Дети не вернутся - Кларк Мэри Хиггинс - Страница 21

• Предыдущая
• 21/36
• Следующая

И Майкл… Они вместе ездили за молоком в магазин Уиггинса — неужели это было только вчера утром? Когда они приехали, жилец из Дозорной Вышки, мистер Пэрриш, как раз уезжал. Мужчина весело кивнул им, но когда он сел в свой старый «Форд», Майкл недовольно поморщился.

— Мне он не нравится, — сказал он. Вспомнив это, Рэй чуть не улыбнулся. Майкл — прямой, откровенный мальчик и, видимо, унаследовал от Нэнси отвращение к уродству, а, как ни крути, Кортни Пэрриш — неповоротливый, медлительный и непривлекательный мужчина.

Даже Уиггинсы прошлись на его счет. После того как он ушел, Джек Уиггинс сухо произнес: «Это самый медлительный тип из всех, кого я знаю. Он слоняется по магазину так, будто ему принадлежит все время в мире».

Майкл задумался.

— А вот мне никогда не хватает времени, — сказал он. — Я помогаю папе полировать стол для моей комнаты, но, когда хочу еще немножко поработать, уже пора собираться в сад.

— У тебя растет помощник, Рэй, — заметил Джек Уиггинс. — Я возьму его на работу, он говорит, как настоящий трудяга.

Майкл подхватил пакет.

— Я еще и сильный, — сказал он. — Я могу носить вещи. Я могу долго носить сестру.

Рэй сжал кулаки. Это нереально, невозможно. Дети пропали. Нэнси выпила успокоительное. Что она там говорит?

Ее голос по-прежнему был оживленным.

— Обычно папа называл нас с мамой своими девочками… — Она осеклась.

— В чем дело, Нэнси? — спросил доктор Майлз. — Отец называл вас своей девочкой? Это огорчило вас?

— Нет… нет… нет… Он называл нас своими девочками. Но не так… иначе… совсем не так… — Ее голос зазвенел от возмущения.

— Не волнуйтесь, Нэнси, — успокаивающе заговорил Лендон. — Успокойтесь. Давайте поговорим о колледже. Вы хотели поехать учиться в другой город?

— Да… это правда… Только я беспокоилась за маму…

— Почему вы за нее беспокоились?

— Я боялась, что ей будет одиноко — из-за папы… и мы продали дом. Она переехала в квартиру. Ее жизнь изменилась. И она пошла на новую работу. Но ей нравилось работать… Она говорила, что хочет, чтобы я уехала… Она любила говорить, что сегодня… сегодня…

— Сегодня первый день остатка твоей жизни, — тихо закончил за нее Лендон. Да, Присцилла и ему это говорила. Когда она пришла в кабинет, посадив Нэнси на самолет в колледж, то призналась, что долго махала на прощание — самолет уже вырулил на взлетную полосу, а она все махала и махала. Потом ее глаза наполнились слезами, и она виновато улыбнулась.

«Только посмотрите, какая я смешная, — сказала она, пытаясь засмеяться. — Настоящая наседка».

«По-моему, вы отлично держитесь», — возразил Лендон.

«Просто, когда думаешь, как меняется вся жизнь… просто не верится. Вдруг целая часть, самая важная часть… кончается. Но, с другой стороны, когда у тебя было столько радости и счастья… нельзя оглядываться и сожалеть. Так я и сказала Нэнси сегодня… Не хочу, чтобы она беспокоилась за меня. Я хочу, чтобы она отлично провела время в колледже. Я сказала, что мы должны помнить этот девиз: „Сегодня первый день остатка нашей жизни“.

Лендон вспомнил, что тогда в кабинет вошел пациент. В то время он счел это благословением — он был опасно близок к тому, чтобы обнять Присциллу.

— …но все было хорошо, — говорила Нэнси. Ее голос по-прежнему звучал нетвердо, неуверенно. — Письма мамы были веселые. Она любила свою работу, много писала о докторе Майлзе… Я была рада…

— Вам нравилось в колледже, Нэнси? — спросил Лендон. — У вас было много друзей?

— Сначала да. Веселилась с подругами, ходила на свидания.

— А учеба? Вам нравились предметы?

— Да. Мне все давалось легко… кроме биологии…

Ее тон изменился — незаметно стал взволнованным.

— Биология — сложнее. Мне никогда не нравились естественные науки… Но колледж требовал… так что я взяла этот курс…

— И так вы познакомились с Карлом Хармоном.

— Да. Он… хотел помочь мне с биологией. Приглашал к себе в кабинет, и мы вместе прорабатывали материал. Он сказал, что я слишком много хожу на свидания и что я должна остановиться, иначе заболею. Он был так заботлив… даже давал мне витамины. Наверное, правильно делал… потому что я так уставала… так сильно… была такой подавленной… Я скучала по маме…

— Но вы знали, что приедете домой на Рождество.

— Да… и это было странно… вдруг все стало так плохо… Я не хотела огорчать ее… так что я не писала об этом… но, наверное, она все равно знала… Она приехала на выходные… потому что волновалась обо мне… А потом она погибла… потому что приехала повидаться со мной… Это я виновата… я виновата… — Ее голос поднялся до крика, потом перешел в рыдание.

Рэй вскочил с кресла, но Джонатан одернул его. Отблески масляной лампы играли на лице Нэнси, искаженном от боли.

— Мама! — плакала она. — Мама… пожалуйста, не умирай… живи! Мама, прошу, умоляю, живи… Ты нужна мне… мама, не умирай… мама…

Дороти отвернулась, сдерживая слезы. Неудивительно, что Нэнси обиделась на ее замечание о том, что она — вместо бабушки для Мисси и Майкла. Зачем она здесь? Никто даже не замечал ее присутствия. Будет больше пользы, если она приготовит кофе. Вдруг и Нэнси захочет пить. Еще надо снять пальто. Но она не могла. Ей было слишком холодно, слишком одиноко. Мгновение она смотрела на ковер, но узор расплывался перед глазами. Подняв голову, она встретилась с непроницаемым взглядом Джонатана Ноулза и догадалась, что он давно за ней наблюдает.

…Карл помог вам, когда ваша мама умерла. Он хорошо к вам относился? — Почему Лендон Майлз продолжает ее мучить? Какой смысл заставлять Нэнси повторно переживать и этот кошмар? Дороти встала.

— Да, — тихо ответила Нэнси — Он так хорошо ко мне относился… Он все делал…

— И вы вышли за него замуж.

— Да. Он сказал, что позаботится обо мне. А я была такая уставшая. Он очень хорошо ко мне относился…

— Нэнси, не вините себя в аварии. Это не ваша вина.

— Авария? — Голос Нэнси был задумчивый. — Авария? Но это была не авария. Не авария…

— Конечно, авария. — Голос Лендона оставался спокойным, но горло сдавило.

— Я не знаю… не знаю…

— Не волнуйтесь, потом поговорим об этом. Расскажите нам о Карле.

— Он хорошо относился ко мне…

— Вы все время это повторяете, Нэнси. Как именно относился?

— Он заботился обо мне. Я болела, ему пришлось так много делать для меня…

— Что он для вас делал, Нэнси?

— Я не хочу об этом говорить.

— Почему, Нэнси?

— Не хочу. Не хочу.

— Хорошо. Расскажите о детях. О Питере и Лизе.

— Они были такие хорошие…

— Они хорошо себя вели, вы хотите сказать?

— Они были такие хорошие… слишком хорошие…

— Нэнси, вы все время твердите «хорошо, хороший». Карл так хорошо к вам относился. И дети были хорошие. Вы, наверное, были очень счастливы.

— Счастлива? Я была такая усталая…

— Почему вы были усталой?

— Карл говорил, что я очень больна. Он так хорошо ко мне относился.

— Нэнси, вы должны рассказать. Как именно Карл к вам относился?

— Он делал все, чтобы мне стало лучше. Он хотел, чтобы мне стало лучше. Он говорил, что я должна быть хорошей девочкой.

— Чем вы болели, Нэнси?

— Так уставала… всегда так уставала… Карл помогал мне…

— Как именно помогал?

— Я не хочу об этом говорить.

— Но вы должны, Нэнси. Что делал Карл?

— Я устала… я устала сейчас…

— Хорошо, Нэнси. Отдохните несколько минут. После поговорим еще. Отдыхайте… отдыхайте…

Лендон встал. Шеф Коффин схватил его под руку и кивнул в сторону кухни. Когда они вышли из комнаты, полицейский отрывисто заговорил:

— Это ни к чему не приведет. Расспросы могут занять часы, но вы ничего не выясните. Девица обвиняет себя в смерти матери, потому что та приехала с ней повидаться. Все просто. А теперь, если вы думаете, что сможете узнать что-нибудь еще об убийстве детей Хармонов, приступайте. Иначе я буду допрашивать ее в главном управлении.

— Не торопите события, она начинает говорить… Поверьте, есть многое, чего не хочет видеть даже ее подсознание.

• Предыдущая
• 21/36
• Следующая