Все кошки возвращаются домой - Ролдугина Софья Валерьевна - Страница 35

• Предыдущая
• 35/93
• Следующая

Древняя вздрогнула.

— Кто рассказал тебе о том, что можно сделать с помощью моих волос? — за спокойными интонациями проступила тень ужаса.

— Никто, — пожала плечами пророчица, отстригая еще одну прядь. — Я знаю, потому что видела.

Улыбка Древней стала жалкой.

— А что еще ты видела? — прошептала пленница эфемерата. Айне встретилась с ней взглядом и просто сказала:

— Твою смерть.

Трава зашевелилась, как живая. Стебли сомкнулись сначала надо лбом, потом над подбородком Древней, оставляя лишь узкую полоску. Последними исчезли золотистые глаза, в которых плескалась боль и непонимание: «Почему? Почему все так?»

Налетел ветер.

Трава вновь рассыпалась на стебельки.

В коконе уже никого не было.

Айне медленно поднялась на ноги, зажимая в руке голубоватую прядь волос — все, что осталось от Древней.

— Бездна, я до последнего не верила, что получится, — лицо пророчицы было уже не просто бледным, а в синеву. Губы у нее пересохли и потрескались до крови. — Какая же она сильная… — Айне нахмурилась. — И как же я устала… Ладно. С Древней справились. Остались еще люди — двое из дюжины. Одного оглушила ты… Пусть живет, с одним справимся. Он просто исполнитель. А второй… — она обвела взглядом бесконечное травяное поле, в центре которого шелестела струями река, утекающая в беззвездное небо. — А, вот и он.

Десяток очень трудных шагов на заплетающихся ногах — и мы оказались рядом с последним из этой группы смотрителей, молодым мужчиной в джинсах и кожаной куртке. Короткие русые волосы его растрепались, щеку рассекала царапина, но лицо выглядело умиротворенным, как будто инквизитору снился прекрасный сон.

Впрочем, скорее всего, так оно и было.

Айне присела на корточки и взяла мужчину за руку.

— Вот и последний, — с облегчением улыбнулась она, вглядываясь в грубоватые черты. — Наш ключ к победе… Пусть поспит. Возвращаемся.

В то же мгновение вода в реке зазвенела, как сотня серебряных колокольчиков, и с неимоверной высоты обрушилась вниз ворохом солоноватых брызг. Я зажмурилась, а когда открыла глаза, мы уже стояли на развалинах.

Инквизитор все так же спал, не обращая внимания на впившиеся в бока осколки кирпичей. Айне пошатнулась, обвела мутным взглядом округу — и без чувств рухнула наземь.

Заголосила Корделия.

Крикнула что-то громко на незнакомом наречии Ногицунэ.

Я упала на колени, лихорадочно вспоминая все, что знала о целительстве. Пальто на боку у Айне уже все пропиталось кровью.

— Боги… — вырвалось у меня. — В прошлый раз — Тантаэ, теперь — ты… Да хоть месяц мы можем без травм прожить?

К счастью, все было не так плохо, как показалось мне на первый взгляд. Крови Айне успела потерять миллилитров четыреста — много, но не смертельно, а в обморок упала от перенапряжения и болевого шока. Максимилиан с Дэриэллом прибыли спустя пятнадцать минут — Ками, умница, увидев, что творится на окраине и куда я побежала, с помощью амулета экстренной связи сообщил о случившемся кому-то из Пепельного клана. А там князь через минуту уже все узнал и поспешил на помощь, прихватив с собой Дэриэлла.

Как итог — одна из сильнейших охотничьих групп Ордена была разбита, а с нашей стороны обошлось без жертв.

Пожалуй, провернуть такую сложную комбинацию смогла бы только пророчица, досконально изучившая все возможные варианты будущего.

В целом план был прост до гениальности — поймать Древнюю «на живца». Но любой просчет мог обернуться катастрофой. Если бы слишком много человек сопровождали бы Айне, то нападать осторожные Смотрители бы не стали. Если бы я пришла чуть раньше и ввязалась бы в драку вместо того, чтобы помочь пророчице, нас бы смяли грубой силой…

Кстати, выяснилось, куда пропадала Айне в Академии перед самым выходом.

— Мне пришлось заглянуть на кухню, стащить перечницу, — весело рассказывала она уже позже, вечером, когда Дэриэлл уже подлатал ей бок и едва ли не насильно накормил бульоном. Я только сочувственно морщилась, вспоминая, как обычно мутит после откатов. — Понимаете, там в самом начале битвы нужен был небольшой зазор по времени… А я все никак не могла додуматься, чем бы отвлечь того кайса, который попытается меня сходу пырнуть ножом… И когда мы спорили в комендантской с этим старичком и он чихнул, меня осенило: конечно, перец! Вещество абсолютно невинное, если, конечно, в нос не попадет… Отвлекающий маневр удался.

— Вижу я, как он удался, — вздохнула я, глядя на излишне оживленную пророчицу. Трофейная голубая прядь волос змеей свернулась на прикроватной тумбочке. — Похоже, ножом тебя все-таки достали.

— Достали, — легко согласилась Айне. — Но вместо того, чтобы всадить его в печень, едва-едва бок располосовали…

— Ты сильно рисковала, — негромко произнес Максимилиан, за все время разговора так и не слезший с подоконника. Нас в комнате было всего четверо, включая саму Айне — князь разогнал остальных посетителей, запретив им даже на порог ступать по меньшей мере до завтрашнего утра. — Что же заставило тебя изменить главному принципу пророков — «не вмешиваться лично»?

Айне помрачнела и откинулась на подушки. Взгляд ее стал тяжелым и темным.

Ветер за окном шелестел осиновыми листьями-монетками, почти неразличимыми в густом вечернем сумраке. И — ни одного городского звука. Не хлопали двери, не работал телевизор, не гудели в пробках машины…

Как будто мы оказались посреди глухого леса.

— Я устала от беспомощности, — произнесла Айне наконец, прикрывая глаза. — Устала выбирать. Устала двигать шахматные фигурки, раздумывая, кем бы пожертвовать для общего блага. Это не дело человека — решать такие вещи. Люди должны сражаться сами! — она повернула голову, и из-под ресниц полыхнуло янтарным сиянием.

Князь неожиданно усмехнулся:

— Ого! Сколько страсти. Не думал, что в тебе прячется такой огонь. Ты мне казалась… Остывающим пеплом, что ли? — задумчиво протянул он. — Вроде еще и теплый, но обжечься нельзя.

Айне ответила ему безмятежной улыбкой — такой же, какая бывала у нее в моих снах об эфемерате девяти отражений.

— Так же ошиблись и в Ордене. Они, наверное, забыли, что если разгрести в стороны пепел, то можно найти раскаленные угли… А для пожара хватит и одного уголька, если знать, куда и когда его подкинуть.

— А ты знала? — понимающе хмыкнул князь.

Айне неопределенно пожала плечами.

Но, думаю, это было кокетство. Уж она-то знала столько, что смогла бы раздуть пожар и из одной-единственной искры, похороненной под слоем пепла.

У красного цвета сотни оттенков — и символических значений.

Это и огонь — жгучая энергия, жизнь, страсть, жадность. И кровь — ярость, отчаяние, смерть. И начало, перемены — алая заря, и багровые закаты — угасание, увядание. У некоторых народов это цвет траура, у других же — наряда невесты. Алое безумие, алый соблазн… Для кого-то — символ смелости и стиля, для кого-то — дешевый и вульгарный способ заявить о себе.

У меня никакого предубеждения к красному цвету не было. Я даже любила его — в маковых полях, в букетах тюльпанов и в назойливом шелесте листьев по осени.

Но в том, что на маленький наш военный совет — первый после выходки Айне — мы собрались на веранде, спрятанной среди заалевших осин, мне почудился тревожный знак.

В группе не хватало пока только Шинтара, которого ожидали со дня на день. Зато остальных пророчице даже звать не пришлось — достаточно было обронить за ужином, что утром она собирается объяснить в непринужденной обстановке за чашечкой чая подоплеку событий в Приграничном. И уже к девяти часам — несусветная рань по меркам некоторых из нас — на веранде яблоку негде было упасть. Заявился даже Ками, которого, в общем-то, никто не приглашал, но и выгнать рука не поднималась.

Когда торжественное молчание затянулось, Максимилиан хмыкнул и, развеивая ощущение официоза и натянутости, демонстративно откинулся в кресле:

• Предыдущая
• 35/93
• Следующая