Маски Тутанхамона - Мессадье Жеральд - Страница 43

• Предыдущая
• 43/68
• Следующая

Собственно, это и было целью беседы. Уабмерут так и предполагал.

— Это венец богов, — напомнил верховный жрец. — В первую очередь им отмечен Геб.

— Это — правило, — согласился писец.

— Я насчитал восемь изображений царя, увенчанного венцом атеф.

— Но именно царь этого потребовал.

«Мальчик тринадцати лет отроду возомнил себя богом, — подумал Хумос. — Он заражен той же манией величия, что и его брат Эхнатон. В сравнении с ним Сменхкара был олицетворением скромности! И кому достанет смелости напомнить ему о приличиях?» Хумос вздохнул.

— Ты ему сказал о несоответствии?

— Я не знал, как это сделать, верховный жрец. На моих эскизах для триады была только корона. Он лично все исправил и снова нарисовал венец атеф. Более того, — продолжил Уабмерут, — на рисунке, который скульптор предложил для триады, были изображены бог Амон и богиня Мут, возлагающие руки на плечи царя. Царь этот вариант отклонил и навязал композицию, которую мы потом увидели.

— Она непочтительна, — сказал Хумос. — Будто это царь увлекает за собой богов.

— Царь также потребовал от скульптора, чтобы тот сделал лицо бога, насколько возможно, похожим на свое.

Отвага уже граничила с кощунством.

— Надо будет тверже настаивать на соблюдении правил, — заявил Хумос. — Эти скульптуры предназначены для прославления богов, а не только царской персоны.

— Тогда в Мемфис должна быть направлена соответствующая инструкция, — сказал Уабмерут. — Царь забрал с собой чертежи статуй и барельефов, которые были выполнены для него здесь.

— Мы рискуем обнаружить множество венцов атеф в Мемфисе и прилегающей местности.

— Возможно, ты мог бы обратить внимание верховного жреца Нефертепа на это. Хотя у его величества очень сильное желание украсить свои изображения венцом.

Да, царь отличался упорством. Озабоченный Хумос взялся руками за голову.

— Тогда надо будет привлечь внимание регента к этому вопросу, — сказал Уабмерут.

На повороте аллеи оба мужчины встретили Уджбуто, писца-садовника, который держал в руках стебель мяты. Он почтительно склонился перед верховным жрецом и задумчиво ему улыбнулся. Затем он стал покорно ждать.

— Что ты думаешь о новых статуях, которые украшают наши храмы? — спросил у него Хумос.

— Что они великолепны, верховный жрец, и свидетельствуют о возвращении нашего культа. Особенно заметен прилив набожности у его величества, нашего царя.

Фраза была подобрана довольно искусно, и Хумос это оценил. Ему было известно о проницательности Уджбуто. Он внимательно посмотрел на писца-садовника и увидел, что его губ коснулась легкая улыбка. Уабмерут тоже украдкой улыбнулся. Все трое думали об одном и том же, но не произносили этого вслух.

— Разве это не восхитительно, что черты повелителя Двух Земель будут узнаваемы в облике Хонсу? — заговорил наконец Уджбуто. — Вплоть до венца атеф.

Трое мужчин обменялись понимающими взглядами.

— Изучая растения… — начал Уджбуто.

Но он не закончил фразы, опасаясь показаться непочтительным.

— Изучая растения… — повторил Хумос.

— Изучая растения, верховный жрец, я заметил, что когда росток из семени получился с изъяном, то случается, что все семена этого стручка также дают неполноценные ростки.

О том, что проблемы Тутанхамона имели те же самые причины, что и у Эхнатона, нельзя было лучше сказать.

Хумос жестом выразил нетерпение.

— Уабмерут прав. Надо уведомить об этом регента.

На горизонте определенно стало видно скопление облаков, как это часто бывает в начале сезона Паводка. Впрочем, сразу за ним наступит сезон Жатвы.

Приехав в свои покои во дворце Мемфиса, Анкесенамон была изумлена: передвигаться было почти невозможно, так как комнаты были переполнены движимым имуществом и статуями. Кресла, столы, сундуки, занавеси, шкуры пантер, статуи золотые, деревянные, каменные, которые, впрочем, почти все представляли Тутанхамона в облике Осириса, Хонсу, Пта.

Она отметила, что ни одна статуя не была сделана по ее подобию. Но она и не была богиней.

И, несмотря на то что покои были просторными, не нашлось места даже для сундуков, привезенных из Фив. Сати держала руку на крышке корзины с кобрами, так как суета их взбудоражила, и заливалась безудержным смехом. Первая придворная дама не удержалась от улыбки. Хранительница гардероба растерялась. Другие также были озадачены таким скоплением вещей, которых хватило бы на два или три дворца.

— Но это — мебельный склад!

— Где царь? — вскричала Анкесенамон.

Первая придворная дама отправилась на поиски Уадха Менеха, который доставил их в царские покои.

Три младшие царевны и кормилицы расположились на террасах, с которых открывался вид на Великую Реку. Они ждали, когда разрешатся затруднения, вызванные загромождением помещений. Анкесенамон рассматривала имущество. Это были незнакомые вещи. Такого великолепия она никогда еще не видела, даже в Ахетатоне, где Эхнатон сосредоточил несметные богатства. Чего стоили только эбеновое дерево, инкрустированное слоновой костью, отделанный золотом и серебром кедр, художественные обивки электрумом или золотом, белоснежные вазы и лампы красивой формы, головы и лапы льва, буйвола и бегемота, высеченные где только было возможно — в изголовье ложа, на подлокотниках кресел, на ножках мебели… Спинки и подлокотники четырех кресел были украшены золотом, поделочными камнями и бисером различных цветов: там были изображены царь и царица, которая протягивала супругу цветок лотоса, а еще царь на охоте, поражающий копьем крокодила. Чистой воды вымысел: именно царь преподнес ей как-то, причем единственный раз, цветы лотоса. Что же касается сцен охоты… Она пожала плечами.

Она вспомнила о барельефах и красивых вещах, которые ее отец размещал во дворцах и храмах в то время, когда жил отшельником в своем доме, отдельно от Нефертити, и давным-давно уже не ходил на охоту.

Появился сконфуженный Уадх Менех: царь уехал на рассвете на освящение храма Пта и возвратится только вечером.

«Наверняка снова венцы атеф», — подумала Анкесенамон.

Первый придворный заявил, что как только его величество возвратится, он сразу же ему сообщит о прибытии царицы и царевен.

— А пока, — сказала Анкесенамон, — пришли нам слуг, пусть вынесут мебель, чтобы мы смогли устроиться.

— Вынесут мебель? — повторил придворный встревоженно. — Но эти сокровища по приказу его величества были изготовлены лучшими ремесленниками Мемфиса и теми, которых ему послал из Куша наместник…

— Это замечательно. Но я не могу все это хранить в своих покоях.

Удрученный Уадх Менех повиновался. Прибыли слуги и начали сносить мебель в большой центральный зал. Анкесенамон оставила только статую царя на лодке с копьем в руках, готового поразить какое-то чудовище. Затем она решила что-нибудь съесть и немного отдохнуть.

Слуги принесли салаты, жареное белое мясо домашней птицы, хлебцы, фрукты.

В то время, когда Анкесенамон вместе с Сати собиралась перенести угощение на террасу, раздались взволнованные крики.

В комнату, смежную с комнатой царицы, где Хранительница гардероба развешивала вещи ее величества, вбежал лев и стал с удивлением всех рассматривать. Полумертвая от страха, Хранительница гардероба стала оседать, и ее подхватил один из слуг. Хищник обнюхивал вещи и внимательно смотрел на кормилиц, примчавшихся на крики и замерших от испуга. Следом за львом появился леопард, так же пренебрежительно поглядывая вокруг. Оба зверя прошли в комнату Анкесенамон. Сати застыла, не сводя глаз с корзины кобр. Глаза царицы расширились.

«Новые чудачества», — подумала она. Если эти хищники гуляли на свободе, значит, им в еду добавляли мак, чтобы ослабить их агрессивность.

Кормилицы, придворная дама, Хранительница гардероба в ужасе наблюдали за дверью в соседнюю комнату, не зная, как царица Тау встретит двух хищников.

Но откуда они появились?

• Предыдущая
• 43/68
• Следующая