Триумф Сета - Мессадье Жеральд - Страница 15

• Предыдущая
• 15/64
• Следующая

— У меня такое чувство, твое величество, — сказал полководец, когда слуги отошли на положенное расстояние, — что нам не будет покоя, пока Апопа не поразит копье Сета.

Последовало молчание. Анкесенамон широко открыла глаза. Снова об убийстве говорилось как о способе решения проблем царства.

— Как же взяться за это дело?

— Разве наш Апоп не отверг своей первой супруги, твоей дочери, чтобы взять другую?

— Танцовщицу, — уточнил Ай.

— Женщину легкого поведения, — заметил Нахтмин непринужденным тоном.

— Не мешало бы знать о нем побольше.

— Возможно, почтенная Мутнехмет даст нам совет относительно того, как действовать.

Анкесенамон рассматривала Нахтмина. Это был жестокий человек. Да, он смог бы зачать сильного царя.

— Мы это обсудим с Маху, — сказал Ай. — Но вернемся к главному вопросу. Ты расположен сочетаться браком с Нефернеферурой?

— Да, — ответил Нахтмин.

Вечер удался — цель была достигнута. Царица улыбнулась и удовлетворенно кивнула.

— Этим вечером к нам на ужин придет командующий армией Нахтмин, — сказала Анкесенамон. — Разумеется, ты будешь присутствовать на ужине и станешь любезничать с ним.

Сидя перед нею на террасе, Нефернеферура упрямо хранила молчание.

— Я не хочу, — наконец произнесла она.

— Никто не спрашивает о твоем желании. Это — твоя обязанность. Недавно я тебе об этом говорила.

Анкесенамон мрачно наблюдала за своей сестрой; она замечала у нее те же отвратительные черты характера, что и у Мекетатон: деспотизм, упрямство, чрезмерное самомнение, высокомерие. Ей пришло в голову, что у нее все было по-другому: она встретила Пасара, у них одновременно пробудилась чувственность, они полюбили друг друга. Удовольствия тела были как роса для иссохшей души; как только ночь призывала жасмин источать аромат, душа раскрывалась, таяла, оживала. Она устремила на сестру взгляд ястреба. Да нет, тайного любовника у Нефернеферуры не было. Суховатые губы, ломкая жесткость в осанке свидетельствовали о том, что она девственница.

— Я неважно себя чувствую, поэтому не хочу видеть людей, — возразила Нефернеферура.

— Ты всегда готова болтать о пустяках, тогда ты чувствуешь себя прекрасно. Мне все равно, кто тебя притащит на ужин, будь то мои придворные дамы, слуги или даже стражники. Ты знаешь, что я не шучу.

— Я не понимаю, почему ты хочешь, чтобы я вышла замуж за чужого мне человека.

— Потому что это в интересах династии.

На этот раз Нефернеферура не стала заявлять, что ей плевать на династию.

— Пусть Нефернеруатон выходит замуж вместо меня.

— Вы обе выйдете замуж. Ты увидишь, какое это утешение в жизни — иметь рядом мужчину, который сжимает тебя ночью в объятиях. Когда-нибудь ты чувствовала влечение к мужчине?

Нефернеферура посмотрела на нее так, как если бы она произнесла невероятную глупость.

— Да, я знаю, — сухо сказала Анкесенамон, — что ты развлекаешься с рабами.

Вновь оскорбленный взгляд.

— Я не хочу, чтобы ты стала старой девой. Тебе скоро двадцать лет. Уже пять лет назад ты должна была выйти замуж. Весь двор обсуждает вопрос: нет ли у тебя физических изъянов.

Удар попал в цель. Нефернеферура подскочила и бросила на сестру возмущенный взгляд. Ее самолюбие было задето, а проблемы полов ее не очень занимали.

— Ты это только что придумала.

— Я ничего не придумала. Супруга городского головы Фив думает, что у тебя какое-то врожденное уродство.

— Ах эта старая сова! Больше я не буду с ней здороваться!

— Сплетен от этого не станет меньше. Накануне жители Ахмима спрашивали у Ая, почему им не сообщили о твоих похоронах и по какой причине ты умерла.

Нефернеферура испустила ужасающий крик.

— Ты подрываешь наш авторитет, — с осуждением заявила Анкесенамон.

— Потому что я не хочу раздвинуть ноги перед мужчиной? — прокричала Нефернеферура.

— Как грубо! Нет, как грубо! Где ты воспитывалась? Со свинопасами? Ты полагаешь, что отношения с мужчиной сводятся только к этому? Тогда у тебя сердце из камня и влагалище из старого папируса! Люди правы. Ты испорченная. Но у тебя нет выбора. Ты выйдешь замуж за Нахтмина.

Нефернеферура бросила на нее полный ненависти взгляд.

— Пойди отдохни, — сказала Анкесенамон. — Я хочу, чтобы вечером ты хорошо выглядела. Я пришлю свою Хранительницу гардероба, она тебя оденет и подрумянит лицо.

Несмотря на то что в Большом зале дворца звучала музыка, танцовщицы развлекали приглашенных и не стихал гул голосов около сотни гостей, ужин в честь бракосочетания царевны проходил в тоскливой обстановке.

Нефернеферура, очаровательная, наряженная как статуя Осириса во время праздника, казалась бесчувственной. Она не могла связать и двух слов. Нахтмин же сиял. С подведенными глазами, в блестящем парике он оживленно отвечал на поздравления глав ведомств, своих первых помощников, представителей знати и их супруг и, вполне осознавая, что не мил своей супруге, время от времени склонялся к ней, чтобы прошептать что-нибудь приятное.

Сидя напротив них, Ай и Анкесенамон, как ястребы за добычей, следили за каждым жестом молодой супруги.

— Как обижена! — сердито шептал Ай царице. — Как будто ее тащат на казнь!

— Самое ужасное будет происходить в постели, — холодно заметила Анкесенамон, и царь хохотнул.

Праздник в честь бракосочетания царевны длился неделю.

Для брачной ночи был подготовлен небольшой дворец в северной части Фив.

Перед началом ужина накануне брачной ночи, на котором присутствовали высокопоставленные особы, в том числе Усермон, Майя, Маху, Пентью, оба сына Ая, Себатон и Сагор, и их супруги, Анкесенамон отвела Нахтмина в сторону.

— Моя сестра по духу — старая дева.

Он лукаво посмотрел на нее.

— Я это заметил, твое величество, она не удостоила меня ни одним многообещающим взглядом.

— Вас будет сопровождать одна рабыня.

Нахтмин казался удивленным.

— Это я отдала такой приказ.

Удивление жениха росло.

— Прежде чем идти в спальню к молодой жене, пошли туда рабыню. Она знает, что делать.

Нахтмин не мог сдержать короткого смешка.

— Когда молодая куропатка созреет, ты насадишь ее на вертел и приготовишь кушанье. Сделав дело, не позволяй ей подмываться до следующего утра. И надо будет усилить наблюдение за тем, чтобы она не пользовалась средствами, предупреждающими беременность.

Последовало молчание. Полководец потерял дар речи.

— Не забывай, полководец, главная цель — ребенок.

— Да, твое величество.

— Не подведи нас.

— Да, твое величество.

Раздавшиеся звуки цистр и флейт прервали их разговор. Появились танцовщицы. Анкесенамон присоединилась к Аю, а Нахтмин подошел к своей новой супруге. Царица бросила взгляд на сестру. То же похоронное выражение лица. Другая сестра, Нефернеруатон-Ташери, от которой не отходили две придворные дамы, была неподвижной как статуя.

«Очевидно, ты размышляешь о том, когда придет твоя очередь. Очень скоро, моя перепелка! Очень скоро», — подумала Анкесенамон.

Затем она бросила заговорщический взгляд на Итшана, который сиял почти так же, как и Ай. Наконец она повернулась, чтобы спросить взглядом Сати все ли в порядке, и увидела ее улыбающейся.

Придворные дамы и гости шептались по поводу пополневшей фигуры Анкесенамон.

Она была беременна.

С благословения богини Туерис, покровительницы беременных и рожениц, чуть меньше чем через месяц во дворце предполагалось отметить два счастливых события.

Время было подходящим: начинался второй год правления царя.

По прошествии двух недель, в начале сезона Сева, вышел царский рескрипт, согласно которому его величество царь Ай признавал полководца Нахтмина своим сыном и преемником.

Полководец и его супруга как раз возвратились из путешествия.

• Предыдущая
• 15/64
• Следующая