Жертвы обстоятельств - Ролдугина Софья Валерьевна - Страница 86

• Предыдущая
• 86/121
• Следующая

Прозвучало это очень-очень интригующе. Вытирая рукавами со щек подсыхающие слезы, я забралась в кресло с ногами и накрылась одеялом — после жарких объятий Максимилиана воздух в комнате казался прохладным.

Ксиль подмигнул мне и склонился над Дэриэллом. Отвел с его лица за ухо челку, заплетенную в мелкие косички — немного скованным движением, будто готовясь к чему-то… И прокусил свое запястье — до крови.

У меня по спине мурашки побежали, сладкие и постыдные.

Темно-красная тягучая капля упала Дэйру на подбородок, скатилась по шее, другая — на щеку, как слеза… Дэриэлл беспокойно дернулся, инстинктивно обнажая клыки — не по-аллийски тонкие и острые, как у всех потомков Древних.

— Чувствуешь? — свистяще прошептал Максимилиан, и я поняла, что он обращается к Дэриэллу.

А в следующую секунду спокойный, невозмутимый целитель вдруг по-змеиному стремительно метнулся к окровавленному запястью. Ксиль с усмешкой уклонился, умудрившись мазануть Дэйра алой влагой прямо по губам. Глаза аллийца были все еще закрыты.

Дэриэлл глухо заворчал и внезапно с невероятной силой вцепился Ксилю в плечо, другой рукой отгибая назад его голову — и замер, словно в нерешительности. Максимилиан рассмеялся, почти безумно, и сам надавил ему на затылок, принуждая уткнуться носом в подставленную шею.

…в дурацких человеческих фильмах про упырей очень любят показывать крупным планом, как пронзают кожу острые клыки, как струится кровь за воротник… как искажается от боли лицо жертвы… Расхожие приемы, но весьма эффективные. Что и говорить, даже я, равейна, когда-то любила смотреть такие ужастики.

Но в жизни все было гораздо обыденнее. Никаких ручьев крови за шиворот — Дэйр не потерял ни капли. Да и Ксиль не спешил корчить испуганные рожи. Он невозмутимо оттирал окровавленное запястье краем наволочки, морщась только тогда, когда Дэриэлл с силой проводил когтями по его плечу, пропарывая до кости. Раны почти мгновенно затягивались, но все равно это выглядело жутковато.

Я чувствовала одновременно и неловкость от созерцания чего-то личного, и нарастающее нервное возбуждение, как на аттракционе «мертвая петля». Пальцы терзали одеяло так, что будь на его месте носовой платок — он давно бы превратился в лоскутки.

Ксиль выпустил наволочку и скосил на меня глаза. На губах у него играла сумасшедшая улыбка.

— Нравится? — вкрадчиво поинтересовался он. — Вот она, шакарская эстетика, шакарская романтика…

Солнечные лучи золотом сияли на волосах Дэриэлла. Подсыхали на одеялах пятна крови. Ловкие, вновь ожившие пальцы уже не царапали плечо когтями, а поглаживали, словно извиняясь.

«Завтрак в постель по-шакарски», да уж… Семейный.

— Знаешь, Ксиль, — задумчиво откликнулась я с опозданием. — А ведь нравится.

— Вот и мне — тоже, — усмехнулся князь, слегка устало откидываясь назад с упором на отставленную руку.

Плечи Дэйра напряглись, будто он вмиг растерял шакарскую хищную грацию.

— Наверное, я выбьюсь из общего благостного хора, если скажу, что меня это, скорее, напугало, — полузадушено произнес Дэриэлл, не спеша отпускать Максимилиана и будто бы пряча лицо у него на плече.

Я почувствовала, что заливаюсь краской. Вот уж не думала, что Дэйр услышит наши последние слова. От смущения мой вопрос прозвучал неловко и коротко:

— Как ты?

Дэриэлл чуть повернул голову и вытянул правую руку, разглядывая издалека собственную ладонь, будто драгоценное украшение. Его кожа, не только на руках, но и везде, где можно было видеть, со вчерашнего дня изменилась и приобрела характерный для шакаи-ар сухой блеск, похожий на сияние старого бархата. Это обуславливалось более сложной, чем у людей или аллийцев, структурой тканей и дополнительным защитным слоем под самой поверхностью, насыщенным регенами. Именно он отвечал за практически мгновенное исцеление неглубоких ран у шакаи-ар.

И… Что-то еще изменилось в Дэйре, глубинное… Он словно стал больше похож на кланника, чем на аллийца. Но маячок, внешнее проявление этого изменения, я уловить не могла.

— Немного необычные ощущения, — произнес наконец Дэриэлл. Ксиль смотрел на него снисходительно и тепло, с тем умилением, которое отличает искренне и глубоко любящих родителей. — Чувствительность просто запредельная, но при этом не создающая болезненных ощущений, — он осторожно провел кончиками пальцев по полированной боковине кровати. — Например, лакированное дерево мне уже не кажется совершенно гладким, а на простынях я могу на ощупь различить плетение нитей.

Я наблюдала за неторопливыми, осторожными движениями руки, словно зачарованная. С особенной силой взгляд притягивали когти. У Ксиля они смотрелись безобидным украшением, даже когда князь в боевом запале отращивал до шести-семи сантиметров, дико неудобных в повседневной жизни, а на руках целителя даже такие сравнительно короткие коготки выглядели… оружием.

Интересно, я когда-нибудь к этому привыкну?

— А как твой… дар? — спросила я после секундной запинки. Воздух вдруг стал сухим и душным, будто в одно мгновение из него выцедили весь кислород.

— Рано еще проверять, — лаконично ответил Дэриэлл, но взгляд его полыхнул нетерпением… и страхом. — Акери советовал подождать около месяца, чтобы окончательно завершилась перестройка тканей. Но я склонен надеяться на лучшее, Нэй… может, сменим тему? — попросил он мягко, улыбаясь, но тем специфическим тоном целителя, который не подразумевал отказа. — Пока результаты не известны, я не готов это обсуждать.

— Тогда… как ты в целом себя чувствуешь? — не растерялась я. — Ничего не болит?

Улыбка Дэриэлла угасла.

— Странно. Но лучше, чем предполагал вчера. Правда, ощущаю все время некое беспокойство. И еще мысли…

— …Перескакивают с одного на другое, — догадливо подсказал Максимилиан, прикрывая глаза. — Не «перескакивают», дружок. Это эмпатия начинает действовать на всю катушку. А «беспокойство»… Думаю, так ты обозвал голод. Привыкай — теперь он твой вечный спутник, Силле.

— Вечный? — эхом откликнулся Дэриэлл, но мне показалось, что он уже наизусть знает ответы.

Я пригляделась к целителю и вдруг поняла, что с самого начала немного настораживало меня в его облике. Темно-зеленые глаза блестели, как у человека, пригубившего вина. Даже тревога о будущем не смогла стереть из них удовлетворенное выражение. Такое же бывало и в глазах князя, когда он возвращался с охоты.

— Да, — беспечно отозвался Максимилиан. И неожиданно добавил одобрительно: — А ты неплохо держишься. Я думал, что опять будет грандиозная истерика с самобичеванием и заламыванием рук.

— Когда это я заламывал руки? — возмутился Дэйр, упрямо глядя исподлобья.

У меня от сердца отлегло. Когда начинаются шутливые свары, нет места трагедиям. Не знаю, как другие, а лично я уже порядком устала от постоянного надрыва.

— Значит, против самобичевания ты не возражаешь, признаешь, что было такое? — не упустил случая уколоть его Ксиль и тут же посерьезнел: — И все же, ответь — почему ты так спокойно воспринимаешь свое… преображение. Неужели смирился?

Дэйр задумчиво кивнул, глядя в сторону. Яркое, по-зимнему слепящее солнце вызолотило его ресницы. Сколько сейчас уже времени — десять, одиннадцать, полдень? Боги, такое чувство, будто со вчерашнего вечера, когда Дэриэлл отправился с Акери, прошел целый год!

— Я уже давно подозревал, что частичным пробуждением регенов дело не ограничится, — ответил он с запинкой, и в глазах его вспыхнула искорка исследовательского отстраненного интереса. Как весточка из прошлой жизни. — Акери перед… лечением, — Дэйр не смог сдержать болезненную гримасу при воспоминании о методах старейшины, — весьма подробно раскрыл мне возможные варианты развития событий. В том числе предупредил о том, что дороги назад не будет. Ксиль, — взгляд Дэриэлла стал одновременно рассеянным и требовательным, когда он обратился к Максимилиану. — Чего мне теперь ждать… от себя?

— А Акери не рассказал? — насмешливо вздернул тот бровь.

• Предыдущая
• 86/121
• Следующая