Выбери любимый жанр

Особенности эльфийской психологии - Патрикова Татьяна "Небо В Глазах Ангела" - Страница 31

Изменить размер шрифта:

Я поднял на ребят глаза.

– Обман раскрылся. Поэтому у нас с вами два варианта. Либо вы сами мне признаетесь, что там, либо я сейчас вас тут одних оставлю, вместо того, чтобы потратить оставшееся время урока на более приятные вещи, и иду напрямую к ректору. Уверен, он сможет мне ответить, что тут было написано изначально.

Ира и Иля, которых мне было видно лучше остальных, одинаково потупились.

– Только имейте в виду, что в следующий раз, – я специально понизил голос так, чтобы им пришлось напрягаться, чтобы меня слышать. – я вам так беззаветно верить уже не буду. Стоит ли оно того? – я постучал пальцем по листку бумаги, который теперь лежал передо мной на столе.

– Стоит, – неожиданно убежденно буркнул с задней парты Том. По тому, как остальные промолчали, я понял, что это общее мнение. Беда. Чего же могли настолько испугаться мои колокольчики?

Я откинулся на спинку стула и начал думать. Вчера на досуге, разобравшись с домашними делами и разместив пушистых гостей, я полвечера провел за тем, что снова и снова пролистывал личные дела моих деток. Нарыл массу всего интересного, за что в первый раз даже взглядом не зацепился. Просто когда я читал их впервые, плохо себе представлял, что это за ребята такие. Теперь о каждом из них у меня уже успело сложиться определенное мнение, поэтому информация, которую удалось почерпнуть, оказалась весьма кстати.

Я прошелся по списку, переданному мне ректором, пытаясь угадать, что ему не хватает, какой компонент был изъят. Так, посвящение в студенты, это у них, наверное, уже было. Далее, вечер памяти погибших в Великой Войне. Что за война, я плохо себе представлял, но, как-то подумалось, что это та, когда темные со светлыми воевали. Потом какие-то спортивные мероприятия. Турнир имени Рамуэля Светлого, турниры между факультетами. И все явно с магическим уклоном. Никаких чисто спортивных мероприятий. Но вряд ли мои детки испугались бы спортом заняться. Какова их истинная физическая подготовка, я успел оценить во время нашего с ними героического прорыва. Что еще? Должно же быть что-то еще?

У них тут система не такая, как в наших университетах. Она больше напоминает американские школы. Опять-таки, классное руководство, университетские мероприятия, участие в которых должен проконтролировать классный руководитель. Эти злополучные индивидуальные парты. Что бывает в американских школах? Я ведь, как любой нормальный российский человек конца двадцатого-начала двадцать первого века, в девяностые, да и в начале двухтысячных столько фильмов пересмотрел про их школьников, школьные банды, выпускные, где обязательно есть король и королева, родительские дни, к которым каждый класс обязательно что-то готовит, какое-то мероприятие… вот оно! Первым откликнулся Том, так? Значит…

Я поднял глаза от листка. Посмотрел на ребят. Потом все же решил подняться.

Встал. Обошел стол. Опять сел на него, скрестил руки на груди. И только после этого заговорил, обращаясь пока только к Тому.

– Испугался, что пожалует Великий Папочка и устроит своему сыночку трепку?

Том пошел красными пятнами, сжал руки в кулаки, зашипел, прожигая меня взглядом, полным неприкрытой ненависти, вот только направлена она была не сколько на меня, сколько, как я понял, на недосягаемого сейчас родителя.

– Ты ничего обо мне не знаешь! Не смей меня судить!

– Я не сужу. Я удивляюсь.

– Чему? – вмешался Улька. – Тому, что отец из Тома себя слепить хочет, а ему это не нравится?

– Молчи! – рыкнул на него Том. Но рыцарь все так же твердо смотрел на меня. Ждал, что скажу.

Я ответил:

– Я рад, что не только Том готов последнюю рубашку на себе за тебя порвать, но и ты за него заступаешься, – от этих моих слов рыцарь снова смутился и голову пригнул. Собственно, именно на это я рассчитывал, – И что мы имеем? У Тома не проходящий комплекс на почве отцовской идеальности и непогрешимости. Улька морально его поддерживает, но сам со своими родителями тоже видеться, как я понимаю, не спешит. Тоже комплексуешь? – рыцарь не ответил. Пришлось мне за него, – Похоже на то. У Фа и Гарри какие-то жуткие тайны в загашнике, поэтому, несмотря на полгода совместного обучения, оба боятся кого-то к себе подпускать. Судя по всему, опасаются быть раскрытыми. У Кара тоска по нормальному женскому теплу и ласке, а не властной руке какой-нибудь владычицы из темных. У Лии типичный комплекс отличницы, которой нравится мальчик, но она искренне считает, что он, на такую, как она, и не взглянет никогда. Потому что он такой… такой… – спародировав девчачье придыхание, протянул я, – Кто у нас дальше? Алый? Он у нас вообще толком с другими общаться не умеет. Разве что с себе подобными, светлыми и заносчивыми, что зубы сводит. Считает всех окружающих грязью под своими ногами. Удобно, наверное, но что-то особой радости и довольства жизнью в нем как-то маловато, – от этих слов губы эльфа сжались в тонкую полоску, он стиснул кулаки, но смолчал. – Что там за проблемы у Машки, мы с ним еще позавчера в моей палате обсуждали. Иля, бедолага, разрывается между нормальным желанием жить так, как хочется, и непонятной мне пока необходимостью скрывать, что женщины темных могут быть куда сильнее и опаснее мужчин. Хотя, думаю, все дело в том, что, когда вас сюда отправляют, проводят отдельную разъяснительную работу о том, как вы должны себя вести, чтобы, не дай бог, не раздражать нервных светлых. И, наконец, Ира. С её основной проблемой я напрямую столкнулся вчера. И честно могу сказать, что это не меньший абзац, чем у остальных. Ничего не забыл, нет?

– А почему это наши комплексы и недостатки ты во всеуслышание озвучил, а Машку и Иру обошел? – возмутился Алый. Так и знал, что пристанет.

– Потому что врачебная тайна, – хмыкнув, протянул я.

– Но о нас же ты рассказал! – поддержал светлого Улька.

– Но без подробностей, правда? – уточнил я. И посмотрел на Иру. – А о них некоторых подробностей я предпочел бы и не знать.

Крыть им было нечем, но влез Машка.

– Да, ладно, – объявил он с веселой улыбкой. – Я Алому уже сказал, что был увлечен им.

– Правда? – заинтересовался я, глянув на сидящего рядом с ним светлого. – А он что?

– А как бы, по-твоему, я мог отреагировать? – зашипел на меня Алый.

– Будь я таким снобом, как ты, я бы в морду дал.

Алый надулся, как мышь на крупу и отвел глаза.

– А я не дал и не собираюсь. Я поговорить хочу, а он не дает.

– Машка, ну это ты зря. От разговора по душам давалка точно не отсохнет.

– Я потом тебе в приватной беседе скажу, что у меня отсохнет, – больше не улыбаясь, проинформировал меня тот.

Очень интересно. Он меня даже заинтриговал. Впрочем, как и Алый. Странная парочка, однако. А уж когда светлый вдруг возмутился:

– Почему ему, а не напрямую мне? Зачем тебе посредники?!

– А ты мне кто? – окрысился Машка, – Никто. Так, мимо проходил. А он психолог.

– Я твой одноклассник! – запротестовал Алый, не придумав ничего лучше. Это он зря.

– Да? – еще злее зашипел в его сторону Машка. – А со своими светлыми дружками ты меня в общаге травил тоже, как одноклассник, да?

О, как все у них запущено.

– Прекратите устраивать из класса балаган! – возмутилась Ира. Хлопнула ладонью по парте. Ребята сразу присмирели, но возмущенно сопеть друг на друга не прекратили. Ну просто детский сад на выгуле. А староста тем временем продолжала, – И, раз уж речь зашла, то у меня от класса тоже секретов нет, – объявила она и неожиданно хитро мне улыбнулась. Я даже испугаться успел. Что она задумала? За что? – Андрей прекрасно целуется. В случае чего, рекомендую.

– Что?! – воскликнули все вместе.

– Когда ты успела? – набросилась на соседку Иля.

– Вчера, – Ира тяжело вздохнула, и вся хитринка испарилась из её глаз без следа, оставив после себя усталость и грусть. Отчего ты так успела устать, девочка? – он поэтому меня к тебе и отвел. Лучистый рвался сам проверить, какая я девочка. Вот Андрей его и умыл, заявив, что если я с деканом целоваться не хочу, это еще ничего не значит. И поцеловал сам, чтобы тот больше не лез ко мне. Как сказал Андрей, ничего личного, просто помощь.