Спираль - Лазарчук Андрей Геннадьевич - Страница 28

• Предыдущая
• 28/57
• Следующая

Работа была нудная, продвижение — медленное; Юра нервничал и всё более тщательно озирался. Доставали неестественные цвета пейзажа, а более всего — этот на грани слышимости шёпот. Шёпот умученных душ, сказал кто-то внутри него, и он уже больше не мог отделаться от гнетущего образа…

Когда вскрывали девятый по счёту лючок — как раз в стороне от дороги, да ещё в неприметной глазу, но легко нащупанной водой ложбинке, — Настя вдруг испуганно вскрикнула:

— Стоп!

Буравчик подпрыгнул и замер. На миг Юре показалось, что он застыл в воздухе.

— Спокойно, — прежде всего сама себе сказала Настя. — Спокойно… спокойно, ребята…

— Что там? — спросил Саша.

— Не знаю… но что-то есть. Тащи сюда «глаз».

«Рачьим глазом» называлась телекамера с двухметровым гибким световодом, на конце которого, кроме объектива и фонаря, имелась пара примитивных детекторов аномалий.

— А как мы его туда вставим?

— Да, проблема…

— Настя, в чём суть? — спросил Юра сверху.

— Там что-то есть, — повторила Настя. — Не знаю что, но есть.

— Опасное?

— Не уверена… Может быть.

Все посмотрели на неё.

— Короче… — начал дядя Петя.

— У кого короче, тот дома сидит и отращивает, — отрезала Настя. Буравчик хрюкнул.

Юра недовольно посмотрел на всех.

— Так, — сказал он. — Давайте доедем до следующего, оттуда свяжемся — если связь будет, то сюда не полезем. Ну а если не будет…

— То полезем, — сказал Буравчик. — Командир. Я, конечно, как мне скажут, так и ладно, но мнение имею: всё одно возвращаться. Полезли сейчас.

— Нет, — сказал Юра. — По местам.

Они доехали до десятого лючка, без проблем вскрыли его и убедились: связи нет.

— Ну вот, — пробурчал Буравчик. — Все жопой чуют, и Буравчик жопой чует, но всем верят, а Буравчику нет. Почему такой промискуитет?

— Не промискуитет, а апартеид, — сказал дядя Петя. — Вечно ты путаешь. И зря ворчишь: полчаса лишних прожил.

— Почему вдруг лишних? — забеспокоился Буравчик. — Мне они ничуть не лишние. За полчаса знаешь сколько всего можно натворить?

— Знаю, знаю. Видел я тебя… творец…

Похоже, это были какие-то внутрисвязистские разборки, которые постороннему нужно было разъяснять.

Вернулись к девятому.

— А как-нибудь на расстоянии его можно открыть? — спросил Юра.

— Да можно, конечно, — сказал Буравчик. — Зацепить за кольцо тросом, тут рогульку поставить — и через рогульку лебёдкой… Только отпереть-то всё равно надо. Сейчас я отопру…

Буравчик присел на корточки, открутил защитную крышку со скважины замка, вставил ключ, повернул…

Это был не взрыв — а будто чёрная молния ударила снизу. Не из люка, а у Буравчика из-под ног. Его стремительно выпрямило — будто вогнало снизу лом — и какую-то долю секунды бешено колотило. Руки его взлетели, и с растопыренных пальцев в небо били такие же чёрные молнии. Потом на нём вспыхнула одежда, и всё заволокло чёрным с рыжими прожилками дымом. Дым с шипением бил во все стороны клубящимися струями, как пар из забытого на плите чайника. Потом что-то глухо взорвалось там, внутри, — и то, что несколько секунд назад было телом человека, разлетелось горящими и дымящимися углями и головнями…

И тут что-то случилось с Юриными глазами. Изображение не то чтобы раздвоилось, нет: а будто бы он каждым глазом видел разное. Одним: только что на его глазах случившуюся страшную и непонятную мгновенную смерть человека, а другим — нечто вроде огромной голубоватой промокашки, лежащей на земле, на которой в центре стоял жирный красный крест, а на некотором отдалении от него — три призрачные размытые фигурки непонятно кого, каких-то абстрактных существ; промокашка же вокруг креста пропиталась чем-то тёмным, и это тёмное быстро ползло в разные стороны, как будто огромная амёба распускала свои жадные щупальца-ложноручки. И Юра видел, как эти щупальца подкрадываются к застывшим фигуркам…

Сделав над собой усилие, он сакцентировал внимание на другом изображении.

— Всем стоять! — крикнул он. — Настя, два шага назад! Назаренко, налево, теперь пошёл… стой! Хват, брось ящик, направо, шаг вперёд, теперь налево — и бегом, бегом! Настя, в машину! Саша, в машину! Дядя Петя, стой — и стой, где стоишь, сейчас подъедем! Настя, задний ход — двадцать метров… нет, ещё пять. Круто направо, подъезжай к дяде Пете… давай, давай… теперь на дорогу…

Похоже было, что «амёба» не любила сухие участки. Она вытянулась по впадинке, но за пределы её не совалась. И тем более на дорогу.

— Притормози, — сказал Юра.

Машина стала.

Юра развернул турель и, сжав зубы, всадил в низинку десяток гранат из «пламени»; взлетела комьями земля, и несколько осколков опасно колупнули бронестекло, оставив оспинки. Юра высунулся снова: оседала пыль, отплывал дым, «амёба» подбирала щупальца, скручивая их в тугие спирали. Внимательно оглядевшись по сторонам, Юра спустился в салон.

И наткнулся на взгляды. Даже сквозь непроницаемые очки он чувствовал… что-то. Вопрос? Упрёк? Конечно, упрёк. Командир теряет людей, не кто другой. И все претензии к нему, и вся ответственность его…

— Ребята, — сказал Юра. — Поминки — когда вернёмся. Продолжаем маршрут. Саша, сходи воткни красную вешку.

Назаренко кивнул и стал неловко выбираться из машины. Ему жутко не хотелось выбираться.

— Я тебя прикрою, — сказал Юра.

Тот махнул рукой: мол, я и не сомневался, командир…

Когда поехали дальше, когда миновали и десятый обследованный лючок, и одиннадцатый необследованный (но это уже не имело значения, потому что понятно было, где обрыв, хотя и непонятно, что теперь с этим делать), Юра не выдержал и спросил:

— Настя, ты что-нибудь слышала о таких вещах?

— Нет, — сказала Настя. — Мучительно пытаюсь сообразить, что оно мне напомнило. И не могу.

— Но что-то напомнило?

— Наверное. Точно не скажу.

— Ладно. Езжай аккуратно.

— Стараюсь, командир.

— Стоп, — сказал Назаренко.

— Что?

— Массовое движение слева.

— Не вижу… Вижу. Ой, бля… Настя! — закричал Юра. — Гони! Выжми всё.

Если бы слева была степь, то можно было бы сказать: шла степь. Но слева была болотистая пустошь, причём не сказать чтобы обширная: с полкилометра до леса. Однако же — пустошь шла. Невозможно было рассмотреть каждую движущуюся тварь в этом потоке…

Юра как мог быстро сменил барабан в гранатомёте: вместо обычных осколочных гранат зарядил ленту химических, с перцовой вытяжкой. И, целясь вперёд и немного влево, стал бить короткими — по два-три выстрела — очередями, создавая как бы барьер между дорогой и лавиной каких-то мелких и, может быть, совершенно безопасных существ.

И да, там, где легли и лопнули гранаты, и всё заволокло чуть более жёлтым, чем всё окружающее, дымом, — там образовалась этакая волна, давка мелких зверьков, когда передние тормозят и пятятся, а задние забираются на них сверху и тоже тормозят, нюхнув табачку, а на них громоздятся уже третьи и четвёртые, которых подпихивают сзади… Юре они показались похожими на ящериц с ненормально огромными головами — вроде бы голые, вроде бы с выпирающими хребтами… и кривые игольчатые зубы, как у глубоководных рыб…

Местами они всё-таки прорывались на дорогу, и тогда по ним проходились тяжёлые ребристые колёса «Тигра». Слышен был хруст и множественный вопль.

Но среди этой волны мелких — впрочем, таких ли мелких? со среднюю дворнягу размером, — ящериц попадались и твари покрупнее: сущие крокодилы и носороги, хотя и другого облика. Саблезубые кабаны, но почему-то в чешуе (новая, блин, мутация? только этого не хватало для полноты всеобщего счастья), собаки, похожие на огромных приплюснутых бультерьеров с удлинёнными мордами и не закрывающимися из-за обилия зубов пастями, какие-то безголовые многоножки размером с телёнка… Их тоже давила химия, они тормозили юзом и из-за дикой перечной рези схватывались между собой, Юра даже через наушники слышал рёв и вопль…

• Предыдущая
• 28/57
• Следующая