Куда заводит страсть - Клейпас Лиза - Страница 8
- Предыдущая
- 8/64
- Следующая
– Очень удобная позиция. – Розали изо всех сил пыталась удержаться от рыданий.
И вновь Рэнд почувствовал странный укол совести.
– Послушай, невозможно изменить то, что случилось, – сказал он. – Но я постараюсь найти для тебя хорошую работу. А сейчас поедем со мной.
– Я не верю тебе.
– Боюсь, придется поверить.
Искушение было слишком велико. Она боялась остаться со своей бедой, и поездка во Францию уже не казалась ей невозможной. Худшее, что могло с ней случиться, уже произошло. Люди все равно осудят ее, так какая разница, поехать во Францию или умереть с голоду здесь, на улицах Лондона? Эмилия не поможет ей теперь. Розали почувствовала ужасное одиночество.
– Моя мать не знает, где я… – Рыдания сжимали ей горло.
– Твоя мать, – задумчиво повторил Рэнд, нахмурив брови. У него было такое чувство, будто он украл колыбель с младенцем. – Господи, сколько же тебе лет?
– Двадцать.
Рэнд облегченно вздохнул, хотя все еще продолжал хмуриться.
– Но мне надо как-то сообщить ей…
– Напиши записку, – предложил он. – Я сейчас отправлю ее.
Розали взяла со стула платье, быстро скользнула в него и, чувствуя себя теперь защищенной от его взглядов, подошла к бюро. Рэнд тем временем начал одеваться.
"Правильно ли я поступаю?" – в оцепенении думала Розали. Но что же ей остается делать? Она взяла перо.
– У меня совсем нет опыта в общении с матерями, – заметил Рэнд. – Постарайся написать как-нибудь помягче, не надо расстраивать ее.
– Нет опыта?
– повторила Розали. – А как же твоя собственная мама?
Рэнд усмехнулся.
– Ее нет.
– О, я…
– Торопись, у нас мало времени.
"Дорогая мамочка, – писала Розали. – Не беспокойся, со мной все хорошо. Я уезжаю во Францию с мужчиной…"
Она взглянула на Рэнда Беркли, надевавшего свой светло-голубой сюртук. В строгом великолепии своей одежды он выглядел более цивилизованно. Мужчин, подобных ему, Розали никогда не видела: холодный и резкий и в то же время сильный и страстный. Он оказался прав: она ненавидела его, но уже не боялась. Это был только мужчина, не зверь и не чудовище, и его обращение с ней было таким же, какое, вероятно, свойственно всем остальным мужчинам. Но что-то заставляло ее взглянуть на эту ситуацию с определенной долей практицизма. Сделанного не воротишь, а следовательно, надо воспользоваться ситуацией. "Я заставлю тебя заплатить, Рэнд Беркли, – беззвучно шептала она. – Ты еще будешь раскаиваться в содеянном!" И Розали быстро опустила глаза, опасаясь, как бы Рэнд не угадал ее мысли.
"…Мы обязательно увидимся, когда я вернусь. Мама, я уже другая, но я очень-очень люблю тебя. Рози".
Превозмогая боль, Розали подошла к зеркалу и придирчиво осмотрела себя; темные тени под глазами, на подбородке появился свежий синяк от того ужасного удара прошлой ночью. Нахмурившись, она провела рукой по спутанным волосам. Сколько времени теперь придется расчесывать их и приводить в порядок!
– Мне нужен гребень, – попросила она.
Рэнд повязывал черный шелковый галстук, более подходивший для дневного времени, чем накрахмаленный белый.
Он кивнул в сторону туалетного столика, и Розали, взяв гребень, стала терпеливо расчесывать шелковистые локоны. Затем, кое-как распутав их, разделила волосы на три части и заплела в косу.
– Теперь придется отрезать некоторые пряди, они совершенно запутались, – сказала она.
– Отрезай. А я запру тебя в комнате и буду держать до тех пор, пока они не вырастут снова, – бросил Рэнд, поправляя воротничок и, не слишком церемонясь, подталкивал ее к двери.
– Что ж, этого вполне можно ожидать от вас, – сказала Розали, удивляясь тому, как трудно определить, когда он шутит, а когда говорит серьезно.
Другой на его месте хотя бы извинился, этот же говорил о ее положении с издевательскими шуточками, словно речь шла о пустяке. У него была странная привычка высмеивать все подряд и говорить ерунду с напускной серьезностью.
Они отправились из Дувра через Ла-Манш на небольшом торговом судне. В первый день их путешествия море было спокойным и тихим, и Розали спала глубоким сном, свернувшись калачиком в тяжелом кресле в каюте Рэнда.
Однако, проснувшись утром, она почувствовала смущение и подавленность от мысли о том, с какой невероятной быстротой переменилась вдруг ее жизнь. Огромные волны нарушили безмятежность океана, они вздымались, падали, с силой ударяя в борт корабля, и Розали, непривычная к качке, почувствовала слабость и сильное головокружение.
Рэнд заставил ее выйти из каюты и подняться на верхнюю палубу. Розали беспрестанно жаловалась на дурное самочувствие и при этом завидовала невозмутимому спокойствию Рэнда.
– Если бы не вы… – жалобно тянула она.
– Если бы не я, лежать бы тебе сейчас в грязном переулке.
– Простите мне мою черную неблагодарность, – начала было она, но Рэнд перебил ее:
– Для бывшей компаньонки у тебя что-то маловато терпения. – И, отвернувшись, стал смотреть на набегающие валы. – Ну хорошо, иди в каюту, – сказал он наконец.
Розали была рада уйти и побыть одна, но, отпустив поручень, с отчаянием поняла, что не может сдвинуться с места. Никогда не чувствовала она себя такой больной и несчастной. Она нерешительно коснулась руки Рэнда, и он, обернувшись, увидел ее страшно бледное лицо.
– Пожалуйста, помогите мне сойти вниз, – тихо сказала Розали, и Рэнд понял, каких усилий стоила ей эта просьба. И снова в его душе проснулась какая-то странная нежность к этой девушке. Ведь споря и ссорясь с ним, она только пыталась скрыть свое смущение и все-таки попросила его о помощи. В душе, наверное, боясь и ненавидя за то, что он сделал с ней. Не найдя нужных слов, ибо любая фраза могла показаться ей высокомерной, он молча откинул волосы с ее лба и, поддерживая за талию, повел в каюту с такой бережностью, на какую даже сам не считал себя способным.
Поутру отвесные скалы и высокие холмы Гавра выросли перед ними, напоминая великолепные ворота. При отливе суда не могли входить в порт из-за грязи и ила, лежавшего на дне толстым слоем, однако сейчас, во время утреннего прилива, проход в гавань был свободен. Гавр располагался в устье Сены, сужавшейся у Квильбефа, свободно катившей свои воды мимо Руана и достигавшей наконец шумного Парижа, Столица вина и шелка, моды и ароматов, искусства и декаданса находилась всего в ста милях от Гавра. Здесь, на причале, вовсю суетились портовые служащие. Они входили на корабль и только после тщательного досмотра разрешали пассажирам покинуть судно.
Рэнд с интересом наблюдал за всем происходящим.
Вдали маячили торговые суда, ждавшие сигнала с берега.
Среди них был и восьмисоттонный фрегат Беркли, нагруженный английскими тканями и американским хлопком.
– Добро пожаловать во Францию, – сказал Рэнд.
Розали смотрела вокруг широко раскрытыми глазами, жадно ловя знакомые звуки галльской речи, раздававшейся со всех сторон. Причал гудел, как разворошенный улей.
Все вокруг спорили, жестикулировали, и никто, казалось, никого не слушал.
Розали почему-то нравились этот шум, краски, движение, суматоха. Попав в непривычную обстановку, она чувствовала возбуждение и некоторую робость и всю дорогу молчала, пока они ехали в открытом экипаже мимо небрежно мощенных тротуаров, каменных зданий, открытых кафе.
Они подъехали к "Лотари", маленькой, симпатичной, трехэтажной гостинице, название которой красовалось на изящной металлической вывеске. Помимо уютных номеров, в ней имелись зал заседаний, где проходили политические и общественные собрания, ресторан и даже, к радости Розали, небольшой бальный зал с белыми шторами, мраморным камином и балконом для музыкантов. Вдоль здания гостиницы тянулась аллея с дорожкой, посыпанной цветным песком, а во дворе при кухне находился маленький сад, из которого ветром приносило душистые ароматы мяты, чебреца, укропа и спелых фруктов.
– Тебе здесь понравится, – сказал Рэнд, помогая Розали выйти из экипажа.
- Предыдущая
- 8/64
- Следующая
