Соглядатай - Кларк Мэри Хиггинс - Страница 53

Он прислушался. Ни единого звука. Машины мисс Треймор на подъездной дорожке нет, ни одно окно в доме не светится.

Карабкаться на обледеневшее дерево с хозяйственной сумкой на плече было трудно. Если бы не многочисленные ветки и сучья, он бы не удержался и упал. Рама примерзла, и Артуру стоило больших усилий поднять ее. Когда он перешагнул подоконник и ступил в комнату, от его шагов тяжело заскрипели половицы.

Несколько мучительных минут Артур постоял у окна — он был готов мгновенно выбраться из дома, спуститься по дереву и убежать. Но вокруг было абсолютно тихо, лишь время от времени урчали батареи.

Артур принялся обустраивать убежище в стенном шкафу.

К счастью, полки были не закреплены. Если их немного подвинуть на себя, снаружи будет казаться, что они касаются задней стенки, и никому не придет в голову, что за ними есть свободное пространство.

Артур нашел толстое стеганое одеяло и положил его на пол. Оно вполне заменит ему спальный мешок. Потом он выгрузил запасы продовольствия и переносной телевизор. Четыре королевские подушки на нижней полке полностью скроют его.

Через несколько минут приготовления были закончены. Теперь можно отправиться на разведку.

К несчастью, Патриция Треймор не оставила ни одной включенной лампы. Это означало, что ему придется довольствоваться только светом фонарика, причем держать его надо как можно ближе к полу, чтобы никто не заметил ни единого проблеска, если бросит взгляд на темные окна. Артур несколько раз прошелся туда-сюда между гостевой спальней и хозяйскими апартаментами. Он проверил все половицы и нашел одну, которая скрипела.

Ему понадобилось двадцать секунд, чтобы добраться от своего шкафа до комнаты Пэт. Артур крадучись вступил в комнату и подошел к туалетному столику. Он никогда еще не видел таких красивых вещиц. Расческа, зеркало, щетки — все было отделано чеканным серебром. Артур вынул пробку из флакона с духами и вдохнул терпкий аромат.

Потом он заглянул в ванную комнату, заметил ее белье на дверном крючке, осторожно до него дотронулся и сердито подумал, что такая одежда понравилась бы Глории.

Приезжала ли полиция к Глории на работу, допрашивала ли ее? Она, должно быть, уже дома. Артуру захотелось поговорить с ней.

Он пробрался к кровати, нашел на ночном столике телефон и набрал номер. После четвертого гудка он нахмурился. Глория говорила, что собирается пойти в полицию, но не могла же она нарушить данное ему обещание! Нет, конечно, она этого не сделала. Скорее всего она просто легла пораньше. Лежит и дрожит в ожидании завтрашней программы, гадает, покажут ли ее фотографию.

Артур поставил телефон на место и сел, сгорбившись, рядом с кроватью Пэт. Он уже соскучился по Глории. Пустота и тишина этого дома давили на него, заставив остро ощутить одиночество. Но он знал — голоса ангелов скоро придут к нему.

— Замечательно, сенатор, — сказал Лютер. — Сожалею, что мне пришлось попросить вас переодеться, но мы хотим создать у зрителя впечатление, будто съемки проводились в течение одного рабочего дня, поэтому нужен ваш вчерашний костюм.

— Все в порядке. Мне следовало самой догадаться, — кратко ответила Абигайль.

Они находились у нее в гостиной. Телевизионная бригада укладывала оборудование. Тоби заметил, что Абигайль не предложила Пелхэму выпить — стало быть, хочет поскорее избавиться от него.

Лютер, очевидно, понял намек.

— Поторапливайтесь! — рявкнул он на операторов, потом заискивающе улыбнулся: — Я знаю, у вас был трудный день, Абигайль. Но еще один сеанс в студии завтра утром, и мы закончим.

— Это будет счастливейший миг в моей жизни.

«Только бы Эбби смогла немного расслабиться!» — думал Тоби. Несколько часов назад они отправились на прогулку и пару раз объехали особняк вице-президента. Эбби даже пошутила по этому поводу: «Представляешь, что сказали бы репортеры, увидев, как я кружу здесь?» Но как только прибыла съемочная группа, она снова превратилась в комок нервов.

Пелхэм уже надевал пальто.

— Президент назначил на завтра пресс-конференцию. В десять вечера, в Восточном зале. Вы собираетесь там появиться, Абигайль? — поинтересовался он.

— Вообще-то я приглашена, — сказала она сухо.

— Выходит, мы прекрасно рассчитали время. Программа выйдет в эфир между шестью и семью, и зрителям не придется щелкать каналами, чтобы увидеть и то, и другое.

— Не сомневаюсь, что весь Вашингтон умирает от нетерпения. Лютер, я действительно ужасно устала.

— О, конечно. Простите меня. Увидимся завтра утром. В девять часов, если ничего не случится.

— Еще минута, и я бы спятила, — призналась Абигайль, когда они с Тоби наконец остались вдвоем. — А как подумаю, что все это пустая трата времени...

— Нет, сенатор, это не пустая трата времени, — не согласился Тоби. — Тебя еще должен утвердить конгресс. Конечно, ты получишь большинство, но разве плохо, если народ начнет слать телеграммы в твою поддержку? Эта программа сделает тебя всеобщим кумиром.

— В том случае, если из этой затеи вообще что-нибудь выйдет.

— Эбби, я нужен тебе сегодня вечером?

— Нет, я собираюсь лечь пораньше и почитать, пока не засну. Я ужасно вымоталась. — Она улыбнулась, и Тоби понял, что напряжение начинает ее отпускать. — Какую официантку ты преследуешь на этот раз? Или речь идет о покере?

Пэт добралась домой в полседьмого. Она включила свет в прихожей, но ступеньки за поворотом остались в тени. Неожиданно у нее в ушах зазвенели сердитые слова отца: «Тебе не следовало сюда приходить...»

В ту, последнюю, ночь раздался настойчивый звон дверного колокольчика; отец открыл дверь, и кто-то ворвался в дом, проскочив мимо нее; этот человек посмотрел наверх — вот почему она так испугалась. Папа сердился, и она боялась, что ее увидят.

Пэт положила дрожащую руку на перила.

«Я просто переутомилась, — подумала она, — да и день сегодня неудачный. Нужно успокоиться и приготовить ужин».

Она поднялась в спальню, быстро разделась и протянула руку за купальным халатом, висевшим на двери, но потом решила, что лучше надеть длинный восточный халат — в нем будет тепло и уютно.

Пэт села за туалетный столик, собрала волосы в хвост и нанесла на лицо крем. Она механически водила кончиками пальцев по коже, втирая крем вращательными движениями, как учил косметолог, на мгновение сжала виски, коснулась незаметного шрама у линии волос.

В зеркале отражалась мебель, стоящая в комнате; столбики кровати напоминали высоких подтянутых стражей. Пэт слышала, что, если мысленно нарисовать на лбу точку и долго смотреть на нее, можно загипнотизировать себя и вернуться в прошлое. Она целую минуту пыталась сосредоточиться на воображаемой точке, и внезапно у нее возникло странное ощущение, словно она наблюдает со стороны, как неведомая сила затягивает ее в какой-то туннель... И там, в этом туннеле, она была не одна. Пэт ясно ощутила чье-то присутствие...

Придет же в голову такая чепуха!

Пэт спустилась в кухню, приготовила омлет, кофе, тост и заставила себя поесть.

Кухня казалась удивительно теплой и уютной. Должно быть, они с родителями часто ужинали здесь. Кажется ей или у нее действительно сохранилось смутное воспоминание о том, как она сидела здесь, уютно устроившись на отцовских коленях? Вероника показывала ей их последнюю рождественскую открытку. На обороте было написано: «Дин, Рени и Кэрри». Пэт произнесла имена вслух: «Дин, Рени и Кэрри» — и у нее появилось ощущение, что в ритмике этой фразы есть какая-то неправильность.

Она ополоснула тарелки и поставила их в сушилку, намеренно оттягивая минуту, когда придется выполнить еще одну неприятную обязанность. Нужно внимательно прочесть газетную статью и выяснить, нет ли там новых неизвестных ей фактов о деле Дина и Рени Адамс.

Газета по-прежнему лежала на письменном столе в библиотеке. Пэт открыла разворот и заставила себя внимательно изучить каждую строчку текста. Многое она уже знала, но боли это не притупило... «На пистолете нашли отпечатки пальцев обоих супругов... Дин Адамс мгновенно скончался от пулевой раны во лбу... Рени Адамс, возможно, прожила еще несколько минут...»