Ловушка горше смерти - Климова Светлана - Страница 79

• Предыдущая
• 79/85
• Следующая

Машина стояла перед домом Марка на проспекте Мира.

— Мне нужно поговорить с тобой, Лина! — сказал адвокат. — Это очень важно.

— Почему здесь?

— Лина, скажи мне, когда впервые ты поняла, что твой ребенок — сын Марка?

— Я… Сразу, когда увидела его на вокзале вместе с Манечкой. Ему было пять лет. Он не был в то время похож на Марка так, как позже, лет с десяти, но что-то в его глазах… Ты это хотел услышать? Да, Ваня — сын твоего друга.

— Почему же ты, — произнес адвокат, — мне… сказала не правду в тот последний мой приезд? Ты хотела сохранить семью? — Он кивнул:

— Я понимаю…

— Я боялась, что ты отнимешь у меня сына, — перебила его Лина. — Почему?

— Не знаю. Это единственный безумный страх, который преследовал меня с тех пор, как ребенок ожил во мне. Я боялась его потерять.

— И ты решила спрятать мальчика за чужой спиной?

— Я думала, что Алексей мне не чужой, — сказала Лина. — Я возьму сигарету?

— Конечно.

— Ты ведь не куришь, Митя? Как и… Марк. А у тебя в машине лежат сигареты.

— Зато мои клиенты курят.

— Я тоже из их числа?

— В каком-то смысле… Лина, а ты знаешь, почему Марк очень хотел сына?

— Теперь знаю.

— Прошу тебя, давай поднимемся в квартиру.

— Зачем?

— Не спрашивай. Сделай это для меня, — сказал адвокат, открывая дверцу, обходя спереди автомобиль и помогая Лине выйти.

На миг задержавшись, она спросила:

— Могу я взять у тебя там солнцезащитные очки? Это твои? Спасибо. У меня болят глаза…

Они поднялись на двенадцатый этаж, и адвокат отпер входную дверь, а затем толкнул ее, пропуская Лину. Она вошла, ощутив свежий прохладный воздух из открытого окна кухни и даже сквозь сумерки темных стекол увидев, как все в доме чисто прибрано. Здесь ничего не изменилось… На маленьком столике стояли цветы, на стенах висели картины.

— Я забыла сигареты, — хрипло сказала Лина.

— Сейчас. — Дмитрий Константинович повернулся было к двери, но она остановила его:

— Не нужно… Здесь как будто кто-то живет… Я сяду.

— Ну, это объясняется просто, — засмеялся адвокат. — Когда ты сообщила, что выезжаешь, я примчался сюда и навел порядок. — Он устроился в кресле напротив женщины. — Вообще-то, если честно, я здесь понемногу жил, пока не соединился с тетушкой… После суда в течение пяти лет за этой квартирой присматривали. Затем я ее приватизировал, оформив документы на твое имя. Когда я впервые приехал в Харьков, у меня был сложный период, и я решил поговорить с вами об этом позднее. Во второй раз я понял, что говорить с тобой бессмысленно, и, возвратившись, переоформил квартиру на имя твоего сына, хотя, признаюсь, эту идею оказалось не так легко привести в исполнение. Ведь ты — законная наследница, но в то же время не проживаешь в Москве, состоишь в другом браке, а мальчик…

— Я поняла, — сказала Лина. — Так в чем же заключался твой замысел?

— Все очень просто. Так как Ваня в конце концов вырастет и станет самостоятельным человеком, он получил бы эту московскую квартиру независимо от тебя. Я решил подождать, пока не настанет время объявить ему завещание отца…

Однако ты приехала раньше.

Лина сняла очки и взглянула на адвоката. Лицо ее было бледным и непроницаемым, казалось, ей очень трудно пошевелить пересохшими губами, чтобы произнести:

— Дмитрий Константинович, Митя… Теперь ты все знаешь об Иване, и я не могу отрицать того факта, что ты действовал последовательно. Я благодарю тебя за участие. Однако ты поставил меня в чудовищное положение: пусть даже и через несколько лет, но я должна объяснить сыну существование этой квартиры в Москве.

Я должна буду признать, что все эти годы его обманывала и что Коробов не его отец. Что его родной отец… умер и завещал ему эту квартиру и что теперь он, то есть мой сын, свободен выбирать между мной и этим, — Лина резко махнула позади себя, — между своей матерью и возможностью жить в столице.

— Чего же ты хочешь? — холодно сказал адвокат. — Чтобы он жил и дальше с тобой и Коробовым, чтобы он носил чужую фамилию и даже имя? Да-да, имя. Марк хотел назвать его собственным именем, и я уверен, ты не была бы против. Не перебивай меня, пожалуйста, Лина. Ты хочешь, чтобы я не сделал того, о чем меня просил мой единственный друг, — не позаботился о его ребенке? Когда я увидел тебя… в окружении семьи, признаюсь, мне было уже все равно, как ты будешь жить дальше, но я дал себе слово — выполнить свое обещание Марку. И вот что я тебе скажу: ты можешь поступать, как тебе заблагорассудится, — уезжай, я дам тебе денег, верни долг, живи по-своему. Но придет время — и твой сын все узнает.

— Нет, Митя, прошу тебя…

— Что — «нет»?

— Я не хочу, чтобы мальчик знал о том, что его отец умер по моей вине.

— Глаза Лины покраснели, и она, судорожно схватив очки, сжала их в кулаке.

Оправа хрустнула.

Адвокат растерянно взял очки из ее рук и пробормотал:

— Прости меня, Лина, но ты неверно меня поняла. Ведь никто, кроме вас двоих, не имеет права касаться этой темы, если ты сама не захочешь…

— Митя, но ты ему не расскажешь?! Он возненавидит меня! Я не хочу его терять! — Лина вздрогнула и, заплакав, отвернулась.

— Успокойся! — Адвокат вскочил. — Дорогая моя… Я сейчас принесу воды… Ведь я хотел тебе сообщить, — он выбежал на кухню, вернулся со стаканом и стал неуклюже совать его Лине, — что всего лишь намерен, когда ему исполнится восемнадцать, ввести сына Марка в наследство. Успокойся, как ты меня напугала, ты такая бледная, Лина, сядь, расслабься… Я еще не все тебе сказал.

— Ну что еще? — слабо выдохнула Лина, откидывая голову на спинку кресла. — Послушай, Митя, ты сегодня сведешь-таки меня с ума…

— Ничего особенного я тебе больше не сообщу, — произнес адвокат. — Твой сын, по завещательному распоряжению Марка, получит довольно-таки крупное наследство, то есть даже по нынешним временам он человек вполне обеспеченный. И знаешь что, Лина, ведь тебе совершенно не обязательно оставаться в Харькове.

Реши все с Коробовым, забери дочь и переезжай в Москву. Жилье у вас есть, в этом районе прекрасная школа, ты сможешь жить на проценты, тебе не придется даже работать. Зачем тебе возвращаться туда?

— Митя, я должна вернуть долг, — сказала Лина, как бы не слыша его последних слов, — я не могу все так бросить.

— Прекрасно! — воскликнул адвокат. — Ты поедешь, возвратишь деньги и…

Я могу поехать с тобой, да-да, конечно, я еду с тобой! Послушай меня внимательно: при передаче такой суммы необходим свидетель. Я твой адвокат, я веду дела твоего сына… Я потребую расписку.

— Эта бумажка не может иметь никакого значения. Присутствие свидетеля обязательно; пожалуйста, ты вправе потребовать расписку о погашении долга, но только засвидетельствованную третьим лицом.

— Ты наверняка это знаешь?

— Да.

— Хорошо, я сделаю, как ты советуешь, — сказала Лина, — однако я не могу сейчас что-либо ответить на твое предложение поселиться с детьми в Москве.

А ка же Алексей? О Господи. — Она встала. — Дай мне опомнится и подумать, Митя!

Дмитрий Константинович, совершенно обессиленный, смотрел, как Лина прошла по комнате и, коснувшись пальцами двери спальни, резко обернулась.

— Митя, — сказала она, — уйдет отсюда, прошу тебя. Вечером я сообщу тебе свое решение…

В машине Лина молчала и, глядя Прямо перед собой, беспрерывно курила.

Они доехали быстро и, не говоря ни слова друг другу, прошли в дом. На кухне хлопотала невысокая пожилая женщина, которой Дмитрий Константинович вручил сумку с продуктами и помог разгрузите ее. Пока он совещался с ней по поводу обеда, Лина укрылась в ванной, где привела в порядок лицо и волосы, и, узнав у Дмитрия, как можно отгладить измятое в дорожной сумке платье, разложила его у окна в гостиной на гладильной доске. Когда она взялась за утюг, в комнату торопливо вошел мальчик и воскликнул:

— Лина, ты уже вернулась!

— Да. — Она улыбнулась. — А как ты? Не скучаешь? — Что ты! — ответил он, возбужденно блестя серыми глазами, а затем внимательно и серьезно взглянул на нее:

• Предыдущая
• 79/85
• Следующая