Крылья, ноги... главное - хвост! (СИ) - Лосева Александра Анатольевна - Страница 14

- Ты не слушай его, - маг бросил короткий взгляд в сторону избиваемого шпиона и быстро отвернулся. – Это он от злости.

- Нет, Зулин, - покачала головой Иефа. – Это он от беспомощности.

- Ты, я вижу, парень упрямый, - задумчиво произнес Стив, разглядывая опухшую морду гоблина. – Послушай, у меня возникла неплохая идея. Давай попробуем договориться.

- Со мной нельзя договориться, - невнятно прохрипел шпион.

- Да брось ты, - Стив миролюбиво ткнул пленника в плечо. – Конечно, можно. Тем более, что я отлично умею договариваться. Сделаем так: я задаю тебе вопрос, и если твой ответ меня не устраивает, ломаю тебе палец. По-моему, все честно. Ну-с, приступим. Так где, ты говоришь, находится ваше логово?

- У тролля в заднице, поспеши туда, а то опоздаешь к раздаче дерьма.

- Этот ответ меня не устраивает.

Иефа побелела, как полотно, и с ужасом глянула на мага.

- Не бойся, Иефа, он блефует, - дрожащим голосом успокоил ее Зулин.

Раздался отвратительный хруст, заглушенный истошным воплем пленника. Иефа зажала руками уши и замотала головой, бормоча себе под нос: «Не хочу, не хочу, не хочу…»

- Ну вот, начало положено, – мрачно возвестил Стив, дождавшись, когда гоблин затихнет. – Продолжим. Итак…

- Я… Я пойду осмотрюсь… - задыхаясь, пробормотала Иефа. – Вдруг еще кто-то… следит… - она неловко вскочила на ноги и рванула прочь от костра, прочь от растерянного планара, а главное – прочь от Стива, такого, каким он был сейчас. За полуэльфкой неуклюже поскакал детеныш совомедведя.

Зулин с ненавистью проводил ее взглядом. С магом творилось что-то странное. Такой простой и понятный раньше, мир вдруг превратился в клубок противоречий. Зулин зябко кутался в плащ и отчаянно жалел, что так и не смог разобраться в путанных разглагольствованиях Учителя. Теперь, когда система представлений о жизни и правилах ее эксплуатации рушилась к демонам куда-то в небытие, нелепые фразы Баламута начинали обретать какое-то подобие смысла, но Зулин гнал их прочь, гнал, потому что не хотел, не хотел, сам не зная, чего именно.

Зулин готов был проклясть Иефу за то, что она всколыхнула в нем эти жалкие, неясные всплески неуверенности. Мир делился на черное и белое, что бы там ни утверждал старикашка Мо, делился четко и неизбывно, и это было удобно, это было ясно и радостно, потому что нет ничего приятней монолита. И вот он – монолит – трещит и осыпается, плывет коварным оползнем – почему?!

Зулину было жалко гоблина. Он не собирался падать в обморок при виде крови, и его совершенно не трогали чужие мучения, и сломанные пальцы не вызывали у него отвращения, нет. Гоблин был врагом, шпионом, злом во плоти, гоблин подлежал соответствующей обработке и несомненному последующему уничтожению, но… Зулину было жалко гоблина.

Стив задавал вопросы, качал головой, ломал пальцы и с хмурым интересом наблюдал за реакцией пленника. Маг смотрел в костер и думал, что все неправильно и не соответствует. Иефа, с ее идиотски вытаращенными глазами и дрожащим «так нельзя»… Чушь! Так можно! Более того, в данной ситуации так нужно! И тем не менее…

- Давай, парень, соври еще что-нибудь. У тебя осталось еще четыре пальца на левой руке и целых десять – на ногах. А когда они закончатся, я придумаю что-нибудь еще. Мы здорово повеселимся, вот увидишь. Итак, сколько вас в отряде?

- Да пошел ты…

Хруст. Крик.

Зулин зажал уши ладонями. Стив не просто добывал информацию. Стиву нравилосьпытать пленника. И это было неправильно, потому что – почему-то Зулин был в этом абсолютно уверен – Стив был не такой. И, наверное, действительно можно было бы как-нибудь обойтись, и ясно, как день, что гоблин ничего не скажет, и его в любом случае придется убить, и уж лучше сделать это побыстрее, но дварф не торопится, совсем не торопится. Он смотрит, как пленник корчится и блюет от боли, и ни брезгливости на его лице, ни ненависти, ни злости… Он спокоен и небрежен, почти как… « Почти как я!» - вдруг осенило Зулина, и он вскочил, пораженный этой мыслью.

Однажды Зулин поймал молоденького вора на первом этаже башни Зодчего. Трясущийся бледный парнишка, по всей видимости, еще не пережил своего шестнадцатого дня рождения, и на дело явно пошел впервые. Иначе и быть не могло – опытные воры обходили башню Баламута стороной. Зулин застал мальчишку за тщетными попытками вырваться из буковых тисков старинного буфета. Тяжелые дверцы защемили незадачливому воришке пальцы. Паренек краснел, бледнел, плакал, но терпел и молчал.

- Любопытно, почему все считают, что если у мага есть буфет, то он обязательно полон столового серебра? – негромко поинтересовался Зулин, вдоволь налюбовавшись бесполезными трепыханиями вора. – Мы же не князья Тарийские. Может, мы вообще руками едим.

Парнишка подскочил на месте и повернул к планару белое от страха и мокрое от слез худое курносое лицо.

- Конечно, маги – не крестьяне, то есть они обладают большим количеством возможностей насладиться окружающим миром, если ты понимаешь, о чем я говорю, - степенно продолжил Зулин и подошел поближе. Парнишка дернулся и попятился, насколько позволял злокозненный буфет. – Мы, например, не суем руки в потенциально опасные места. Неужели так сложно сопоставить факты? Вот буфет, но он стоит не в столовой и не на кухне. Следовательно… - Зулин сделал приглашающий жест рукой в сторону вора, но тот только в ужасе втянул голову в плечи и еще больше побледнел. – Следовательно, в буфете хранится не кухонная утварь, а что-то другое, - ласково, как маленькому ребенку, объяснил планар. – Это же логично.

Воришка громко всхлипнул и опустился на колени, из последних сил сдерживаясь, чтобы не закричать. Зулин еще с минуту понаблюдал за ним, а потом с чувством глубокого удовлетворения вышел из комнаты, а через пять минут начисто забыл о юном пленнике буфета.

За обедом Мо Корте был благодушен и почти не бранился. Зулин уплетал пирог с грибами и весь засыпался крошками, и тут вспомнил об утреннем происшествии.

- Кстати, Учитель, - сказал он, с трудом проглотив большой кусок пирога. – Вот вы все время называете меня идиотом и ограниченным болваном.

- Так и есть, мой фиолетовый друг, так и есть, - любезно кивнул Мо Корте. – Ты однобок, груб, в тебе начисто отсутствует гибкость и способность адаптироваться к ситуации.

- Скажите мне, в таком случае, воровство – это зло?

- Смотря какое, - пожал плечами Баламут. – В большинстве случаев – да, зло. Например, ты – злостный грабитель, ты постоянно крадешь самое ценное, что у меня есть – мое время.

- А если бы кто-нибудь забрался к вам в башню на предмет стырить столовое серебро?

- Ты отлично знаешь, олух, что я не держу в башне столовое серебро.

- Это не важно. Просто представьте себе: кто-то залезает в окно первого этажа, подкрадывается к буфету, открывает дверцу…

- Дверца захлопывается и бедняга остается калекой на всю жизнь, - мрачно ответил Зодчий. – На мой взгляд, отрезанные пальцы – слишком суровая плата за спертую вилку или подсвечник.

- Зато этот человек никогда больше не будет воровать, а значит, зло будет ликвидировано.

- Ты полез в дебри, которые тебе совершенно недоступны. Он будет воровать. Раза в два, а то и в три больше и чаще, чем со здоровыми руками. Он будет воровать постоянно. Он будет красть радость и гордость у своей матери, жалость у прохожих, молодость у жены и будущее – у своих детей, если, конечно, они у него есть.

- А если нет?

- Значит, не будет. Значит, он уже украл у мира еще одну возможность создать гения. А все потому, что ему зачем-то понадобилась дурацкая серебряная вилка.

- Значит, его нужно убить, чтобы он не совершил этих краж. Значит, если я лишу его жизни, я спасу мир от зла.

- Да, но кто тогда спасет мир от тебя?