Русские банды Нью-Йорка - Костюченко Евгений Николаевич Краев - Страница 13

• Предыдущая
• 13/72
• Следующая

— Теперь сюда больше никто не сунется. Красота! Соломы-то сколько! Мы будем спать, как богачи, на самой мягкой в мире постели! — Он присыпал соломой мешок с оружием и принялся раскатывать одеяло. — Устраивайся, Крис. Поспи хотя бы часок. Днем нам придется быть настороже.

— До Нью-Йорка сто шестьдесят миль, — сказал Кирилл. — Значит, поезд будет там примерно через шесть-восемь часов, так?

— Может быть, и так. А может, и нет. Я не знаю, что будет через час, а ты вон куда заглядываешь…

Через час поезд пронесся мимо какого-то большого города, прогремел по мосту через широкую реку, и снова сквозь широкие щели не было видно ничего, кроме мелькающих деревьев.

Шло время, поезд летел то вдоль перелесков, то между голыми холмами, и, наконец, остановился на маленькой станции. Кирилл растолкал Брикса:

— Энди, посмотри, где мы.

Брикс протер глаза кулаком, подобрался к стенке и заглянул в щель. Кирилл устроился рядом, но не видел ничего, кроме такого же вагона, стоящего на соседнем пути. Когда же поезд тронулся, и мимо них проплыл столб с какой-то надписью, Энди присвистнул:

— Лихо же они тут гоняют! Ты смотри, я вроде на минутку глаза прикрыл, а мы уже в Мериленде. Если так и дальше пойдет, то мы с тобой через пару дней окажемся в Техасе.

— Как — в Техасе?

— Вот так, братец Крис. — Энди потрепал его по плечу. — Ну что ты смотришь на меня, как на привидение? Я и сам не знал, куда свернет поезд. Решил так: если на север, значит, я поеду с тобой в Нью-Йорк. Без меня ты пропадешь, это же ясно. А если на юг — то ты поедешь со мной. И поможешь мне.

— Что? Чем я могу тебе помочь?

— Да есть одно дело… В моем положении, сам понимаешь, не во всякую дверь сунешься. Нужен надежный попутчик, которого можно было бы послать вместо себя. Скажем, в банк, где лежат мои деньги. Или на почту заглянуть — нет ли писем для меня.

— Не знаю, Энди… Ну как я получу твои письма?

— Да очень просто. Назовешь нужное имя, тебе и дадут. А ты отдашь мне. Да ты не сомневайся, я тебя научу. Всему научу. Раз уж мы встретились, и раз уж у нас так славно все получается — зачем расставаться? Ну, задержишься на неделю-другую. Зато посмотришь, как живут люди на Западе. Тебе там понравится, вот увидишь. И возвращаться не захочешь. Ну, как, я тебя уговорил? Можешь не отвечать.

Энди Брикс родился в Мэнсфилде, штат Огайо. Мать умерла, когда ему не было и десяти лет, а в одиннадцать он впервые попался на краже. Потом еще пару раз. Наконец, судья решил, что отец Энди не справляется со своими родительскими обязанностями, и мальчишку упекли в исправительный дом.

В четырнадцать лет Энди удрал оттуда и вернулся домой. Отец к тому времени снова был женат, и в их доме уже ползали по полу два младенца. Энди не захотел быть лишним ртом и попытался устроиться на работу. Он разносил по лавкам товар со склада, и однажды оказалось, что товар-то краденый. Так он снова оказался за решеткой. А когда вышел на свободу, бывший сокамерник пристроил его в привокзальный буфет.

Однажды ночью там кутили проезжие ковбои. Один из них придрался к Энди. Затеял драку. Ковбой был на две головы выше, кулаки у него были просто чугунные. Брикс попытался сбить его с ног своим коронным нырком головой в живот. Оба повалились на пол. Энди нащупал рукоятку ковбойского кольта и, не вынимая из кобуры, нажал на курок. Пуля угодила противнику в пах, на этом драка закончилась. У Энди было два десятка свидетелей, которые под присягой подтвердили бы, что он стрелял, защищаясь. Однако парень решил не дожидаться шерифа.

Дело в том, что в штате Огайо очень не любили рецидивистов. Если человек попадал под суд в третий раз, то его объявляли неисправимым преступником и отправляли на пожизненную каторгу. Энди знал об этом еще с исправительного дома. И не стал рисковать. Он вытащил кольт из кобуры воющего ковбоя и навел его на зрителей. Зрители расступились. Брикс вышел из буфета и вскочил на подножку первого попавшегося вагона. Вагон привез его на Запад.

Энди мог бы много рассказать о своей юности. Но вместо этого он сказал только одно:

— Ненавижу город. Любой город. И чем он больше, тем больше я его ненавижу. Нормальному человеку там нечего делать. Ты, Крис, нормальный человек. Поэтому я и решил взять тебя с собой. И хватит об этом. Давай займемся делом. — Он запустил руку в мешок и, пошарив там, вытащил револьвер. Вытряхнул патроны и кинул его Кириллу. — Чтобы жить на Западе, тебе нужно кое-чему подучиться.

Поезд несся между лесистых холмов, пустой вагон шатало из стороны в сторону, и Кирилл стоял, широко расставив ноги для устойчивости.

— Не стой так, — говорил Энди, — а то тебе яйца отстрелят. Стой боком, если стреляешь с двух рук. А с бедра тебе стрелять рановато. Развернись так, будто стреляешь из винтовки. Подайся вперед. Целься исподлобья. А теперь, мистер, засадите-ка мне две пули между глаз.

Раз за разом он выхватывал кольт из-за пояса и наводил на Энди, который лежал напротив него, покуривая трубочку.

— Мимо, — говорил Брикс, — пуля ушла выше головы. Мимо, рядом с ухом. Эта — в грудь, но я же просил между глаз, братишка.

Когда-то Энди и сам учился примерно так же. Его наставниками были стрелки знаменитого скотовода Остина Крейна, который принял парня на работу.

Правда, то, чем ему приходилось заниматься, трудно было назвать работой. Это была война.

Наемные стрелки должны были защищать своего хозяина в его спорах с соседями. Просторные земли к западу от Миссури еще не были поделены между собственниками. А собственником считался любой, кто мог заявить о своем праве на эту землю. Заявить, доказать и отстоять это право — не в суде, а в чистом поле, с оружием в руках. Герои-одиночки не могли продержаться здесь дольше месяца, и земли им доставалось немного — три шага в длину, два в ширину. И шесть футов в глубину.

Любой, кто хотел захватить кусок пожирнее, обзаводился своей армией. Мясные бароны объединялись в союзы, которые иногда распадались, а порой разрастались в целые федерации. Наемникам было все равно, кому служить, лишь бы платили исправно. И все равно, в кого стрелять. Лишь бы выстрелить первым.

Семь лет Энди Брикс объезжал границы пастбищ, отбиваясь, то от индейцев, то от соседей. Бесчисленные стада паслись в прерии, и далеко не каждый бычок имел тавро. А если и имел, то его было несложно переклеймить. Тысячи голов скота по нескольку раз меняли своих владельцев. Как только обнаруживалась пропажа, стрелки отправлялись на поиски. Иногда они возвращались, ведя вместе с пропавшими коровами еще сотню-другую. Иногда не возвращались вовсе. Все зависело от удачи. И от умения стрелять, читать следы и выживать в прерии.

— Я научу тебя всему, — говорил Энди. — Но для начала ты должен освоить наш язык. Там, на Западе, чужака быстро распознают по говору. Ну-ка прицелься в меня и скажи: «Друг, положи оружие на землю».

Кирилл выхватил револьвер и прорычал:

— Оружие на землю!

— Не так, — поморщился Энди Брикс. — Ты хочешь меня напугать своим криком? Разве я похож на городскую девчонку? Если ты навел на человека ствол и целишь ему между глаз — он и так понимает, что пора молиться. Незачем унижать его грубостью. Конечно, нам придется иметь дело с отъявленными подонками, но ведь и они ценят вежливое обращение. Да, ценят, причем не меньше, чем банковские служащие.

Даже целясь в директора банка, не надо хамить ему. Он и так обделается, заглянув в дуло твоего кольта. Ты должен не пугать человека, а просто показать, что ему выгоднее подчиниться, чем дергаться. А от лишнего страха многие дергаются. Особенно молодые охранники. С полицейскими проще. Они спокойно поднимают лапки и смотрят, как ты уносишь деньги, которые им положено охранять. Полицейские знают: им все равно заплатят жалованье, особенно если они организуют за тобой погоню. Вот представь, что я — полисмен, огромный детина в мундире и с блестящей звездой на пузе…

— Я не собираюсь стрелять в полицейских.

• Предыдущая
• 13/72
• Следующая