Подражание королю - Климова Светлана - Страница 66

• Предыдущая
• 66/69
• Следующая

Я заорал на крысу — и проснулся.

Было половина шестого, едва светало, и спал я не больше двадцати минут.

Руки противно дрожали, а во рту стоял первозданный вкус птичьего дерьма. Из какой сточной канавы мое подсознание извлекло эту погань?

Я поднялся, помассировал шею и вышел из подъезда, чтобы удостовериться, что на стоянке все в порядке. Но вместо этого пересек двор по направлению к крайней пятиэтажке, на углу которой торчала будка таксофона.

В будке под ногами хрустело бутылочное стекло, а диск аппарата вращался с натужным скрипом. Заранее злорадствуя, я набрал номер Домушника и представил, с какой физиономией он сейчас потопает к телефону, кляня все на свете. До полуночи я звонил ему дважды, но оба раза безрезультатно.

Однако и сейчас абонент отсутствовал.

Наслушавшись длинных гудков, я шваркнул трубку на рычаг и побрел обратно на пост. Похоже, ночевать вне дома входит у старшего лейтенанта в привычку.

С минуту я размышлял о границах личной жизни и служебных обязанностей у участковых инспекторов. Между тем крыса не шла у меня из головы…

Ночь прошла на редкость спокойно. До закрытия «Вероники» в половине третьего во дворе еще тусовался кое-какой народ, а потом все стихло. Ближе к четырем какой-то бедолага, едва держась на ногах, проследовал за угол и стал колотиться в запертый киоск, требуя пива. Ночевавший в нем киоскер кудряво послал позднего клиента, после чего тот сгинул где-то в стороне проспекта.

В четыре спустился Дима, владелец маленького «шевроле», забывший в машине какие-то дискеты, и на обратном пути стал, по обыкновению, ныть, что ему опять загородили выезд.

Все. В мертвой предрассветной паузе я еще раз разложил Сабинин пасьянс.

Начинать все-таки следовало не с паспорта, а с признания факта смерти на официальном уровне недействительным. Тут я порадовался, что своевременно посвятил Домушника в наши с Сабиной дела. Как-никак свидетель. Далее — квартира. Тут уже в судебном порядке. «О признании незаконной сделки купли-продажи, заключенной между гражданами…» На основании экспертного заключения о подлоге, имевшем место при составлении доверенности, выданной на имя Романова Павла Николаевича. Означенная доверенность должна находиться в архиве нотариуса, оформившего сделку, о котором нам пока ничего не известно, так как договор находится у господина в зеленом пальто. Второй экземпляр — у Павлуши.

С минуту я обкатывал идею отправить факсом родственникам Сабины в Нью-Джерси запрос о местонахождении Павла Николаевича, скрепив его собственноручной подписью покойной, но вынужден был отказаться от этой мысли.

Еще не время. Да и захочет ли сама Сабина сдать Павлушу — это вопрос. В конце концов, он муж ее единственной дочери.

Таким образом, избежать контактов с новым владельцем квартиры на первых порах не удастся. Между прочим, а где прикажете его искать? Только Домушник может сказать, кто он, собственно, такой, и то не сразу.

На этом вполне риторическом вопросе меня сморило, а проснулся я от собственного хриплого вопля.

Не считая звонка Домушнику, остальное время я провел в общении с природой, потому что кофе у меня закончился еще вчера перед полуночью. Общение заключалось в четырех сигаретах, выкуренных подряд на ступенях подъезда под аккомпанемент воробьиного гама, в присутствии двух облезлых кошек, предположительно принадлежащих соседке Поля Тамаре, и здоровенного мусоровоза, с ревом ползавшего между домами.

Без четверти восемь спустилась моя сменщица Анна Петровна с неизменным термосом и озабоченно поинтересовалась, почему я так скверно выгляжу. Уж не подхватил ли я простуду или, чего доброго, грипп?

На этот счет я ее успокоил, и она прямиком перешла к описанию недугов БГ, что, в принципе, могло длиться часами. Некоторое время я рассеянно кивал, а затем, сославшись на недосып, по-быстрому сдал ей стоянку, ключи от подвала и журнал и подался к лифту. Все, что мне было нужно, — лечь, вытянуться и пару часов перекемарить. Но об этом приходилось только мечтать.

Не успел я свернуть за угол коридора и протянуть руку к кнопке, как двери грузового распахнулись и передо мной предстали Сабина со Степаном, свеженькие, как огурчики с одной грядки, и полные деловитой энергии.

— Вы куда это. Ежи? — едва поздоровавшись, подозрительно осведомилась пожилая дама.

Я доложил о намерениях, вызвав с ее стороны бурный протест.

— Позвольте, Егор! Это невозможно. Во-первых, вчера мы так и не закончили обсуждать одну весьма важную тему. А во-вторых, я хочу пригласить вас к завтраку. Уже в половине шестого я вдруг решила тряхнуть стариной и испечь одну штуковину… — Тут она замялась. — Правда, должна признать, результат получился мизерный. Эти наши газовые плиты — гадость, каких поискать. К тому же я уже лет десять не практиковалась.

Тут Степан поднял морду, и, могу поклясться, во взгляде его светилась самая натуральная ирония.

— Вот что, — заторопилась Сабина. — Нате-ка вам ключи и поднимайтесь прямо ко мне. Через двадцать минут мы вернемся. И не вздумайте сбежать — кто мне тогда откроет дверь?

Я проглотил вертевшиеся на языке возражения вместе с вопросом о том, как она провела ночь. Засим пожилая дама, лихо сбив берет на ухо, двинулась к выходу, а я поехал на шестой, проклиная по пути собственную бесхарактерность.

Между четвертым и пятым до меня дошло, что именно в эту минуту Сабина дает интервью Анне Петровне по поводу своей безвременной кончины, и это меня немного утешило.

На шестом я открыл новеньким плоским ключом дверь тамбура, а за ней и саму двадцать четвертую. Прихожая была полна чада. Его было столько, что глаза сразу заслезились, а в горле пересохло. Результат кулинарных упражнений Сабины.

На кухне имелась форточка, но толку от нее не было никакого.

Я прямиком прошел в гостиную и открыл балкон, затем вернулся в прихожую и распахнул настежь обе двери, ведущие на лестничную площадку, устроив сквозняк. Сизые слои пришли в движение и потянулись к выходу.

Пока чад выветривался, я вышел на балкон и покурил на воздухе, наблюдая, как внизу Степан таскает за собой Сабину. Картина была знакомая.

Любопытно, вдруг подумал я ни с того ни с сего, а сейчас она чувствует, что за ней наблюдают? И в ту же секунду пожилая дама обернулась, подняла голову и, заметив меня на балконе, коротко взмахнула рукой.

Когда они направились к подъезду, я вернулся в комнату, но дверь запирать не стал, поленившись еще раз открывать, когда Сабина с псом поднимутся. Воздух в двадцать четвертой ощутимо посвежел.

Услышав, как рявкнули двери лифта, я двинулся навстречу, чтобы с ходу перехватить Степана, по обыкновению перемазавшегося по самую морду. Неся его перед собой, как священный сосуд, я направился в ванную, а Сабина вернулась, чтобы запереть дверь.

Пес вел себя смирно, довольный прогулкой, и безропотно позволил смыть с себя струей из душа глину и прошлогоднюю траву, набившуюся в длинную и густую шерсть, а затем встал на задние лапы и стоял, похрюкивая, пока я растирал старым махровым полотенцем его лапы и бороду.

После этого я подхватил его на руки и вышел из ванной, толкнув дверь ногой.

Первое, что я увидел, была Сабина. Она успела снять куртку и теперь была в спортивном костюме и кроссовках. Женщина совершенно неподвижно застыла в дальнем углу прихожей, глядя на входную дверь, и лицо ее казалось припудренным пеплом.

Степан забился у меня в руках и зарычал, я перехватил его покрепче и шагнул вперед, потому что открытая дверь ванной загораживала мне поле зрения.

На пороге прихожей стоял плотный господин средних лет в темно-коричневых брюках и камуфляжной безрукавке со множеством оттянутых карманов. Из нагрудного кармана торчали какие-то инструменты. Темные густые брови, крупная родинка пониже левого глаза, золотисто-карие с сильным блеском глаза, твердо сжатые в линию губы. Очень гладкая и нежная кожа полных щек, казавшихся выбритыми не более десяти минут назад. От господина исходил сильный и пряный аромат не самой худшей туалетной воды.

• Предыдущая
• 66/69
• Следующая