Царь Кровь - Кларк Саймон - Страница 30

• Предыдущая
• 30/120
• Следующая

– Вы здесь босс, – наклонил голову Бен.

– А к тому же: что было бы, если бы я его отправил? Он бы вернулся и на нас настучал – и на вас тоже. Вас бы сожрали живьем, Бен.

Бен мрачно мотнул головой.

– Так бы и было, но... – Он закинул ствол на плечо. – Но я уже решил, что делать. Я бы застрелил его по дороге домой.

– Знаю. Потому я и разрешил ему остаться.

Бен протянул Стивену руку для пожатия.

– Только не давайте своей человечности взять над вами верх. Она теперь скорее пассив, чем актив, вы ведь сами знаете?

Стивен горячо пожал ему руку.

– Что бы ни случилось, Бен, а я постараюсь, чтобы мы вышли из этого, не потеряв человечности.

– Я вам верю, друг мой... А, Рик! – Он пожал руку и мне. – Приглядывайте друг за другом, ладно? – Глаза его искрились в лунном свете, он уходил назад. – Увидимся.

– Вы знаете, где нас найти, если у вас будет плохо, – сказал Стивен на прощание.

– Можете рассчитывать. До свидания... И удачи вам.

Бен повернулся и пошел вниз.

Стивен поглядел на меня.

– Ну что, Малыш К? Думаешь, нам пора играть Ноя?

– Мне – нет, а тебе – да.

– И тебе тоже, сынок, скоро придется. Ладно, пошли построим народ парами.

И он, напевая себе под нос, пошел вверх.

Меня зовут Кейт Робинсон, мне девятнадцать лет. Еще несколько дней назад я с двумя подругами снимала квартиру в Лидсе и работала в городском книжном магазине.

Вчера на собрании Бен Кавеллеро просил нас записывать события, поскольку мы входим в Темные века, когда не будет ни газет, ни радио, ни телевидения.

Так что я попытаюсь. Со мной случилось вот что:

В два часа ночи мы ушли из дома Бена Кавеллеро под прикрытием темноты. Мы шли десять часов, избегая дорог и поселений, держась старой конной тропы, уходящей на север вдоль хребта Пеннин-хиллз. Сегодня мы прошли километров пятнадцать.

Все сильно выдохлись. Стивен Кеннеди (избранный лидером нашей группы) сказал нам, что сегодня дальше не пойдем. Мне это приятно слышать. Старик, который прибился к группе, пока что держится о’кей, но я не знаю, сколько он еще выдержит такой темп.

Сейчас за полдень, и солнце сильно печет. Мы поставили палатки на лугу. Вблизи не видно ни дорог, ни домов. Мы здесь одни. И я очень рада, что вырвалась из лагеря беженцев. От такого количества людей в такой маленькой деревне начинает одолевать клаустрофобия.

Сейчас я сижу у входа в палатку, где живу вместе с Рут Спаркмен и Шарлоттой Льюис; поодаль Стивен и Рик Кеннеди устанавливают очаг. Эти братья похожи на удивление. Их можно было бы принять за близнецов, если бы не разница в пять лет.

Кажется, я стала самоназначенным летописцем. У меня с собой папка с факсами и е-мейлами от людей со всего света. Они делятся впечатлениями, и многое очень тяжело читать.

Несколько минут назад возле меня остановился Рик Кеннеди и спросил, что я делаю – я раскладывала бумаги по датам. У него приятная улыбка. Глаза у него такие же поразительно синие, как у его брата. Я слышала, он играл на гитаре в рок-оркестре.

– Ты это читала? – спросил он, вытягивая лист из пачки.

– Все прочла, – ответила я. – Хотела бы не читать. Я потом спать не могла.

– Мрачно, правда? Вот этот бедняга, что потерял семью в Диснейленде. Он решил расплеваться с жизнью.

– Знаешь, мне кажется, что если бы с ним были те, кого он любил, он бы все сделал, чтобы выжить.

– Наверное, ты права, Кейт.

Почему-то у меня голова закружилась, когда он назвал меня по имени. Кейт.

–Исключительно трудно быть Робинзоном Крузо и выживать в одиночку, – сказала я, когда он перебирал листы. – Половина победы – это любить кого-то и знать, что тебя тоже кто-то любит.

Он улыбнулся:

– Насколько я помню, даже Робинзон Крузо в конце концов обрел Пятницу.

– Ты действительно так думаешь?

Он рассмеялся, блеснув белыми зубами.

– Нет, нет! Когда я... – Он снова расхохотался, да так, что слеза повисла на длинных ресницах. – Нет. Когда я говорю, что Робинзон в конце концов обрел Пятницу, я имею в виду... да ладно, это не важно. Если они действительно друг друга любили, так только это ведь и имеет значение?

Я думаю, что дело было в напряжении последних дней, а потом – внезапное чувство свободы, от которого закружилась голова, как у школьников. Когда он вытер с ресниц слезу, вдруг появилась Кэролайн.

– Привет, Кейт! Рик, извини, что мешаю, но Стивен спрашивает, где спички.

– Ах, да. Сейчас достану, Кэролайн.

– Не надо, Рик, просто скажи мне, где они.

– У меня в боковом кармане рюкзака. Черный рюкзак у самой стенки.

Кэролайн лучезарно улыбнулась:

– Бекон все любят?

– Да, – ответил он, – это будет хорошо.

Рик слегка загадочен. Обычно у него в проказливых синих глазах таится какое-то плутовство, а сейчас он вдруг заговорил с Кэролайн так вежливо и уважительно, будто она его тетка – суровая тетушка из методистской церкви.

Когда она ушла, он просмотрел еще несколько факсов.

– Кейт, эта штука и в самом деле глобальная?

– Насколько я могу понять. Африка, Азия, Австралия, Северная Америка – всем досталось сильно.

Он лизнул палец и стал класть страницы по одной ко мне на колени, будто сдавая карты. И при этом называл каждую катастрофу. Мельбурн: ядовитый газ. Флорида: взрыв метана. Франция и Испания: вулканы. Нью-Йорк: разрушен приливной волной. От некоего Карла Лангевельда, Иоганнесбург. Рик стал читать: “Я на крыше дома. Отсюда мне целиком видна Клайн-стрит. Ядовитый газ стоит уже шесть дней. Комиссионер-стрит усыпана трупами, газ убивал людей тысячами. То и дело кто-нибудь выходит на улицу, потом прижимает руки к лицу и горлу, падает, делает несколько судорожных движений и перестает шевелиться. Совсем перестает. Птицы сидят на крышах, газ им не страшен.. Пока они не спускаются ниже второго этажа. Там они падают на землю, колотят крыльями по мостовой. И тоже затихают. Ничего нигде не шевелится. То есть ничего, кроме серых”. – Рик остановился и нахмурился, потом стал читать дальше: – “Я видел серых этой ночью. Они шли среди трупов отравленных людей. Газ им не вредит. Я боюсь, потому что серые посмотрели вверх, на меня, когда я за ними наблюдал. Они уставились на меня. Я их заворожил. Они одержимы мной. Они смотрят на меня с улицы каждый раз, когда я смотрю на них с крыши. Вскоре, думаю, они взломают двери здания и загонят меня. Они – серые. Я не знаю, откуда они взялись. Я их боюсь”.

Рик вдруг стал озабоченным.

– Серые. Что он имеет в виду – “серые”? Я пожала плечами:

– Это записки человека, сошедшего с ума. Или он наркоман.

Рик потер пальцами лоб, будто вдруг погрузившись в серьезную проблему.

– Этот... Карл Лангевельд говорит, что видит серых людей? Я снова пожала плечами, но меня озадачил такой пристальный интерес Рика к этой ерунде.

– Серых людей? Не знаю, если он душевнобольной, то мог с тем же успехом видеть голубых горилл или зеленых марсиан Рик, что с тобой?

– Ничего, ничего... Все в порядке. – Он встал и отдал мне бумаги. – Черт, жарко становится. – Он улыбнулся, но несколько принужденно. – Я хочу воды попить. Тебе принести?

– Нет, спасибо, я пила после еды. А с тобой точно ничего?

– Нет, все в порядке. Пока.

– Пока.

Рик пошел к своему рюкзаку, где у него была бутылка с водой, но у него явно было что-то на уме, потому, что он не стал открывать рюкзак, а остановился, поставив локти на калитку изгороди и разглядывая поле. Глаза его смотрели куда-то вдаль. Будто он видел приближающуюся фигуру. Я посмотрела – там никого не было.

Я пошел за Кейт Робинсон к озеру. Я, Рик Кеннеди, девятнадцати лет, собирался сделать глупость.

Я хотел за ней приударить.

Вот мы, новоиспеченные беженцы, делаем ноги из Ферберна, удирая от сорока тысяч других беженцев, которые скоро окажутся на краю голода. Земля разогревается изнутри, срабатывают вулканы, вырывается ядовитый газ, хлещут приливные волны, а я, Рик, с мозгами между ног, собираюсь приударить за красивой девчонкой, идущей по солнечному лугу.

• Предыдущая
• 30/120
• Следующая