Избранное 2009-2012 - Рубинштейн Анна - Страница 28

Знобит, хотя на улице жара... Июньский зной кружит и жалит разум. Покончить бы с сомненьями, и разом забыть про злые вдовьи вечера.

Бессчастия ярмо мне велико, но давит и гнетёт, как по заказу. На шее узел накрепко завязан – написанной давным-давно строкой.

Стихи, так тихо брошенные мной, поводьями мне рвут сухие губы... Мой ненаглядный, нежный, нужный, любый, напуган наступившей тишиной...

Кому поведать – ведьмам? Ведунам? Кому нужны чужие боль и страхи? Но милый запах стираной рубахи "не" уберёт из слова "ненужна"...

Уйти легко. Куда труднее – быть. Немеют руки, помнящие ласку. Любимый мой, я буду быть, согласна... Лишь помоги о будущем забыть.

...я пробую не бросить пить. курить не бросить ведь сумела! журчанье мыслей а cappella – как перекличка по цепи: живой... убит... пропал... устал... "charmant, mon cher" – скрипит шарманка... чертополохи в стиле "танка" украсят тёмный пьедестал, листы лаврушки (из борща – ах, как практичны поэтессы!) вплету в венок... по ходу пьесы я выпью водки натощак и закурю, и отражусь в чужих зрачках зеркальной ведьмой... сбрелись ко мне и аз и веди, и буки тянутся к ножу... бессонный день, а ночь светла: как в доме Стивы, всё смешалось, всё началось, как просто шалость, но вдруг смутились зеркала и отказались отражать, и отражаться отказались... я жду тебя у трёх вокзалов, на трёх валетов ворожа и вспоминая вкус и цвет, и забывая стон и запах... не устою опять и залпом приму непрошенный рассвет, как валидол под языком – он растворится и залечит, и разберёт на чёт и нечет шаги по стёклам босиком...

кальян, а также алкоголь – предметы райского масштаба.

    Матвей Багров

__________________

...какой такой к чертям кальян? в колючих пальцах сигарета, как неразумности примета, как четкой логики изъян... вредна, как я сама себе, – масштабно, весело, с размахом... посыплю всё вокруг – не прахом – везувьим пеплом по судьбе... а хули ж нет? о чём страдать? о том, что в лёгких дым и сажа? говно вопрос. здесь принцип важен – меня ничем не запугать, эффекта – ноль. ведь все умрут. в конечном счёте не спасётся ни похуданья доброволец, ни на ночь кушающий Брут, ни от инфаркта убегун, ни пиво жрущий жирный рокер... все будем Там по воле рока – на Том зелёном берегу, под сенью (сень – одно из слов, что не терплю, но что же делать?) итак, под сенью обалдело, в кругу развесистых грехов, присядем мы, и закурив, затянем вой и покаянья: ах, мол, какой мы были дрянью (лишь подобрался б коллектив из тех песочниц, где "Избу" хлестала я в свои шестнадцать), и будет нам так славно, братцы, пенять друг другу на судьбу...

...кинь зажигалку – я жива, под сень (вот чёрт!) не собираюсь, я похожу ещё по краю... в руке индейская трава дымится, блядь, вплетая кайф в постылой скуки повседневность... не жду от дыма перемены, табак – как тот же гербалайф – лишь лжёт рассчётливо и зло, мол, не поправишься, не бойся... да пусть дымится папироса – я буду ставить на zero, крутить романы, хохотать, дразнить уставших толстых тёток, легко накатывать по сотке и поминать ядрёну мать... и чёрт с ним, с серым ишаком, – пускай подохнет, не заплачу. я край сама себе назначу – помадой крашенным бычком.

пустяк – Геворк

                 Анне Рубинштей – на "дымное"

какая логика, ма шер? ее ведь нет и в том, что – живы… тем паче мы насквозь фальшивы, красуясь в смертном неглиже… по сути, это и не мы, не нас готовят к погребенью… а мы, себе сейчас верны, вовсю смеемся с вышины над этой дикой пое@енью…

что толку нам от разных логик? мы – нелогичны… пурку па? на нас с укором смотрят боги: ну, набежала шантрапа…

и ведь не выпрешь снова в жизнь, чай, не мигранты-нелегалы, не скажешь: вас здесь не стояло… гораздо проще положить… что называется, забить, да-да – на все покласть с прибором… на небесах ведь, мать итить, нас всех положено любить… здесь не поклацаешь затвором…

да нам чихать на божьи страсти, и пострастней видали мы… мы ить могём принять за счастье этап до самой Колымы…

на нары сядем и закурим,

кто – табачок, а кто – косяк…

да, жизнь закончилась… вот курва!

но это, в общем-то, пустяк…

...Каренин не простил? да чёрт бы с ним... в набухших жилах старческие пальцы...

Любимой быть порыв неутолим – и "apres nous"... – обнять и не бояться, согнуться и хлестнуть, как гибкий прут, почувствовать, как сердце сатанеет... хрипя в пыли, как падшая Фру-Фру, кусать мундштук – железный, так больнее...

Бегом, рывком – на сцену? на панель? учить слова чужой и пошлой роли...

Бежать? Бежать за тридевять земель на тяжкие опасные гастроли: спектакли, закулисье, тёмный грим, суфлёры, сквозняки, судеб обноски...

Простил Каренин – да и чёрт бы с ним...

В дверях вокзала – вечер, люди, Вронский...

Товарный поезд – стук колёс и стон. Под первый – не успела. Уголь... тени...

Второй – обетованный мне – вагон... "Где я?.. Зачем?.. Прости..." – и на колени.

Совсем не больно. Вспыхнула свеча. Мигнув, потухла. Выбор невозможен.

Я так и не успела закричать. И Анна не успела.

Мы похожи.

...позволь подумать и не торопи... спешить нельзя в делах такого сорта...

потёртой позолотой ослепить, потом продать себя?.. какого чёрта...

наивность хороша в семнадцать лет... тебя бы подманить чуть раньше, летом.

теории "всё пох..." апологет, поделишься последней сигаретой?

курить бросаем? вместе? не вопрос... не выдержим – не стыдно, правда, милый?

набором слов – "жестокость, боль, курьёз" – мы предали всё то, что победили

давным-давно, в порезанных мирах, в прошедших обесцвеченных постелях...

...вкус губ, как невозвратный гонорар за считанные сладкие недели,

за точное сплетенье наших рук, за горькие украденные ласки,

за корку хлеба на чужом пиру, за радость, невозможную к огласке...

зачем-то выживаем... и живём, бравируя от нежности и горя...

нелепо разлучённые – вдвоём, героями придуманных историй...

саму себя в кромешной темноте разглядываю в камеру-обскуру

и утренней забытой тошноте так радуюсь... Господь, какая дура!

...позволь подумать и подумай сам... в гортани ком, под сердцем – знак вопроса...

ночное счастье весом в полчаса, длиною в половинку папиросы...

...и рассвет найдёт нас у дверей –

наспех заколоченного века...

        "Эта жизнь..." – Татьяна Пешкова

...пусть рассвет дождётся у двери

счастья, нами выбранного наспех...

ты гори, звезда моя, гори –

до недолгой ветреной развязки...

...выпущу к ночному роднику

стёртые в пути до крови мысли...

камни соберу в одну строку –

бусами для счёта битых истин...

...день вчерашний выпью, словно сок,