чудовищные поступки, – его герои. Жизнь их подчиняется законам, для нас не приемлемым, а мир, в котором они пребывают, даже не воспринимается нами как реальный. В крайнем случае мы оцениваем его как «другую реальность», имеющую мало общего с нашей. А «другая реальность» ужасно неудобна: все, что мы знаем, оказывается здесь бесполезным, а того, что могло бы принести пользу, мы, как выясняется, не знаем. В положении между двумя этими реальностями мы чувствуем себя севшими между двух стульев: английское выражение «to fall between two stools» (сесть между двух стульев) очень точно характеризует наше состояние. Мы обескуражены и растеряны, не понимаем, как вести себя, тщетно пытаемся сориентироваться и, наконец, в недоумении разводим руками или просто обижаемся: да нам просто морочат голову, сбивают нас с толку! И, рассерженные, одураченные, мы предпочитаем «пиру воображенья» спасительное лоно жизненного опыта и здравого смысла – а там уж, можете быть уверены, нам ничто не грозит.

Здравый Смысл – деловитый и трезвый хозяин. В гости к нему не приходят ни в два часа ночи, ни в семь часов утра – приходят либо к обеду, либо к ужину. Не надевают канареечные шорты, полосатые гетры или купальник – надевают строгое платье или костюм-тройку. В гости к Здравому Смыслу не приносят попугая на плече или жабу на ладони – приносят букет цветов и торт.

В гостях у Здравого Смысла не валяются на полу и не повисают на люстре – там чинно сидят за столом или отдыхают в креслах. Не молчат как рыбы, не кричат «полундра!», не лают и не крякают, а ведут подобающие беседы. В гостях у Здравого Смысла не едят глину с битым стеклом или воздушные шарики – едят салат оливье и мясо в белом соусе. Там не запускают в дам тапочками или цветочными горшками, а говорят им любезные слова.

Из гостей от Здравого Смысла не выходят на руках и не выкатываются кубарем – в этом смысле все тоже происходит как положено. Оттуда не выносят платяной шкаф или жареную курицу за пазухой, а выносят приятное впечатление.

Не кажется ли вам, что все это как-то успокаивает и делает визит к Здравому Смыслу не только совершенно безопасным, но и заманчивым?

Так что если у вас есть одновременно два приглашения – на «пир воображенья» и в гости к Здравому Смыслу, я советую вам самым обстоятельным образом обдумать свой выбор: все-таки мало кому приятно постоянно держать ухо востро! Однако если случилось, что ухо ваше само по себе востро и с этим уж ничего не поделаешь, – милости прошу за мной, на «пир воображенья»: я обещаю не давать вам покоя, отдыха и умиротворения, я обещаю обманывать вас на каждом шагу, я обещаю так заморочить вам голову, что самые обыденные вещи станут загадочными и в конце концов непонятными, я обещаю завести вас во все тупики, которые встретятся по дороге, и, наконец, я обещаю вам крушение всех надежд и иллюзий, а также полное попрание Жизненного Опыта и Здравого Смысла.

Рискнем? Рискнем – однако начнем не слишком резко, с пирога с тмином. Пирог с тмином – теперь большая редкость: мало кто умеет приготовить настоящий пирог с тмином. Немногие из вас, наверное, его пробовали – и вот этот молодой человек, но, может быть, чрезмерно серьезный (зовут его не то Петр, не то Павел – я точно не знаю и предлагаю во избежание недоразумений называть его Петропавел), не случайно переспрашивает:

– Простите, пирог – с миной?

Выражение «Пирог с миной» – не совсем понятное выражение. Оно может означать пирог с недовольным лицом – этакой капризной миной – и пирог, начиненный взрывным снарядом. Первое неприятно, второе просто опасно. Пока Петропавел размышлял об этом, внесли пирог. С лицом у пирога все было нормально: открытое румяное лицо, хоть и не слишком запоминающееся. Зато вот середина пирога подозрительно выпячивалась – и, когда над ней занесли довольно большой нож, Петропавел счел своим долгом напомнить:

– Осторожно, там мина!

Однако, несмотря на предупреждение, нож был безрассудно вонзен в самую середину. Стоит ли удивляться, если тут же раздался очень впечатляющий взрыв и комната, где все это происходило, наполнилась сизым дымом? Дым рассеивался долго, но рассеялся весь – и Петропавел успел увидеть, как через комнату пронесся на коне всадник, причем Петропавлу показалось, что у всадника этого больше чем одна голова. Сколько именно голов у него, определить было трудно: здесь Петропавел мог и ошибиться, но готов был подтвердить под присягой, по крайней мере, то, что какое-то недоразумение в верхней части тела у всадника имелось. Это производило нехорошее сильное впечатление. Петропавел ринулся было вслед, но поймал себя на мысли, что это глупо – кидаться вдогонку за всадником, не имея коня, и вернулся на прежнее место, которое оказалось занятым. На этом месте ярко одетая девушка обнимала и целовала человека, годившегося ей в отцы, деды и прадеды, одновременно рассказывая ему о том, как сильно она его любит, и о том, что это у нее впервые в жизни. Петропавел очень смутился, застав такой нежный и ответственный момент отношений двух незнакомых людей. Он сделал шаг назад и попытался даже произнести какие-нибудь извинения, но не успел, потому что ярко одетая девушка внезапно перестала обнимать и целовать возлюбленного и, прыжком переместившись к Петропавлу, принялась обнимать и целовать его. Объятия и поцелуи перемежались со словами:

• 1/29
• Следующая