Малыш и Буйвол - Кликин Михаил Геннадьевич - Страница 40

• Предыдущая
• 40/95
• Следующая

Черные всадники на черных конях вымахнули на освещенный пятачок. И тут же один выронил саблю, скорчился в седле, захрипел. Остальные подняли коней на дыбы, прильнули к их шеям, закружились на месте, топча огонь, озираясь. Заметили, откуда вновь вылетела стрела, пришпорили коней, не обращая внимания на упавшего товарища, рассыпались цепью, понеслись точно к месту, где прятался Малыш.

Но тут в стороне поднялся из травы Буйвол, широко замахнувшись, с силой метнул нож в ближайшего наездника, убедился, что попал и тотчас исчез.

Лошади, роняя пену с удил, снова поднялись на дыбы. Всадники, кажется, растерялись. Они уже поняли, что их специально заманили сюда, на эту вытоптанную площадку посреди бескрайней степи. Ночные Охотники – они впервые почувствовали себя дичью.

Совсем близко шевельнулись макушки ковыля, щелкнула тетива. Сползло с седла безжизненное тело со стрелой, засевшей в горле. Кривая сабля воткнулась в землю рядом с мертвым хозяином. Освободившийся конь, наклонив голову, мягкими губами сощипнул сладкие цветки клевера, пахнущие соленой кровью.

Позади сгрудившихся всадников выросла широкоплечая фигура, метнулась вперед, согнувшись. Сверкнула сталь, врубилась, сочно чавкнув, в живую плоть. И еще один наездник упал на землю. А сгорбленная тень, уклонившись от неверного сабельного удара, скрылась в траве.

И тут же с противоположной стороны вновь вылетела из тьмы стрела, ударила одного из Ночных Охотников в спину, под лопатку.

И остальные не выдержали – развернули коней, съежились в седлах, боясь получить стрелу вдогонку – страшную стрелу, не знающую промаха, – поскакали прочь во весь опор, чувствуя, как новое, неизведанное ранее чувство застилает разум и холодит сердце – паника! Их осталось совсем немного – четыре человека во всем черном на черных конях.

Охотники за людьми.

Ночные Охотники.

Где-то в степи завывала раненая собака, обреченная на одинокую смерть…

Когда все стихло, и стало ясно, что враги сбежали, из травы поднялся Малыш. На другой стороне вытоптанного плацдарма вышел на открытое место Буйвол.

– Получилось, – сказал Буйвол.

– А я что говорил! – усмехнулся Малыш.

– И лошадей нам теперь можно не покупать.

– Если бы захотели, приобрели бы и свору отличных псов.

– Вот уж нет… – Буйвол, убрав меч, ощупывал прокушенную руку. – Никогда не умел ладить с собаками.

– А мне показалось, что у тебя отлично получилось…

Они неслись по степи, обгоняя ветер. Куда – сами не знали.

Дробно стучали копыта. Стонал упругий воздух.

Где дороги? В какой стороне Старый Город?

Кругом только волнующаяся равнина и затянутое серой дымкой небо с мутным пятном на месте солнца.

– Надо вернуться! – прокричал Малыш.

– Что? – не расслышал Буйвол.

– Надо возвращаться назад! Выходить на знакомую дорогу!

– Потеряем время!

– Зато не помрем от жажды посреди степи!

– На дороге нас наверняка поджидают!

– Пускай! Да с такими-то конями! Никто глазом моргнуть не успеет – мы мимо проскачем! Попробуй-ка, поймай!..

Небо дышало жаром. Пыль окутала горизонт.

Два всадника, развернув черных коней, мчались навстречу ветру, и от ударов копыт гудела и вздрагивала земля…

Дорога – все равно, что река. Она начинается в неизвестности, и в неизвестность же уходит. Она течет мимо и несет с собой маленькие частички чужих жизней, а иногда даже что-то выбрасывает на берег. Кому-то, возможно, покажется, что это обычный ни на что не годный мусор. Но Отшир твердо знал, что в этом мире ничего бесполезного не бывает.

Когда вместе с неродившимся ребенком умерла его жена, он проклял все, и решил, что теперь ему незачем жить. Но всевидящие соседи вовремя вынули его из петли и, чтобы излечить его тело и душу, позвали старого монаха-отшельника, живущего в землянке за околицей. Седой грязный старик молчал целых два дня. Он сидел рядом с больным, сложив руки на коленях, и ничего не делал. Он не ел, не пил, не двигался. Он не спал – днем и ночью старый монах смотрел на Отшира. А потом вдруг сказал:

– Спрашивай.

И Отшира прорвало. Он плакал, он рыдал, он выл. И спрашивал, спрашивал, спрашивал:

– Почему!?

Он любил свою жену. Почему она умерла?

Они так ждали ребенка. Они гадали, кто это будет: мальчик или девочка. Они вместе слушали, как он шевелится в тугом животе. Они придумывали, как его назовут, решали, кого позвать на праздник.

Так почему он не родился?

Он не мог жить без них, без жены и ребенка. Один на всем свете. Бесконечно одинокий и несчастный.

Так зачем его спасли? Почему не дали умереть?

Разве есть ответы на эти вопросы?

– Это жизнь, – сказал старый отшельник. – Она не принадлежит тебе, и ты не в праве ею распоряжаться. Только боги управляют людьми. И каждый человек нужен богу. Даже неродившийся ребенок. Не спрашивай меня зачем. Я не знаю. Только бог может ответить тебе.

– Бог? Что ж, я спрошу у него…

Отшир отправился в храм многорукого бога Хроаота. Он требовал ответа, и не получил его. Потом он посетил монастырь рогатого Геотраса. Но и этот бог не отозвался на яростные призывы человека. Много святых мест повидал Отшир, прежде чем улеглась его боль, и угас гнев. И только тогда боги стали ему отвечать. Да, он слышал их голоса. Он говорил с ними. Он понимал их.

И открылось ему то, о чем давно говорил старый отшельник: каждый человек нужен богу, и осознание этого есть высшая радость на земле.

Обретя знание, Отшир вернулся в родной хутор и зажил прежней крестьянской жизнью. Теперь, правда, без жены и без мечтаний о ребенке. Соседи сторонились его, но он не жаждал общения с ними – он продолжал говорить с богами. А все свое свободное время Отшир проводил на обочине дороги, проходящей рядом с его домом, наблюдая за несущимися мимо частичками чужих жизней…

Вот и сейчас дорога снова несла кого-то – необычайно высокий человек с посохом в руке широко вышагивал в облаке пыли.

Войдя в хутор, незнакомец сразу заметил Отшира, сидящего в маленьком плетеном кресле, и направился в его сторону.

«…а иногда даже что-то выбрасывает на берег…»

– Я ищу двух человек, – сказал высокий странник, приблизившись. На его щеках темнели монашеские клейма – печати бога Локайоха. – Двух воинов, мечника и лучника. Малыш и Буйвол – так их зовут.

– Никогда не слышал этих имен, божий человек, – мягко ответил Отшир.

– Они должны были пройти здесь. Они следуют в Старый Город.

– Может быть они действительно проходили мимо, я не знаю. Вчера на окраине хутора была большая драка. Может это были они?

– Возможно… Ты не видел, куда они направились?

– Я видел лишь тела и стрелы. Людей… – Отшир покачал головой. – Нет, людей я не видел.

– Мне надо их нагнать. Тут есть короткий путь?

– Только дорога. Только один путь.

– Мне надо их нагнать, – негромко повторил высокий монах. Сказал раздельно и нараспев, словно это была его молитва.

– Я слышал, – поделился Отшир, – что Локайох уже почти собрал Исполнитель. Значит скоро весь мир переменится, не так ли?

Высокий монах посмотрел в глаза собеседнику. Спросил удивленно:

– Откуда ты это знаешь, крестьянин? Кто тебе сказал?

– Боги. Они говорят со мной. А я говорю с ними.

Незнакомец долго изучал открытое лицо хуторянина. И наконец сказал нечто такое, что никогда бы не выговорил ни один настоящий монах, кому бы он ни служил:

– Порой даже боги могут ошибаться… – Он перехватил посох, собираясь продолжить свой путь. Пожелал на прощание:

– Легкой судьбы тебе, человек.

– Легкой дороги тебе… – Отшир замешкался, не зная, как назвать незнакомца. И просто повторил: – Легкой дороги…

Дорога – все равно, что река. А река – это как жизнь. Она начинается в неизвестности, и в неизвестность же уходит.

Так думал Отшир, сидя в старом удобном кресле на обочине дороги, проходящей мимо его родного хутора, и смиренно наблюдая за кусочками чужих судеб.

• Предыдущая
• 40/95
• Следующая