Вампиры в Москве - Клерон Кирилл - Страница 12

• Предыдущая
• 12/98
• Следующая

Из серебряного графина Влад разлил по бокалам еще теплую кровь, несколько минут назад бежавшую в теле одного из пленников столовой Келеда:

— Вот вы и выросли, дети мои. Теперь будете пить этот прекрасный напиток только из вен, будете охотиться вместе со мной. Узнайте все, что знаю я, научитесь всему, что умею я, и идите дальше. И когда-нибудь вы прославите наш род по всей земле.

Помнится, старший сын Раду не мог удержался от вопроса:

— Отец, в этих амулетах заключена наша сила?

— Нет, ваша сила внутри вас. А это — ваша память. Никто тогда не понял значения этих высокопарных слов, а расшифровывать сказанное Влад не привык.

Как-то ближе к вечеру, примерно за год лет до описываемых событий, в замок Келед прикатила богатая карета, запряженная шестеркой породистых лошадей. Местами позолоченная, с холеным кучером на облучке и замысловатым гербом на дверцах — три волчьих клыка, крепящихся на вертикально расположенной челюстной кости и свившийся в кольцо дракон. Карета остановилась перед подъемным мостом, и кучер громко и высокомерно прокричал привратнику Мирче, олицетворявшему стражу, что к графу приехал лично барон Надсади. Он так и сказал лично, видимо, убежденный в непреложной важности персоны своего хозяина.

Впрочем, внешне эта важность не чувствовалась. Барон сильно дисгармонировал с символом своего древнего дакийского рода — сутулый и тщедушный старикашка, может, и не столь старый, сколь немощный. Он даже не мог самостоятельно выбраться из кареты и обратился за помощью к слуге, вышедшему встречать гостя, после того как экипаж въехал внутрь крепостной стены.

Так впервые обитатели Келеда познакомились с Ференцем Надсади, о котором были немало наслышаны.

Барон являлся весьма зловещей и одиозной фигурой даже для того смутного времени. Известный астролог, присутствовавший при его рождении, с явным прискорбием отметил Луну под вредным влиянием Марса и Меркурия. Как известно, именно эта комбинация планет порождает маниакальные психозы, частые помутнения рассудка и длительные периоды, когда человек совершенно не способен укрощать или сдерживать свои желания. А желания эти почти всегда буйные и кровавые, почти всегда далеко за рамками дозволенного.

Именно Луну, мрачные силы которой довлели над его разумом и волей, еще очень юный Ференц лихорадочно искал глазами во время безумных конных прогулок, сумасшедших катаний в полночь на лодках по топким озерам, диких головных болей. Всю жизнь барон видел ее отражение в снеге, в росе, в себе, в зрачках своих жертв, в меланхолии и неумении совладать с сатанинскими прихотями. Видел не Луну слащавых поэтов, одетую в серебристые шелка и прозрачную вуаль, воплощение доброты и гармонии Матери-Природы, отнюдь. Его Луна другая, черная и гнойная, делающая убийц беспощаднее, раны более кровоточащими, а боль еще невыносимее для одних и желаннее для других.

С течением лет бледность лица Надсади постепенно уходила от аристократической и приближалась к мертвой, вампирической, а родовые болезни — подагра и эпилепсия, уступали место сумасшествию, периодически зажигавшемуся в его глазах недобрыми огоньками. И с каждым разом все ярче. Лет в 30 он самозабвенно увлекся алхимией и черной магией, одновременно перестав интересоваться женщинами и развлечениями. Большая часть его жизни теперь проходила в обществе местных колдунов и колдуний, изготовлявших амулеты на все случаи жизни. Стены комнат замка испещрили заклинания, написанные куриной и голубиной кровью, повсюду валялись перья, кости и черепа мелких животных, курились магические травы. Тогда еще мало кто подозревал, каким кошмаром обернутся эти детские шалости.

Вскоре, посчитав себя достаточно посвященным в азы алхимии, барон приступил к поискам философского камня, которыми руководил его кузен, известный оккультист. В лабораториях без умолку звенели колбы и реторты, были потрачены огромные суммы денег, килограммы золота и серебра переправлены в тиглях, но безрезультатно. В конце концов, Надсади решил, что и так достаточно богат, и сконцентрировал все внимание на другом классическом объекте — эликсире молодости.

В Италию и Францию поскакали гонцы, чтобы разыскать и привезти знатоков этой деликатной темы. Им было дано указание не скупиться и доставить лучших из лучших, и как можно быстрее,

Между тем, на фоне безуспешных самостоятельных экспериментов. Надсади определенно стали овладевать демонические силы. Все чаще неожиданно приходили помутнения сознания, во время которых он выл волком, в кровь срывал ногти на пальцах, царапая каменные стены и кидался на слуг, вгрызаясь в их плоть своими гнилыми зубами. Наконец, из Италии приехал флорентийский монах Франческо Прелати, известнейший магистр черной магии и сатанист, за астрономический гонорар взявшийся помочь созданию эликсира. Но, вопреки всем ожиданиям, его чары и заклинания оказались бессильны. Все с меньшим энтузиазмом Надсади смотрел по утрам в зеркало на свое стареющее лицо с увядающей морщинистой кожей и вдавленными глазами, все чаще бесился и кидался на людей, и тогда Прелати посоветовал барону подписать кровью некий документ, в котором говорилось, что за молодость он отдаст все, что потребует дьявол, жизнь и душу. Конечно отдаст, какие вопросы?! Дабы усилить воздействие заклинания, в полночь накануне праздника всех святых в церкви отслужили мессу дьяволу, сопровождавшуюся богохульствами. Тогда же начался отсчет и человеческим жертвам. Прелати собственноручно зарезал двух девушек и наполнил их кровью большие глиняные чаши — пей, сатана. Но и это не остановило старения его подопечного. Тогда, в специальном помещении по соседству со спальными покоями Надсади, установили дровяные печи для подогрева воды, где служанки без конца размешивали в горшках густые мази, рекомендованные все тем же Прелати. Единственной темой разговоров отныне являлась чудодейственность той или иной мази или бальзама, их магические свойства, «правдивые» истории исцеления с их помощью. После каждого сеанса барон пристально вглядывался в зеркало.

Он старался отыскать следы омоложения, но увы! Столь же неудачно закончились и многочисленные попытки раздобыть всемогущую целительницу-мелиссу, в которой еще Парацельс видел утерянный секрет вечной молодости и несокрушимого здоровья.

И тогда, разочарованный Надсади, небезосновательно решил, что Прелати просто-напросто наглый обманщик, умудрившийся выманить из доверчивого барона изрядную долю огромного состояния. Уязвленное самолюбие потребовало немедленного и жестокого отмщения. Судьба незадачливого магистра была предрешена, а он, как и следовало ожидать, этого даже не почувствовал. И однажды, напоив Прелати до беспамятства молодым виноградным вином, барон искромсал его тело острыми ножами. Рубашка Надсади пропиталась кровью убитого и оказалось, что в местах ее соприкосновения с телом, кожа неожиданно помолодела и разгладилась, с нее сошли угри и болезненная сыпь, посветлели пигментные пятна.

С этого-то все и началось, тогда-то и возникла сумасбродная идея принимать ванны из крови своих крепостных, благо их множество. Крепостных, конечно, нельзя убивать без веской причины, но кто будет портить отношения с могущественным родом из-за такой мелочи?! Вскоре барону подсказали, что лечебные свойства крови существенно увеличатся, если жертву перед смертью основательно помучить, пропитать страхом. Эта садистская идея понравилась и незамедлительно начала реализовываться. И не сосчитать, сколько иголок было загнано под ногти, сколько раз прижигались молодые тела огнем смоляных факелов и вырывались куски мяса острыми серебряными клещами! Созерцание чужих мучений так заводило, заводило все существо!

Но сил у барона немного даже на любимые пытки и вскоре он устает и дает сигнал верному подручному здоровяку Тодо. Тот понимает все с полуслова и тотчас с потолка на середину комнаты опускается зловещая металлическая конструкция — большая цилиндрическая клетка из острых лезвий.

• Предыдущая
• 12/98
• Следующая