Невольничий караван - Май Карл Фридрих - Страница 41

• Предыдущая
• 41/129
• Следующая

— Ты говоришь, как умудренный опытом муж.

— Можешь смеяться сколько угодно, но признай, что я прав. Но тише, слушай!

Теперь окрестности огласились яростным собачьим лаем и человеческими криками.

— Шайтан! Там бежит один негр, а впереди него другой. За ними, скорее! — воскликнул чей-то голос.

— Отпусти же собаку! — ответил ему другой.

— Так и есть! Это два раба, которых травят собаками, — сказал Шварц, поднимая со дна лодки свое охотничье ружье. Серый последовал его примеру и предложил:

— Перестреляем мерзавцев!

— Тихо, тихо! — остановил их рулевой. — Разве вы не слышите по голосам, что преследователей слишком много? Было бы неумно выдать людям Абдулмоута свое присутствие, да еще не спасти при этом негров. Кроме того, кажется, уже поздно: погоня прошла мимо… Но что это? Слышали крик? Один из них упал в воду. Если он еще жив, его разорвут крокодилы.

Все повскакали с мест и вытянули шеи, стараясь разглядеть, что происходит в воде. Как раз в этот момент, когда Лобо огибал камыши, рулевой раздвинул тростник и обеими руками замахал ему. Увидев человека, стоявшего, как ему показалось, прямо на поверхности воды, негр оторопел; и его удивление, как мы уже знаем, было замечено преследователями. Затем раздался выстрел Абдулмоута.

— Быстрее, быстрее, крокодилы! — крикнул негру рулевой. Лобо немного пришел в себя и с удвоенной силой рванулся вперед. Он уже схватился за край лодки, и несколько рук протянулись, чтобы втащить его внутрь, когда один из гребцов случайно бросил взгляд на воду и воскликнул:

— Крокодил, крокодил, скорее, скорее!

— С какой стороны? — быстро спросил рулевой.

— Слева, — ответил гребец.

— Быстро все на левый борт, иначе он опрокинет лодку!

Лобо буквально рванули вверх, но хищник все же опередил их: голень негра оказалась у него в пасти. Несчастный издал громкий крик боли, который арабы на берегу приняли за его предсмертный крик, выдернул свою ногу из зубастой пасти и, обливаясь кровью, влетел в лодку. Силы его иссякли, он закрыл глаза и потерял сознание.

— Он мертв? — спросил Шварц.

— Нет, — ответил Серый, стоя на коленях рядом с негром и осматривая его раны. — Укус в руку, вырван кусок мяса на ноге и обморок — только всего.

— Тише, — снова вмешался рулевой, — я слышу на берегу голоса.

На этот раз путешественникам удалось разобрать, о чем говорили арабы. Затем послышались удаляющиеся шаги.

— Один, слава Богу, спасен, — сказал Шварц, — но другой наверняка попадет им в руки. Что мы можем для него сделать?

— Нам не нужно ничего делать, — ответил юный рулевой, — они его не поймают.

— Почему ты так думаешь?

— Потому что я слышал то, что сказали арабы. Они потеряли двух собак. Одну, без сомнения, убил этот негр: видите, он до сих пор крепко сжимает в руке нож, да и рана на его руке говорит о том же самом. Если бы у преследователей были с собой и другие псы, они бы непременно кинулись за ним в воду и не дали уйти. Поэтому я думаю, что там, на берегу, больше нет собак, и тогда им ни за что не найти в этом огромном лесу второго беглеца!

— Кажется, ты прав, — задумчиво произнес Шварц.

— Уверен, что не ошибаюсь. Мы можем совершенно спокойно оставаться в нашем укрытии и ждать, что будет дальше; в зависимости от обстоятельств мы решим, как нам себя вести.

Немцы переглянулись. Этот не по годам рассудительный юноша нравился им все больше, особенно его спокойная и уверенная манера держаться в любых, даже очень сложных ситуациях.

Лобо все еще был без сознания. Серый поднес к его носу флакончик с нюхательной солью, и негр зашевелился.

— Толо… держи дерево… крепче… — еле слышно прошептал он. Даже сейчас, находясь еще в полуобмороке, этот человек был больше всего обеспокоен судьбой своего друга! После того, как Пфотенхауер еще раз поднес ему флакон, Лобо приоткрыл глаза. Его мутный взгляд упал на склоненное над ним красивое и доброжелательное лицо Шварца, и он сказал, улыбаясь:

— Толо… ты жив… а я… у Доброго Шейха над звездами.

— Вы слышите? Он определенно говорит о Боге! Этот парень — христианин! — пораженно воскликнул Шварц.

— Христианин или язычник, он прежде всего человек и нуждается в нашей помощи, — невозмутимо ответил Серый.

Он достал из-под носового сиденья ящик с медикаментами и начал умело обрабатывать раны негра, в чем Шварц помогал ему с таким же мастерством.

В здешнем климате даже самые пустяковые ранения могут оказаться смертельными, если допустить в их лечении хоть малейшую небрежность. Именно поэтому так высока смертность среди населяющих верховья Нила народов, которые ведут постоянные войны со своими соседями.

На побывавшей в зубах у крокодила ноге Лобо болтались лохмотья мяса, которые следовало удалить ножом. От боли, которую причинила пациенту эта операция, он окончательно очнулся.

— Белые люди и санде, — с трудом проговорил он, узнав ниам-ниам по их своеобразным прическам, — это не ловцы рабов.

— Нет, нет, — поспешил успокоить его Шварц, — ты среди друзей!

— Значит… Значит, Лобо не… умер?

— Конечно, нет! Ты жив и находишься в безопасности. Вон там, снаружи, берег, с которого ты прыгнул в воду.

— Это… это лодка. Вы втащили Лобо в лодку. Теперь Лобо вспоминает. Вы — хорошие люди. Но где же Толо?

— С ним тоже будет все в порядке: они его не нашли.

— Тогда нужно скорее бежать к деревьям, на которых он спрятался!

Он хотел вскочить, но боль в руке и ноге, которые еще не были перевязаны, заставила его застонать и снова упасть на дно плоскодонки. Участь Толо занимала все его мысли, но, видя, что ему желают только добра, он решил покориться и во всем положиться на своих спасителей. Пока Шварц и Пфотенхауер заканчивали перевязку, Лобо, мужественно превозмогая боль, рассказывал обо всем, что с ним произошло. В его трогательном рассказе нашлось место и для Доброго Шейха над звездами, и для его Сына, который обрек себя на смерть ради людей, а когда немцы услышали о том, как он решил последовать примеру Христа, чтобы спасти своего друга, они едва не прослезились. Когда Лобо закончил, Шварц спросил:

— Так значит, Абуль-моут находится сейчас не в своем селении, а на пути к нему? Это мне не нравится: я боюсь, как бы мой брат не наткнулся на его людей! А Абдулмоут, ты говоришь, тоже выступил в поход? Выходит, селение стоит практически пустое?

— Там всегда оставляют команду в пятьдесят человек, — заметил Лобо.

— Ну, они-то нам не помеха. Теперь нам не нужно дожидаться вечера, чтобы продолжать наш путь.

— Но Лобо хочет сойти с лодки. Он должен быть рядом с Толо.

— Это неразумно! Ты не можешь сойти. Ты даже на ногах плохо стоишь, как же ты будешь пробираться по лесу. Тебе нужен полный покой, иначе раны воспалятся и станут опасными для жизни. Поэтому ты должен находиться с нами до тех пор, пока ты полностью не вылечишься!

— А как же Толо? Я должен его отыскать.

— Успокойся! Мы о нем позаботимся. Ты говоришь, эти два дерева, где он прячется, стоят там справа, на берегу? Туда преследователи не возвращались. Наши люди сойдут на берег и разыщут его.

— Его обязательно нужно найти! — продолжал горячиться Лобо. — Ведь теперь только он может предупредить людей в Омбуле, потому что Лобо ранен и не может пойти вместо него!

— Я выйду на берег и взгляну, далеко ли ушли ловцы рабов, — объявил рулевой.

— Нет уж, подгоним-ка лодку к берегу, да и высадимся все вместе! — предложил Отец Аиста.

— Это было бы неосмотрительно. Мы можем причалить только тогда, когда убедимся, что берег пуст. Я пойду один.

— Интересно, как же это ты поплывешь по реке, которая вся так и кишит этими зубастыми тварями?

— Я сейчас сделаю себе из тростника плот и переправлюсь на нем. Крокодилы чуют человека, только когда он находится в воде. Если мой плот будет достаточно большим, чтобы я целиком на нем поместился, то ни один из них не обратит на меня внимания.

Он завел лодку немного глубже в заросли камыша и начал срезать стебли для плота. Гребцы помогали ему.

• Предыдущая
• 41/129
• Следующая