Эта песня мне знакома - Кларк Мэри Хиггинс - Страница 2

С тех пор утекло немало воды. Теперь самая выдающаяся достопримечательность Энглвуда — особняк Кэррингтонов, похожее на замок каменное строение, то самое, где я тайком побывала в детстве.

Все эти мысли крутились у меня в голове, когда я второй раз в жизни очутилась за воротами поместья Кэррингтонов. Двадцать два года прошло, думала я, представляя любопытную шестилетку, какой была когда-то. Возможно, воспоминание о том, как всего несколько недель спустя Кэррингтоны уволили моего отца, вызвало у меня внезапный приступ неловкости. Погожее октябрьское утро сменилось сырым ветреным днем, и я пожалела, что не оделась теплее. Жакет, в который я облачилась с утра, оказался слишком легким и светлым.

Я безотчетно припарковала свою видавшую виды машину поодаль от внушительного въезда, не желая выставлять ее на всеобщее обозрение. Пробег в сто восемь тысяч миль не скроешь, даже если твоя машина недавно вымыта и без единой вмятины.

Волосы я убрала в строгий узел, но за то время, пока поднималась на крыльцо и дожидалась, когда мне откроют, ветер успел растрепать их. Открыл мне мужчина за пятьдесят с редеющими волосами и брюзгливо поджатыми тонкими губами.

В просторном вестибюле было сумрачно, свет просачивался сквозь витражные окна. Рядом со средневековым гобеленом с батальной сценой возвышалась статуя рыцаря в латах. Мне очень хотелось рассмотреть гобелен во всех подробностях, но вместо этого я покорно последовала за своим провожатым по коридору в библиотеку.

— Мистер Кэррингтон, к вам мисс Лэнсинг, — сказал он. — Я буду в кабинете.

Из его слов я сделала заключение, что он секретарь.

В детстве я частенько рисовала воображаемый дом, в котором мне хотелось бы жить. Больше всего я любила представлять комнату, где могла бы читать днями напролет. Непременным атрибутом этой комнаты были камин и книжные полки. В одном из вариантов фигурировал уютный диван, а в уголке его я нарисовала себя, свернувшуюся клубочком с книжкой в руках. Не хочу сказать, что я художник, вовсе нет. Человечки у меня выходили корявые, книжные полки — косые, а нарисованный ковер представлял собой многоцветную пятнистую копию того, что я видела в витрине антикварной лавки. Но пусть мне и не под силу было запечатлеть плод моих фантазий на бумаге, я знала, чего я хочу. А хотела я именно такую комнату, в какой очутилась сейчас.

Питер Кэррингтон сидел в широком кожаном кресле, положив вытянутые ноги на маленькую скамеечку. Лампа на столике рядом с креслом не только освещала книгу, которую он читал, но и обрисовывала его мужественный профиль.

Кэррингтон был в очках, и, когда он вскинул голову, они съехали у него с переносицы. Он поднял их, положил на стол, снял ноги со скамеечки и поднялся. Мне случалось сталкиваться с ним в городе и видеть его фотографии в газетах, так что представление о нем у меня имелось. Но, увидев Кэррингтона воочию, я поняла, что личная встреча совсем другое дело. Питер Кэррингтон производил впечатление человека, неколебимо уверенного в своей власти, и это впечатление не рассеялось, даже когда он с улыбкой протянул мне руку.

— В своем письме вы были очень убедительны, Кэтрин Лэнсинг.

— Спасибо, что позволили мне приехать, мистер Кэррингтон.

Он крепко пожал мне руку. Я видела, он изучает меня в точности так же, как и я его. На самом деле он был выше, чем показался мне с первого взгляда, с поджарым торсом бегуна. Глаза у него были скорее серые, нежели голубые, а худое, с правильными чертами лицо обрамляли темные волосы. Они казались чуть длинноватыми, но это его не портило. На нем был вязаный кардиган темно-коричневого цвета с вкраплениями рыжего. Если бы мне предложили угадать род его занятий, я предположила бы, что он преподает в колледже.

Я знала, что ему сорок два года. Значит, в тот день, когда я тайком пробралась в этот дом, ему было около двадцати. Интересно, присутствовал ли он на том приеме? Теоретически это вполне возможно: был конец августа и занятия в Принстоне, где он учился, наверное, еще не начались. А даже если и начались, он вполне мог приехать домой на выходные. До Принстона всего-то полтора часа езды.

Меж тем Питер предложил мне присесть в одно из двух парных кресел у огня.

— Я давно уже ждал предлога затопить камин, — сказал он. — Сегодня погода наконец пошла мне навстречу.

Его слова лишний раз напомнили мне, что мой желто-зеленый жакетик был бы куда уместнее в августовский день, нежели в середине осени. Я почувствовала, как выбившаяся из прически прядь волос упала мне на плечо, и попыталась заправить ее обратно в узел, где ей надлежало находиться.

Я окончила университет по специальности библиотечное дело; при моей страсти к чтению такой выбор профессии был совершенно естественным. С тех пор вот уже пять лет я работаю в Энглвудской публичной библиотеке и вплотную занимаюсь городской программой ликвидации неграмотности среди взрослых.

И теперь я стояла в этой внушительной библиотеке «с протянутой рукой», как выразилась бы моя бабушка. Я готовила благотворительную вечеринку по сбору средств для нашей программы, и мне хотелось сделать ее эффектной. Заставить людей выложить по триста долларов за входной билет на вечеринку с коктейлями, по моему мнению, можно было единственным способом, а именно устроить ее здесь, в этом доме. Особняк Кэррингтонов в Энглвуде и его окрестностях успел обрасти легендами. Все знали его историю и то, что его перевезли из Уэльса. Я не сомневалась, что, если привлечь гостей перспективой увидеть его изнутри, аншлаг нам обеспечен.

Вообще-то я человек в себе довольно уверенный, но, сидя в кресле под взглядом этих серых глаз, вдруг почувствовала себя скованно и не в своей тарелке. Словно время повернулось вспять и я снова стала дочкой садовника, который злоупотреблял спиртным.

Давай к делу, велела я себе, хватит уже рассусоливать. И, дав себе крепкого ментального пинка, я начала свою тщательно отрепетированную речь.

— Мистер Кэррингтон, как я уже писала вам в своем письме, в мире множество благих начинаний, требующих финансовой поддержки. Разумеется, ни один человек не может участвовать во всех сразу. Откровенно говоря, в наше время даже состоятельным людям приходится туго. Вот почему нам так важно найти способ привлечь людей на нашу вечеринку и побудить их сделать пожертвование.

Покончив с этим предисловием, я перешла к просьбе позволить нам провести нашу благотворительную вечеринку в его особняке. Выражение его лица изменилось, и я поняла, что сейчас услышу «нет».

Надо отдать ему должное, сформулирован отказ был элегантно.

— Мисс Лэнсинг, — начал он.

— Прошу вас, зовите меня Кей.

— Мне казалось, ваше имя Кэтрин.

— В моем свидетельстве о рождении и для моей бабушки.

Он рассмеялся.

— Понимаю. — Он мягко продолжил: — Кей, я с радостью подписал бы для вас чек…

— Я в этом не сомневаюсь, — перебила его я. — Но, как я уже писала, дело не только в деньгах. Нам нужны добровольцы, готовые учить людей читать, и наилучший способ их набрать — побудить их прийти на нашу вечеринку, а потом привлечь в наши ряды. У меня на примете есть первоклассный организатор банкетов, и он пообещал дать нам скидку, если вечеринка будет проходить здесь. Это займет всего два часа, но может изменить жизнь многих людей!

— Мне нужно подумать, — произнес Питер Кэррингтон, поднимаясь.

Аудиенция была окончена. Мой ум лихорадочно заработал, я решила, что терять мне все равно нечего, и добавила:

— Мистер Кэррингтон, я много читала об истории вашей семьи. На протяжении многих поколений ваш дом был одним их самых гостеприимных во всем округе Берген. Ваш отец, дед и прадед поддерживали начинания местной общины и много занимались благотворительностью. Если вы сейчас поможете нам, то сделаете очень доброе дело, которое вам самому почти ничего не будет стоить.

Я не имела никакого права чувствовать себя жестоко разочарованной, однако же чувствовала. Он ничего не ответил, и, не дожидаясь, пока он или его секретарь проводят меня, я отправилась восвояси. Перед входной дверью я помедлила и торопливо оглянулась назад, на черную лестницу, по которой украдкой поднялась столько лет назад. После этого я удалилась, уверенная, что это был мой второй и последний визит в этот особняк.