Ловушка горше смерти - Климова Светлана - Страница 59

• Предыдущая
• 59/85
• Следующая

Марк, по своему обыкновению, делами Лины не интересовался, а она, привыкая к нему понемногу, тем не менее совершенно не намеревалась сообщать о своей поездке. Еще не произошло ничего такого, чтобы Лина почувствовала себя обязанной так поступить. Разумеется, помимо воли, она хранила в себе память о том, как Марк торопил ее в спальню, ее волновало это нескрываемое желание, однако собственная сдержанность порождала лишь чувство скованности и несвободы.

Он сумел-таки разбудить в ней нечто — но и только…

— Приехали! — сказал водитель.

«Рафик» уткнулся в желто-розовую стену ограды. Дверь распахнулась, и пока Лина приводила себя в порядок, остальные выбрались из салона и стайкой собрались у входа. В парке — иначе не назовешь — по другую сторону ворот, сквозь чугунную их вязь завиднелся приближающийся рослый мужчина в кожаном рыжем пальто, удерживающий на широком поводке кавказскую овчарку. «Рафик», брызнув из-под колес мутной водой, развернулся и сгинул.

Лина подошла к своим, осторожно минуя лужи. Мужчина с собакой уже переговаривался через решетку с Женей, и та указывала на довольно-таки тяжелый кофр с костюмами. Мужчина взглянул в сторону Стасика, но Женя отрицательно покачала головой. Лина усмехнулась; сколько бы она ни бывала на выездах с этим обладателем медового вибрирующего альта, он никогда не только не пытался помочь, но и не приближался к девушкам: его держали для другой надобности.

Мужчина привязал овчарку к ближайшему дереву и, выйдя за ворота, подхватил кофр.

— Вперед! — коротко бросил он.

Лина увидела вблизи его черные до синевы, прямо зачесанные назад волосы, квадратные челюсти и скучающие глаза.

— Вы рановато пожаловали, — произнес мужчина, — но это ничего, сейчас я устрою вас, покормлю, а около двух приедет Науменко, который по вашей части.

Цезарь, сидеть!

До дома топали минут десять, вдыхая пахнущий сосной и дымком воздух.

Где-то, очевидно, жгли листья. Никого не было ни около белоснежного огромного особняка, ни в нем самом. Стояла тишина, было поразительно чисто, и все это вселяло безотчетную тревогу. Обычно их шумно встречала уже подвыпившая компания, словно долгожданных трактирных цыган, здесь же было иное. «По всему судя, уголок областного масштаба, — шепнула Лине на ухо многоопытная Женя, — охраны понаставлено… Хотя хозяева еще не прибыли».

Им было отведено всего две комнаты на втором этаже, хотя, по-видимому, в доме места хватало. Одну занял Стасик, который сразу же заперся, а в другой, большей, кое-как разместились они вшестером, надеясь, что позже и этот вопрос утрясется. Леночка тут же повалилась на единственную широкую кровать, застеленную гостиничным бельем, Катя занялась костюмами, Инга ушла в ванную, а певица и Женя выползли на балкон покурить.

Лина выглянула в коридор и шагнула на узкую багровую дорожку, осторожно прикрыв за собой дверь.

— Выходить нельзя! — раздался мужской голос рядом. Лина вздрогнула и, повернувшись влево, увидела мужчину, который вел их к дому. Он был теперь без пальто, в широком пиджаке и шерстяном свитере, плотно охватывающем мускулистую шею. Руки он держал в карманах брюк. Мужчина был высок и худощав, но под пиджаком явственно проступали крутые бугры мышц.

— Вам накроют, скажите всем, в столовой на первом этаже. Затем советую как следует отдохнуть, — добавил мужчина и исчез…

Отдых после плотного и в то же время довольно изысканного ленча затянулся до пяти пополудни, пока к ним в комнату не постучали: негромко, но по-хозяйски.

— Здравствуйте! — проблеял скрипучий тенорок. Вслед за этим в дверях возник человек лет сорока, низенький, с рыжиной, с рыхлым в оспинах добродушным лицом, назвавшийся Науменко. — Кто здесь у вас за старшего?

— Я, — холодно ответила Женя и своей ленивой походкой столичной дивы направилась к нему.

Науменко успел-таки любопытно ее оглядеть с ног до головы.

— Пройдемте со мной, — пропел он, пропуская Женю и беззвучно захлопывая дверь.

Женя возвратилась через четверть часа.

— Барышни, нужно быть готовыми в течение часа. Дяди только что уселись ужинать. Для начала, — сказала она, подходя к столу, — я вам раздам командировочные, — и развернула хрустящий пакет с банкнотами.

— Не фальшивые? — хрипло осведомилась Светлана, приблизившись вплотную к свертку. — Что-то уж больно новые! — Она больше других была раздосадована этой поездкой: у нее внезапно разболелось горло, и теперь все ее бело-розовое сдобное тело томилось в лихорадочном жару.

— Девочки, — сказала Женя, — насколько я понимаю, здесь все, что нам причитается. Стасику платят отдельно — его тут знают, это сразу стало ясно. В этот раз он прибыл по личному приглашению. Здесь достаточно. Однако… — Женя помолчала. — Инга, подойди, во-первых, я не могу кричать, а во-вторых, дом, как мне кажется, прослушивается. Теперь буквально передаю слова этого Науменко:

«Девочки, которые желают подработать еще, пусть дадут мне знать».

— Каким это образом? — фыркнула Леночка, которая, уже в халатике, перед крохотным зеркальцем, приставленным к спинке кровати, накладывала грим.

— Иди сюда, дура! — крикнула Женя, и крепкие смуглые пальцы ее нервно дрогнули. — Я таки придушу эту Альбину…

— Чего ты шумишь? — сказала Инга. — Дай мне лучше сигарету, и выйдем на балкон. Какие вы, право… нежные. Кто не хочет, может отказаться сразу, но это раз в десять больше той суммы, которую каждая из вас только что получила.

— А мне все равно, — произнесла Леночка, зевнув, и, потягиваясь, пошла докрашиваться.

Катя молча доглаживала дорожным утюгом открытое платье, которое, как теперь поняла Лина, она захватила с собой не случайно. Лина вышла на балкон, столкнувшись с невысокой Ингой, от той крепко пахнуло духами, табаком и предвечерним воздухом. Женя прикуривала вторую сигарету от первой.

— Я не хочу, — пробормотала она, глядя мимо лица Лины, а затем поворачиваясь к ней спиной. — Не хочу, и все…

Бедная, подумала Лина. Затылок Жени был коротко стрижен, висячие алюминиевые плоские серьги, подобранные в тон вязаному желтому платью, делали ее крепкую фигуру чересчур тяжелой. Сейчас эти серьги дрожали. «Ничего у тебя не получится». Лина знала, что Женя любит выпить и тогда становится совершенно сумасшедшей — сколько раз приходилось переживать Женины истерики…

«Черт с ними со всеми, — сказала себе Лина, возвращаясь в комнату, — закончим работу — запрусь здесь…»

Вышло, однако, все по-другому.

Женя сообщила, что работать предстоит всего два номера — блюз и тот, где она солирует в открытом вечернем наряде, а три девочки во фраках — в общем, танец «со стульями». Лине было все равно. Она накрасилась, надела туфли, натянула белое платье для блюза и, накинув сверху пальто, спустилась со всеми вниз, где в гостиной, в полумраке и табачном дыму, гремела музыка, а шестеро мужчин закусывали за накрытым столом. Науменко, едва завидев девушек, поспешил навстречу и усадил их в кресла поодаль от стола, затем выключил магнитофон и шепнул что-то на ухо пожилому краснолицему мужчине в дорогом представительском костюме, не скрывавшем внушительного брюшка. Рядом в краснолицым сидела Инга в своем полупрозрачном балахоне, сквозь который виднелось нижнее белье, и курила, другой рукой держа на весу бокал.

Мужчина кивнул, и перед гостями появился Стасик. Был он матово-бледен, завит и походил на падшего ангела в своей белой, спадающей просторными складками шелковой рубахе. На губах его лежал слой розовой помады. Однако когда он сел за рояль и запел, Липа поняла, что Стасик, безусловно, настоящий талант… Хозяева дружно зааплодировали. Несчастному придется отдуваться за двоих, Светлана начисто потеряла голос и теперь отлеживается в комнате, подумала Лина под небесные тремоло Стасика, переводя взгляд на мужчин за столом. Все они были словно из одного ларца — солидные, отменно упитанные.

Выражение властной силы и значительности на их лицах не стиралось даже выпитым.

А выпито было немало, судя по количеству ополовиненных бутылок на столе…

• Предыдущая
• 59/85
• Следующая