Рамсес II Великий. Судьба фараона - Мессадье Жеральд - Страница 43

• Предыдущая
• 43/78
• Следующая

В очередной раз армия во главе с Па-Рамессу с триумфом вернулась в Уасет. Сети мог спокойно возвращаться в Ми-Ур.

Но Па-Рамессу не сиделось на месте и совсем не хотелось проводить вечера с отцом за игрой в «змею». Вскоре он уехал проверять восточные гарнизоны — в те места, где с наибольшей вероятностью можно было ожидать нападения шасу, особенно после того, как был захвачен Кадеш. Армия с воодушевлением восприняла инициативу — в отличие от фараона, наследник трона был полон энергии, что являло разительный контраст бездеятельности Сети.

Появление мух ознаменовало начало лета. Ход времени, казалось, замедлился. Душу Па-Рамессу полнило глухое раздражение, испытываемое по отношению к врагу призрачному, как зловонные испарения, — духовенству, отказывавшемуся видеть в нем законного государя, потому что в нем не текла царская кровь.

— Чего они хотят? Мумию, которую можно показывать толпе на церемониях? — спросил он однажды вечером у своей матери.

— Успокойся, сын. Они склонились перед твоим отцом, склонятся и перед тобой, когда пробьет час, — ответила царица Туи.

И час пробил.

Последними словами, услышанными Па-Рамессу от отца однажды вечером в Ми-Уре, были ругательства в адрес комаров — «этих мушек Ваала». На следующий день его разбудили крики матери. Суматоха быстро нарастала, вскоре закричали и другие женщины. Он сразу понял, что произошло: в двадцать седьмой день сезона Жатвы фараон Сети умер [29].

Для сына смерть отца — всегда потрясение, но Па-Рамессу прочувствовал ее особенно остро благодаря грозе эмоций, разразившейся во дворце в Ми-Уре. Распорядившись, чтобы усопшего на корабле перевезли в Уасет, Па-Рамессу и сам не мешкая отправился в столицу. Прибыв вечером в свой дворец, принц призвал к себе обоих визирей и первого писца и приказал, чтобы с завтрашнего же утра во всех городах и храмах Двух Земель было объявлено о его восшествии на престол под именем Рамсеса, под тем же, что и его дед.

Правление Сети Менмаатра продлилось четырнадцать с половиной лет.

Его великое вечное жилище в Долине царей, украшенное шедеврами Дидии, в числе которых была фреска, изображающая Нут, богиню небесного свода, поддерживаемую ее отцом Шу, повелителем воздушного пространства, было готово. Отец Рамсес и мать Сатра уже ожидали там сына, без сомнения, радуясь встрече.

Он оставил после себя доблестного наследника Рамсеса Усермаатра, которому исполнился двадцать один год.

Начались бдения у тела умершего.

Первым непосредственным следствием смерти в царской семье стало отсутствие работы для мастеров по удалению волос и брадобреев: в дни траура мужчины царского дома по традиции не брились, не стриглись и не удаляли волосы. Увидев цвет бороды нового повелителя Земли Хора, придворные наконец убедились в том, что давно ходившие слухи о его внешнем сходстве с Сетом не были преувеличением. Монарх же заказал себе несколько рыжих париков. Отныне он решил демонстрировать всему миру свою истинную и божественную природу.

Третий раз в жизни Па-Рамессу провожал фараона на Великий Запад. На его памяти третий государь становился невидимым в этом мире, оставляя после себя бренные останки, которые, как предполагалось, будут сопровождать его в загробном мире, но символизм этого верования был слишком очевиден. Все понимали, что труп, над которым семьдесят дней трудились бальзамировщики, никогда не покинет свой саркофаг, чтобы присоединиться к живым. Бог Тот не отпускает своих подданных.

Но он остался в мире живых и теперь готовился к коронации. Цари прошлого уступили ему свое место. Он был и творцом и инструментом, с помощью которого созидали силы Вселенной. Он был центром мира. И жрецы ничего с этим не смогут поделать, равно как и никто другой.

Па-Рамессу наблюдал, как конвоиры перегружают саркофаг с корабля на повозку, запряженную шестью волами. Пыль, тысячи зрителей, крики плакальщиц и кортеж жрецов, следующих к царской гробнице, растворились в потоке света. Туи, его мать, Тийи, Нефертари, Исинофрет и его собственные дети — все стало размытым, полупрозрачным. Реальности больше не существовало. Он один был реален.

Он занял место во главе кортежа.

Он шел не к усыпальнице, но к трону. К своему трону.

Па-Рамессу разместил несколько армейских подразделений возле храма — демонстрация поддержки военных. Он смотрел на солдат, пока его несли на носилках к пилонам. Все этапы церемонии были ему прекрасно известны: сначала четверка жрецов в масках богов, каждый из которых стоял в точке, соответствующей одной из сторон света, «очистили» его. Потом его девять раз с головы до ног облили священными маслами. Даже набедренная повязка пропиталась ими… И с этого момента он получил покровительство Исиды.

Потом его увели в святая святых храма, недоступную взглядам зрителей, там он поднялся на помост и сел на древний трон. Верховный жрец надел на него длинный нашейник из красной ткани, украшенный изображениями тридцати красных и тридцати белых корон, завязал его узлом, затем вложил ему в руки два скипетра — анхи уас — и прикрепил к нашейнику несколько амулетов. Далее на голову Рамсесу надели диадему и ленту- сешед,а на ноги — белые сандалии, после чего вручили Жезл далеких стран.

Затем жрецы в масках принесли пшент — корону Двух Земель, соединяющую в себе белую корону Юга и красную корону Севера, и увенчали ею голову нового монарха; он надевал ее уже второй раз. Жрец Амона встал за спиной Рамсеса, снял пшенти положил руку ему на затылок. На этот раз на фараона надели хепреш — шлем из страусовой кожи, символизирующий мощь бога-создателя Атума и божественную природу Рамсеса. Потом Верховный жрец Небнетеру воскликнул:

— Земля дана тебе в своей протяженности и ширине. Никто не разделит ее с тобой!

Рамсес бросил на него взгляд, пронзающий, словно кинжал. Он прекрасно знал, что Небнетеру входил в число жрецов, которые никак не могли смириться с тем, что в жилах фараонов династии Рамсеса нет и капли царской крови. Возможно, что он, как и многие другие, считал законным наследником трона Птахмоса. Если так, то произносимые сейчас слова должны были обжигать ему горло.

Царская семья и придворные неотрывно следили за ходом церемонии. Рамсес их не видел. Он слушал, как Верховный жрец называет пять царских имен: имя света, титул защитника страны и золотого Хора, умудренного годами и славного своими победами. Четвертое имя было выбрано заранее — Усермаатра Сетепенра, «Могущественная Маат», богиня вселенского порядка, и «Избранный богом солнца Ра». Пятое имя было его собственным — Рамсес Мериамон.

Как дед и отец много лет назад, он торжественно произнес:

— Принимаю душу моего отца Амона-Ра. Я принимаю наследие моего отца Осириса, сына Амона. Крыло Нехбет защищает меня, душа моего отца Амона-Ра снисходит в меня.

Именно так, душа Амона-Ра была в нем. Она переполняла его грудь, все его тело радостью, согревала низ живота и половые органы, нежила до самых кончиков пальцев ног.

Пришел черед причащения: он проглотил кусочек мякиша лепешки, символизирующий сущность царской власти.

Перед ним, как в свое время перед отцом и дедом, пронесли символические дары, затем он прошел стадию смерти и воскрешения… Ему пришлось притвориться спящим, а жрецы, собравшись на пороге золоченой комнаты, сделали вид, что будят его.

Но спать ему хотелось меньше всего на свете.

Рамсеса облачили в одеяние из красного льна и отвели в Дом Жизни, где он снова воссел на трон.

Силы зла были побеждены.

Верховный жрец помог ему снять одеяние и хепреш.На груди у нового фараона осталась пектораль, а на голове — диадема с царским знаком — коброй. Все необходимые обряды были проведены. Еще немного — и фараон вернется в реальность.

Улыбка освещала лицо Рамсеса и шла она изнутри — так дает свет, пламя в алебастровой лампе. Занимался новый день. Царский кортеж направился обратно во дворец. Перед Рамсесом шел отряд пехотинцев, в первой шеренге которого было шесть трубачей. За ним двинулась царица-мать Туи, сестра монарха Тийи, две монаршие супруги с тремя детьми (младшего сына тоже назвали Рамсесом) и многочисленные придворные.

• Предыдущая
• 43/78
• Следующая