Вампиры в Москве - Клерон Кирилл - Страница 10

• Предыдущая
• 10/98
• Следующая

После этого мало кто доподлинно знал, что происходило в Келеде. Подъемный мост практически никогда не опускался, решетка на воротах никогда не поднималась, а малочисленные слуги, оставшиеся работать в замке, редко выходили в деревню. А когда выходили, то быстро напивались в таверне и неумело уходили от расспросов. Конечно, им безумно хотелось рассказать, но обет молчания сковывал болтливые языки. Да и платили им куда больше, чем можно заработать тяжелым сельским трудом, что позволяло надеяться скопить достаточно деньжат для открытия собственного дела… Наивные! Никто из них, дерзнувших перестать работать на графа и попросить расчета, не прожил больше нескольких недель.

Но кое-какие слухи, один странней другого, все-таки просачивались сквозь толщу стен и стену молчания. Шепотом, с оглядкой на тени и темные углы, они пересказывались по большому секрету.

Говорили, что:

— в замке поселились два маленьких мальчика примерно трех лет и девочка, около годика, которых граф называет своими детьми и за которыми присматривает какая-то уродливая сгорбленная старуха в вечно накинутом на голову черном капюшоне,

— в замке по приказу графа наглухо замуровали большинство окон и бойниц, убрали все зеркала и распятия,

— все дни граф теперь проводит, отдыхая в гробу в старом склепе,

— по ночам граф иногда превращается в большую черную птицу и в таком виде покидает пределы замка, направляясь к поселениям.

Граф пьет кровь живых людей! — таким было следующее открытие, самое неприятное.

В это долго не хотели верить, но иных объяснений происходящему не существовало:

Кое-кто из крепостных крестьян и наемных рабочих близлежащих сел и деревень начал страдать от неведомой болезни, которую местные лекари называли малокровием и совершенно не знали, как лечить. Человек начинал медленно и неотвратимо слабеть, становился бледным, как сама смерть. На шее, запястье или изгибе локтя появлялись крохотные красноватые ранки, словно от укусов. Вскоре бедняга уже наотрез отказывался принимать пищу, а потом тихо умирал. Не помогала даже излюбленная «панацея» местных эскулапов — кровопускание. Заболевший нередко бредил и в невнятных речах слышалось имя владельца Келеда, которого больной то звал, то пытался прогнать. А умирающая дочка мельника даже кричала в темноту:

— Верни мою кровь! Верни мою кровь!

Именно тогда за Владом окончательно утвердилось имя Дракула, в переводе означающее Дьявол.

С тех пор минуло почти полтора века. Много разных событий произошло в Европе, много поколений побросало свои уставшие косточки в костепреимную землю. В Валлахии сменилось более пятнадцати королей, в Турции — чуть меньше султанов, но все так же жил в своем мрачном замке граф Влад, два его повзрослевших сына Раду и Йон, и дочка Мириам. Уже никто и не сомневался, что это не люди. А кто? И здесь не было разночтений — семейство вампиров, семейство Дракулы.

Впрочем, крепостные, этому семейству принадлежащие, хотя и боялись своих бессмертных хозяев и с опаской посматривали в сторону мрачной громадины Келеда, вряд ли бы согласились на других. И тому были веские причины:

Дракула довольствовался весьма скромными оброком и податью, не позволял забирать своих на военную службу и разрешал не платить церковную десятину. Более века назад он заключил со старостами принадлежащих ему деревень договор, по которому пообещал не охотиться на их жителей и с тех пор старался не нарушать данного обещания. Устраивал Дракула и королевскую власть, ибо ни турки, ни другие завоеватели не рисковали соваться в Валлахию. У него практически не было серьезных врагов. Практически…

Замок Келед, бывшая фамильная собственность воеводы Матея, после его «разоблачения» ставшая владением графа, начинали строить предки незадачливого воеводы еще при Карле Великом. Из массивного и неотесанного серого камня, громоздкий и слегка неуклюжий снаружи, с огромным количеством просторных подвалов и подземных ходов, он мало отличался от большинства подобных строений. Чисто эмоционально они предназначались для напоминания о силе их хозяев, а чисто функционально — для защиты от тех, на кого эти напоминания не действовали.

На первом этаже, по обыкновению архитектуры тех лет, располагался просторный зал с длинными дубовыми столами, где проходили буйные пиршества и подчистую съедались огромные туши быков и лесных оленей, выпивались ведра вина и меда. Винтовая лестница вела в жилые покои, занимавшие несколько этажей. На самом верху находились кладовые с запасами еды и питья, необходимыми при долгой осаде. Внутри Келед выглядел не столь зловеще, как снаружи, и подчеркивал склонность своих прежних владельцев если не к роскоши, то к уюту — многие комнаты аккуратно отделаны дубом и орехом, кожаные диваны, мраморные столы с изящными статуэтками и хрустальными письменными приборами, антикварные безделушки, грузные бархатные портьеры. Полы кое-где застелены мягкими ворсистыми коврами, скрадывающими звук шагов, стены украшают картины, преимущественно венгерских художников. Сюжеты их незамысловаты — вот крестьяне отплясывают на сельской площади, вот идет разудалая дворянская охота, вот воронье кружит над только что убранными полями…

Снаружи замок окружает высокая крепостная стена, с двух сторон подпирающая лесистые горы, полные сов и диких зверей, а с третьей соприкасающаяся с топким и узким озером Видра. С четвертой стороны протекает небольшая речка без названия, полноводная только по весне и впадающая в озеро. И лишь на небольшом участке — искусственно вырытый ров. Если выйти из главной замковой башни, пройти под подъемной чугунной решеткой в крепостной стене, открыть тяжелые дубовые ворота, окованные железом, то, миновав подъемный мост, оказываешься на гравийной дороге. Достаточно широкой, чтобы два экипажа могли разминуться. Еще 20 минут быстрого шага и ты в Арефе — ближайшей и самой большой деревни из владений графа. Около километра тянется она вдоль дороги, с одной стороны выходя к озеру, а с другой — к обширным пахотным землям, огороженным выгонам скота и еще невозделанной пустоши, за которой начинается густой еловый лес.

Влада, особенно после возвращения из Трансильвании, все больше начал привлекать этот постоянный полусумрак и прохлада Келеда, толстые каменные стены, скрывающие от посторонних ушей все происходящее за ними, низкие потолки и гулкое эхо, долго гуляющее по многочисленным переходам. И если раньше он подумывал как-нибудь перебраться в один из более «современных» и комфортабельных замков, которые король периодически отбирал у проштрафившихся вассалов, то теперь окончательно решил никуда оттуда не уезжать.

Из любопытных фактов, относящихся к истории замка, упомяну, что в его подвале, под закладным камнем, покоились останки некой молодой женщины, которую похитили каменщики, начинавшие строительство. Девушку закопали живьем, чтобы, по бытующему поверью, обеспечить рождение многочисленных будущих наследников. С этой жертвой связана еще одна легенда, пытающаяся объяснить удивительную метаморфозу, произошедшую с Владом:

Девушка, схваченная каменщиками, была единственной дочкой местной колдуньи, которая и прокляла обитателей замка, а 15-му владельцу пообещала, что вместо воды и вина он сможет пить лишь кровь.

Весьма сомнительная легенда, рожденная, по всей видимости, задним числом. Но приобщить можно.

Влад не был эстетом и не отличался особыми архитектурными пристрастиями. Все перестройки внутри Главной Башни диктовались лишь новыми реалиями его жизни. Для начала пришлось замуровать все проходы в северное крыло, выходящее к озеру. Эта часть замка и раньше редко использовалась, а теперь, когда не стало гостей и количество слуг резко уменьшилось, потребность в этих помещениях окончательно отпала. Будь нынешние обитатели замка менее специфичны, они наверняка бы верили, что это приведения и духи разгуливают по запущенным и необитаемым комнатам и залам, хлопая покосившимися дверьми, пугая пауков и поднимая тучи столетней пыли. Верили бы и истово крестились. Но вампиры чем-то напоминают атеистов, они не верят в приведения и не любят креститься. А вдобавок,, прекрасно знают, что у всех этих стонов и всхлипов существует вполне материальное объяснение: пронырливые крысы, прогрызшие дыры в деревянных обшивках стен; сквозняки; ветер с озера, проникающий в бойницы и гуляющий по замку. И нет в этом ничего таинственного, как нет его ни в чем другом, хотя иногда так хотелось бы!

• Предыдущая
• 10/98
• Следующая