Две девочки в голубом - Кларк Мэри Хиггинс - Страница 37

— А что насчет Маргарет Фроли? — спросил Райан. — Тони, вы говорили сегодня с ее мужем?

— Я разговаривал с ним вчера, после того как полиция доставила женщину домой. Он сказал, что она в шоке и доктор, педиатр близнецов, дала ей сильное успокоительное. Очевидно, она не помнила ни где была, ни даже того, что приезжала в магазин, в котором покупала девочкам платья.

— А зачем она туда ездила?

— Сегодня утром я беседовал с менеджером магазина. С ее слов, Маргарет была вне себя. Хотела поговорить с продавщицей, которая продала ей платья. Когда же менеджер уже готова была дать ей номер сотового этой продавщицы, Маргарет вдруг разрыдалась и бросилась прочь. Одному богу известно, какие мысли проносились у нее в голове. Но ее муж говорил, что она упорно настаивает, будто новый синяк на руке Келли появился из-за того, что что-то происходит с Кэти. Как будто Келли чувствует боль Кэти.

— Вы ведь не верите в этот бред, Тони?

По тону Райана можно было заключить, что уж он-то сам точно не верит.

— Конечно нет. Я ни на секунду не допускаю, что Келли каким-то образом общается с Кэти. Но я хочу, чтобы она начала общаться с нами. И чем раньше, тем лучше.

Жилище Нормана Бонда располагалось на четырнадцатом этаже многоквартирного дома рядом с Ист-Ривер, на 72-й улице Манхэттена. Панорамный круговой обзор служил в его уединенной жизни неизменным источником удовольствия. По утрам он часто вставал на заре, чтобы понаблюдать за восходом солнца. По ночам же наслаждался созерцанием сверкающих огнями мостов над рекой.

В это субботнее утро, впервые за всю неделю, распогодилось. Воздух был чист и прозрачен, но даже яркое солнце не улучшило настроение Бонда. Уже несколько часов подряд он сидел на диване в гостиной и размышлял над сложившейся ситуацией.

«Вариантов у меня не так уж много, — заключил он. — Что сделано, то сделано, и ничего теперь не изменить. Как говорится, что написано пером, того не вырубишь… нипочем. Как я мог так сглупить? Как мог проговориться и назвать Терезу "покойной женой"?»

Агент ФБР сразу взял след. По поводу исчезновения Терезы от Бонда уже давно отстали. Теперь все начнется сначала. Но ведь по закону, если человека не нашли в течение семи лет, его юридически объявляют погибшим. Разве не естественно в таком случае говорить об этом человеке как о покойном? Терезы нет уже семнадцать лет.

Конечно, это совершенно естественно.

Так же естественно, как носить на цепочке обручальное кольцо, которое он в свое время подарил Терезе, — то самое, что она оставила на туалетном столике. Но стоит ли продолжать носить и другое ее кольцо, подарок второго мужа? Расстегнув замочек, он снял с шеи цепочку. Теперь оба кольца лежали у него на ладони. Он пристально смотрел на них. «Любовь вечна», — гласила надпись крохотными буквами на внутренней стороне обоих колец. «Подарок того типа весь в бриллиантах, — с завистью подумал он. — Я-то подарил ей простое серебряное. Ни на что большее у меня в то время денег не хватало».

— Моя покойная жена, — вслух повторил он.

И теперь, спустя столько лет, похищение двух девочек стало причиной того, что ФБР опять им заинтересовалось.

«Моя покойная жена!»

Сейчас было бы опасно уволиться из «Си-эф-джи-энд-уай» и уехать за границу. Слишком резкая перемена, противоречащая всем планам, которые он во всеуслышание обсуждал.

Время приближалось к полудню. Внезапно он отдал себе отчет в том, что все еще в нижнем белье. Терезу это всегда раздражало.

— Приличные люди не рассиживаются среди бела дня в нижнем белье, Норман, — говорила она в таких случаях презрительным тоном. — Так не делают. Или накинь халат, или оденься как следует.

Когда близнецы родились недоношенными и потом не выжили, она плакала без конца. Но не прошло и недели, как она сказала что-то вроде: «Кто знает, может, это и к лучшему». Вскоре жена ушла от него, переехала в Калифорнию и подала на развод. Не прошло и года, как она опять вышла замуж. Он несколько раз случайно подслушал, как служащие «Си-эф-джи-энд-уай» смеялись по этому поводу.

«Ее новый муж не из того теста, как бедняга Норман», — сказал один из них.

Даже сейчас он вздрогнул от обиды и боли.

Когда они только поженились, он говорил Терезе, что когда-нибудь станет председателем совета директоров и исполнительным директором «Си-эф-джи-энд-уай».

Теперь он знал, что этому, разумеется, случиться не суждено. Но почему-то это его больше не волновало. Ни к чему ему трудности, связанные с этой работой, а теперь ни к чему и деньги, которые она приносила.

«Но я не могу перестать носить эти кольца, — подумал он, защелкивая замок цепочки. — Они источник моей силы. Они напоминают о том, что я не просто снедаемый скрытой тревогой трудоголик, как думают обо мне знакомые».

Норман улыбнулся: ему припомнилось выражение ужаса, которое появилось на лице Терезы, когда она, оглянувшись, увидела его, спрятавшегося на заднем сиденье машины.

— Сандалии слишком велики, — сказала Энджи, но я не собираюсь больше тратить на них время. Она припарковалась возле «Макдоналдса», неподалеку от торгового центра, где были куплены злополучные сандалии. Сейчас она застегивала ремешки.

— Помни, ты должна молчать, а если кто-нибудь спросит, как тебя зовут, отвечай: «Стиви». Поняла? Повтори!

— Стиви, — прошептала Кэти.

— Отлично. Пошли.

Новые сандалии тоже было больно носить, хоть и не так, как предыдущие. Те жали. В этих нога скользила, а сами сандалии так и норовили соскочить. Но Энджи тащила ее за собой так быстро, что Кэти боялась даже заикнуться о своих трудностях.

Она почувствовала, как одна сандалия соскочила.

У дверей «Макдоналдса» Энджи остановилась и купила в автомате газету. Потом они вошли внутрь и встали в очередь. Когда еда была куплена, они уселись за столик в таком месте, откуда Энджи могла видеть фургон.

— Никогда не думала, что придется беспокоиться, как бы не угнали эту развалюху, — произнесла она. — Но с моим везением, да когда там чемодан с добычей, на мою голову вполне может принести желающего поживиться.

Кэти не хотелось сэндвича с яйцом и апельсинового сока, которые Энджи заказала для нее. Она не была голодна и больше всего хотела спать. Но, опасаясь рассердить Энджи, стала жевать сэндвич. — Пожалуй, сначала вернемся в мотель, а потом поищем, где можно купить подержанную машину, — разглагольствовала Энджи. — Главная проблема в том, что расплачиваться придется пачкой пятидесяти– и двадцатидолларовых купюр. А это привлекает внимание.

Кэти чувствовала, что Энджи становится все злее. Девочка смотрела, как та разворачивает газету. Вдруг Энджи отрывисто пробормотала себе под нос что-то непонятное и накинула капюшон на голову Кэти.

— Боже всемогущий, газеты пестрят твоими фотографиями, — произнесла она. — Если бы не волосы, тебя узнал бы первый встречный. Пошли отсюда.

Кэти не хотела, чтобы Энджи опять на нее разозлилась. Тихонько соскользнув со стула, она взяла Энджи за руку.

— Где твой второй сандалик, малыш? — дружелюбно спросила женщина, которая убирала соседний столик.

— Ее второй сандалик? — Произнеся «ее», Энджи тут же прикусила язык, нагнулась и увидела, что на Кэти только одна сандалия. — Ох, — сказала она, — ты опять расстегнул ремешки, пока мы ехали?

— Нет, — шепнула Кэти. — Она соскочила. Она слишком большая.

— Вторая тоже слишком большая, — сказала женщина. — Как тебя зовут, малыш?

Кэти, как ни напрягалась, никак не могла вспомнить, что Энджи велела ей говорить.

— Ну же, как тебя зовут? — настаивала женщина.

— Кэти, — шепнула девочка, но тут же ощутила, как Энджи сильно сжимает ей руку, и неожиданно вспомнила. — Стиви, — поправилась она. — Меня зовут Стиви.

— О, наверное, это твою выдуманную подружку зовут Кэти, — улыбнулась женщина. — У моей внучки тоже есть выдуманная подружка.