Кофе со льдом - Ролдугина Софья Валерьевна - Страница 31
- Предыдущая
- 31/46
- Следующая
— …и я вручил ее письмо Жану — за минуту до того, как часы пробили полночь. Так спор был выигран, а мой карман потяжелел на пятнадцать ферро. И я сказал себе — Лайзо, ты счастливчик, а раз денежки теперь есть, почему бы не прокатиться на море… О, леди идет!
Завидев меня, он шикнул на галдящих детишек, забрал у маленькой гипси свое кепи и мимоходом потрепал её по лохматой голове — а девочка инстинктивно потянулась за ним и ухватилась за мизинец. Лайзо сначала рассмеялся, а потом наклонился и тихо сказал что-то. Она заулыбалась, хлопнула маленькой ладошкой по его ладони, развернулась и припустила за своими друзьями. Нора дождалась ее, ухватила за руку и, махнув напоследок Лайзо, потянула к воротам приюта.
Дождавшись, пока Лайзо останется в одиночестве, я подошла к автомобилю.
— А дети вас, похоже, любят, мистер Маноле.
Он усмехнулся.
— Не меня — дальние страны. Я-то сколько всего повидал, пока по материку бродил — за год все не перескажешь, а им интересно. Маленькие романские городки на побережье, лотки с печеными каштанами на улицах ночного Лютье, Стальная Стрела в огнях, горячий шоколад и сухарики в тягучем расплавленном сыре близ Ассонских гор, невесомое кружево с острова Сайпра, древние развалины Эльды… Ай, леди, простите, что-то я заговорился, — поспешно свернул он разговор, заметив, как у меня округляются глаза. — Вы, это, не слушайте, я поболтать-то люблю, а меры не знаю.
— А… ничего страшного, — улыбнулась я и указала рукоятью трости на дверцу автомобиля. Лайзо спохватился и торопливо распахнул ее передо мною. — Эта девочка, которая держалась за вашу руку, очень похожа на вас, мистер Маноле.
— Для аксонцев все гипси на одно лицо, — без улыбки ответил он. — Хотя Сара и впрямь мне сестренку напоминает… — Лайзо помрачнел, и я с опозданием вспомнила, что его сестры погибли еще в раннем детстве от легочной болезни. — Эх, раньше, таким, как она, две дороги было — в прислугу да в воровки. Но теперь-то время другое, так что надежда есть. Берта, вон, шляпки делать мечтает, Нора — в газеты писать. А Сара хочет весь мир объехать… Как думаете, леди, выйдет что у них?
— Возможно, — я отвернулась к окошку, с излишней тщательностью расправляя юбки на коленях. — Мир переменчив, мистер Маноле. С каждым годом люди становятся все свободнее. Родовитость или богатство уже не определяют будущее. Посмотрите — сколько аристократических семей у нас, в Аксонии, разорилось? А сколько авантюристов достигли процветания в Колони? Нет, мистер Маноле, теперь в жизни слишком мало предопределенности… И мечты приютских детей могут сбыться, а жизнь дочери древнего рода рассыплется… пеплом, — я помрачнела. Перед глазами, как вживую, предстали развалины сгоревшего особняка Эверсанов. Закопченный кирпичный остов, обугленные ветви старых каштанов… — Но мы действительно слишком увлеклись беседой. Пора возвращаться. И, мистер Маноле, если вас не затруднит, поезжайте мимо станции Найтсгейт. Никогда не обращала внимания на метро. А ведь эта станция как раз на пути к особняку — грех упускать возможность.
— Как скажете, леди, — согласился Лайзо, с подозрением скосил на меня глаза. «По пути» было явным преувеличением, крюк пришлось бы заложить порядочный. — Как скажете.
Станция Найтсгейт выглядела как самый обычный вокзал. Если бы не претенциозная надпись на воротах — «Электрическая железная дорога Бромли», то я бы и не подумала, что это та самая «труба». Потом Лайзо указал мне на одинаковые арки метрах в пятидесяти от станции, по обе стороны.
— Спуск под землю, леди. Видите, там пути огорожены? Это нарочно сделано, чтоб народ в туннели не шастал. А то под землей тесно, темно, того и гляди под поезд попадешь. На станции завсегда один гусь сторожит, а теперь они по двое ходят. Эллис приказал убийцу выглядывать.
Я окинула взглядом оживленную площадь перед станцией Найтсгейт. Дородные, но шустрые торговки горячим чаем, лотки с пирожками и печеным картофелем, зеваки, случайные прохожие разной степени достатка, служанки с огромными корзинами, спешащие с рынка… В такой толчее сложно было заметить даже яркие юбки гадалок-гипси или шулера-наперсточника с непременным алым платком, расстеленным по земле. Что уж говорить об убийце, наверняка выглядящем, как самый обычный человек?
— Едем домой, мистер Маноле, — я вздохнула. — У меня еще много дел.
До званого ужина оставалось меньше недели, и дни эти пролетели в чаду жуткой суеты. Приглашения были разосланы заранее, составить меню также не представляло труда — с моим-то опытом содержания кофейни и проведения благотворительных мероприятий! Но постоянно обнаруживались какие-то мелкие вопросы, требующие срочного решения — рассадка гостей, определение для каждого пары на вечер, украшение зала, согласование программы с музыкантами… Если бы не воистину неоценимая помощь Глэдис, то, пожалуй, мне не удалось бы справиться со всем в срок.
Самая большая неприятность возникла в связи с ролью хозяина вечера. Обычно это бывал муж хозяйки. Или, на крайний случай, отец. Для вдовствующих особ существовали свои правила, но мне они не подходили. В конце концов, я попросила о помощи дядю Рэйвена — и он согласился.
И даже с радостью, кажется.
— Единственное, Виржиния — я буду присутствовать как ваш опекун — или как жених? — спросил он во время краткой встречи в кофейне.
— Как жених, — ответила я после недолгих раздумий. — Нет-нет, не говорите ничего. Я понимаю, что подобный статус вызовет новый всплеск пересудов о нашей вероятной свадьбе — но это лучше, чем заострять внимание на статусе опекуна. Ведь праздник посвящен моему совершеннолетию — а значит и избавлению от опеки.
— Разумно, — согласился дядя Рэйвен.
Улыбка его была на редкость довольной.
По совету Глэдис, упор мы решили сделать на традициях. Ужин подавали «а-ля марсо» — то есть гости приходили к уже накрытому столу. Титул графини и статус весьма обеспеченной леди обязывал меня к некоторому шику — три вида супов вместо одного, красная и белая рыба, устрицы, с десяток различных соусов и мелких закусок… И это все еще до первой перемены блюд! Пришлось еще готовить и дичь, хотя в нашей семье подобные вещи не слишком-то любили.
А вот в выборе десертов я была абсолютно свободна, и потому дала волю воображению — в ущерб традициям, запланировав «кофейную перемену».
Какой же это может быт праздник наследницы блистательной леди Милдред — и без кофе?
В назначенный день предпраздничная суета достигла апогея. Хотя прием был назначен на половину восьмого, подарки и поздравления начали доставлять с самого утра. К полудню я уже извелась и про себя ругала «новые традиции», привнесенные Александрией Сумасбродной, супругой предыдущего монарха, Генриха Шестого. Цветы по моему приказу относили в зал и расставляли на столиках вдоль стен. Приложенные подарки и поздравления складывались на специальную стойку, которую Магда метко окрестила «похвалюшкой». Распечатывать подарки до вечера было не принято, однако, судя по упаковкам, преобладали украшения, драгоценная посуда и картины. Кто-то из поздравителей отличился, прислав мне клетку с великолепнейшей черной кошкой, глаза у которой были желтые, как расплавленное золото.
— Леди, еще письма! — Магда робко заглянула в комнату, где проходила финальная примерка платья. Я в это время возносила мысленные молитвы святой Генриетте Милостивой о даровании сил. Дорогой бхаратский бархат насыщенно-синего цвета с вышивкой серебряной нитью в этническом стиле — это, без сомнения, броско и остромодно, но, право, так тяжело! — Вот, на подносе. Желаете взглянуть, али мне их в кабинет отнести.
— Желаю, — выдохнула я и послала извиняющуюся улыбку помощницам мисс Рич. «Мисс» было уже далеко за сорок, однако сменить обращение она не хотела даже из практических соображений — смелое решение по нашим временам, когда многие мастерицы оставляют продвижение дела на своих мужей — Пожалуй, сделаю перерыв. Мисс Рич, все же я считаю, что эта лента здесь лишняя… Вы подумаете?
- Предыдущая
- 31/46
- Следующая
