Триумф Сета - Мессадье Жеральд - Страница 47

• Предыдущая
• 47/64
• Следующая

Когда стали выступать танцовщицы, у Анкесенамон появилось ощущение, что она заложница в чужом дворце. В свои двадцать шесть лет она ощущала себя в десять раз старше.

Взгляды и поведение придворных говорили достаточно ясно: она не была больше центром притяжения взглядов. Самое большое скопление людей было вокруг Хоремхеба, нового хозяина царства и дарителя милостей.

Она и не подозревала, что Хоремхеб размышлял о том же: «Эта женщина, которая всего лишь олицетворяет мужество своих предков, настоящая хозяйка этого дома». Для всех она оставалась правительницей, символическим центром власти. Об этом свидетельствовало проявление уважения к ней со стороны высокопоставленных лиц и послов страны.

Но она к этому слишком привыкла, чтобы замечать. На протяжении всего пира она только и видела, что этого грубияна Хоремхеба, этакую муху в молоке, червяка на розе, крысу в храме. Этот человек был тучей ее неба.

А для него она была деревянной куклой на троне богов.

Таким образом, они оба ошибались, размышляя друг о друге, и из-за этого еще больше ожесточались.

После трапезы Анкесенамон ушла вместе с Мутнехмет. Она отправилась в комнату своего сына, склонилась над колыбелью и долго его рассматривала. Гладила его лицо. Вдруг она выпрямилась. Напротив стояла Мутнехмет. Им было достаточно обменяться взглядами, чтобы понять друг друга.

Хоремхеб захватывал территории.

Верховный жрец Хумос рассматривал своего именитого посетителя. У него была широкая грудь, вздымавшаяся при вдохе. Он взял кисть винограда из вазы, поставленной перед ним.

— Согласен, положение трудное, — сказал он.

Охваченный нетерпением, Хоремхеб поднялся и стал шагать взад и вперед по саду верховного жреца.

— Я попросил у нее аудиенции. Описал ей важность нашего союза для царства, используя те выражения, которые ты мне подсказал. Она меня слушала, не произнося ни слова, будто принимала меня за собаку. Я потерял терпение, бросил кубок об пол и ушел.

— Ты не прав.

Он представил эту сцену. Хоремхеб в роли робкого воздыхателя казался ему неубедительным.

Прилетела оса на запах винограда.

— Верховный жрец, я спас эту страну от катастрофы. Именно от катастрофы, ты это знаешь!

— Я это знаю.

— Продажность чиновников подтачивала ее, как черви труп осла. Враги уже выжидали, как грифы, когда можно начать терзать ее. Я справился с этим. Царица это знает. Она должна была меня считать спасителем этой страны, которую мужчины ее семьи, сначала ее недоразвитый отец, потом его мрачный преемник Сменхкара, а затем этот смешной царек Тутанхамон, ее муж, чуть не ввергли в хаос. И тот же Ай! — вскричал полководец. — Интриган, в каком состоянии он оставил страну! Провинциальные царьки только о том и мечтали, чтобы отделить свои провинции от территории короны!

Хумос, ошеломленный, смотрел на Хоремхеба.

— И теперь, кем я стал теперь? — гремел Хоремхеб. — Нищим? Верховный жрец, я пришел ей объяснить, что царство в опасности, а она меня отвергла, как будто отмахнулась от мухи! О чем она думает? Что станет регентшей, пока ее сын Хоренет не достигнет совершеннолетия? И кто тогда позаботится о могуществе страны? Кто будет командовать армиями? Кто расправится с продажными чиновниками? Кто станет воплощением власти в глазах народа? Следующий Тутанхамон?

Под дуновением легкого ветерка розы грациозно покачивали своими головками.

Хоремхеб снова сел и сделал большой глоток пива.

— Что будем делать? — спросил он.

— Полководец, я хотел бы заявить, что в этот момент смерть царицы Анкесенамон может привести страну к катастрофе.

У Хоремхеба глаза налились кровью. Да, он думал о том, чтобы устранить эту полную презрения дуру. Как верховный жрец догадался об этом?

— Большая часть населения этой страны чтит династию, — продолжил верховный жрец. — Преждевременная смерть царицы приведет лишь к тому, что у господ провинций усилится желание отделиться.

Хумос устремил на полководца тяжелый взгляд.

— И, несмотря на свою славу, ты будешь в глазах народа только узурпатором.

Узурпатор. Это слово будто парализовало Хоремхеба. Оно означало, что, если он пойдет на это, жрецы лишат его своего доверия. И он хорошо понимал, насколько тяжелы будут последствия.

— И что же тогда? — спросил он.

— Доверься богам.

Хоремхеб лишился дара речи. Военные всегда считали, что боги наделяют их силой и волей, чтобы они действовали вместо них.

— Все меняется, — возобновил разговор Хумос, срывая виноградины с кисти. — Плод на дереве созревает и падает на землю. Он гниет, и тогда земля его поглощает. Его начинают поедать черви, и вот плода уже больше нет. Боги изматывают мир. То, что должно упасть, падает. В конечном счете, все должно упасть.

Хоремхеб ничего за все это время не сказал. Конечно, последняя фраза его не успокоила. Да, все заканчивается тем, что падает, и видимо в этом крылась причина того, почему этот народ жил, готовясь к смерти. Возможно, он не понял речей своего собеседника. Однако очевидным было то, что боги измотали тутмосидов.

— В одиночку Атон не мог быть сильнее объединившихся вместе богов, — добавил Хумос.

— Но что же я должен делать? — спросил Хоремхеб. — Ожидать? Без конца ожидать?

— Что ты от этого теряешь? Ничего. У нее нет ни малейшего шанса возвратить власть.

— Но ее сын?

Верховный жрец показал жестом, что его не стоит принимать во внимание.

— Ему только год или чуть больше, — сказал он. — Неужели тебя беспокоит малолетний ребенок? Она может сделать столько детей, сколько захочет, но победу одержит более сильный.

Хоремхеб медленно усваивал сказанное. Его до сих пор раздражало то, что эта одинокая женщина морочила ему голову, ему, знаменитому полководцу Хоремхебу!

Женщин он остерегался.

Воцарившаяся во дворце тишина была тягостной.

Неужели это было вчера? Голоса и смех царевен, заполнявшие пространство дворца, и, подобные лепесткам цветов миндального дерева, которые в конце весны ветер разносит повсюду, неожиданные их вскрики, торопившие служанок и рабов, шлепавших босыми ногами, принести сироп, плод или найти безвестного виновника оплошности. Щебетание придворных дам и кормилиц утром и в конце дня; легкомысленные вскрики во время купания в ванной и благоухания, проникающие оттуда в коридор; восклицания, когда приходили портнихи вместе с новыми платьями и Хранитель благовоний, несущий сундучок с неизвестными запахами.

Анкесенамон вспомнила о любимых духах Нефернеферуры, смеси мускуса и бергамота. Она поставила сосуд с ними в ее гробницу вместе с другими подарками для покойной.

И ничего больше нет. Только слышны далекие крики перевозчиков на Ниле и коршунов в небе.

Казалось, даже лев скучает. Сати придумала развлечь его мышами. Смотритель Зверинца принес трех или четырех зверушек, которых положил возле лап животного. Но хищник посмотрел на них пренебрежительно и снизошел лишь до того, что слегка прижал одну к полу выпущенным когтем. К счастью, за этим наблюдали дворцовые кошки, и они быстро покончили с мышками, чтобы те не беспокоили льва царицы.

— Этого льва надо назвать Хоремхебом, — сказал карлик Меней.

Мутнехмет с племянницей с изумлением переглянулись. Затем они разразились безудержным смехом.

И действительно, Хоремхеб вел себя с женщинами дворца, как лев с мышами — он просто игнорировал их.

Бывало иногда, что супруги придворных чиновников приходили нанести визит царице. Та почти не ошибалась относительно цели таких посещений: проверить, какое у нее настроение, и обнаружить какое бы то ни было его изменение, о чем они непременно сообщали своим мужьям, а затем новости передавались во все концы Фив и царства. У принца Хоренета был понос. В этот раз Мутнехмет так и не появилась во время их визита. У царицы круги под глазами. Статуя царя Ая теперь установлена в Большом зале, а не в комнате царицы. И так далее. Из этих пустяков их безудержное воображение строило, без сомнения, абсурдные небылицы, поэтому Анкесенамон очень редко оставляла их на ужин, чтобы сократить до минимума глупые вымыслы.

• Предыдущая
• 47/64
• Следующая