Гнев Нефертити - Мессадье Жеральд - Страница 54

• Предыдущая
• 54/73
• Следующая

При дневном свете позолоченная статуя бога сверкала, переливались драгоценные камни, которыми была украшена статуя. Отблески священного огня у ног как бы оживляли ее.

Но великий жрец должен был успокоить потревоженного бога.

— Я тот, кто поднимается к богам. Я пришел не уничтожить бога, а исполнить его волю, — произнес он перед распахнутой дверью.

Служители культа придерживали створки дверей, а Хумос вошел в наос.

— Земная печать сорвана, небесная вода укрощена, взойди на свой великий трон, Амон-Ра, повелитель Карнака! Твоя корона сияет величием твоего могущества. Ты прекрасен, повелитель Карнака и вселенной!

После этих слов он надел маску Амона.

Второй жрец надел маску Хоруса с горбатым клювом.

Третий — маску Сета с вытянутой мордой.

Хорус, наклонившись к подножию божества, взял корону Верхней Земли, а Сет — Нижней Земли. Держа короны в вытянутых руках, они торжественно спустились по ступенькам. Сзади шел Амон-Ра. Они взошли на пьедестал. Сменхкара встал.

— Прими наследство твоего отца Осириса, Эхнеферура, — прогремел голос Хоруса.

— Я принимаю душу моего отца Амона-Ра. Крыло Нехбет охраняет меня, кольца Уаджет охраняют меня. Душа моего отца Амона-Ра вселяется в меня.

Хорус возложил корону Верхней Земли на голову Сменхкары, а Сет возложил сверху корону Нижней Земли. Хорус протянул ему скипетр, а Сет — цеп. Амон ему сказал:

— Я повелеваю тебе, Эхнеферура, стать царем Юга и Севера и взойти на трон Амона, как вечное солнце. Властелин корон дает тебе жизнь, постоянство, силу, вечную, как солнце.

— Дух Амона во мне, — произнес Сменхкара, — сердце Амона во мне, его рука поддерживает мою, его нога управляет моей.

Он направился к наосу. Теперь все могли видеть ритуальный хвост пантеры, прикрепленный к его поясу. Сменхкара стал на колени и поднял руки.

Заиграли лютни и лиры.

— Фараон Эхнеферура пришел к тебе, — начал жрец. — О бог всех богов пантеона Двух Земель, бог, правящий рукой своей, Амон-Ра, повелитель Двух Перьев, возвеличенный коронами на твоей голове, царь среди богов внутри Апиту, статуя Амона возвышает твое имя, Амон, господствующий более, чем над богами…

Сменхкара встал. Меритатон подошла, протягивая ему кадило. Жрецы положили жертвоприношения на стол, а один из них зажег огонь. Сменхкара бросил в него жертвоприношения.

Ему подали чашу с вином. Он выпил.

— Радуйтесь, жители страны! — провозгласил Амон. — Настали счастливые времена. Появился хозяин всех земель. Река поднимется высоко, дни будут долгими, ночь будет наступать в свое время, луна будет регулярно возвращаться…

Существование царя было залогом гармонии в мире.

Амон сошел с пьедестала и прошел через зал. Все расступались, давая ему дорогу.

За ним последовали Сет и Хорус.

Вслед за ними шел фараон.

Он делал символический круг по храму Амона, как бы обходя свои владения.

За жрецами и фараоном следовали поэты, распевающие гимны под аккомпанемент музыкантов.

Фараон вернулся на свое место в сопровождении тех же богов и сел на трон.

Он больше не был Сменхкарой — он был Эхнеферурой. Он был солнцеподобным. Он был божеством.

По его обнаженному торсу струился пот.

На золотом обелиске, возведенном его отцом, было пять часов после полудня. Церемония длилась пять часов.

Склонившись до самого пола, Тхуту пришел спросить, не хочет ли царь отдохнуть.

Сменхкара согласился. Царь и царица встали. Перед ними шли советник и Первый распорядитель. Конюх подвел царя к белой лошади с золотой попоной и помог ему сесть.

Царица села в свои носилки. Придворные последовали ее примеру.

Анхесенпаатон онемела от восхищения и изумления. Глазами она искала Пасара. Он стоял в толпе и не решался подойти из-за избытка эмоций.

Так же как и Неферхеру, испытывавший что-то похожее на страх.

Ужин, организованный Уадхом Менехом по приказу царя, не принес ни малейшего удовлетворения ни Сменхкаре, ни Меритатон. Лица их, согласно протоколу, представляли собой застывшие маски, на которые все восхищенно смотрели, ничуть не смущаясь.

Ночь, сошедшая на землю, не принесла спокойствия.

Придворные чувствовали себя не лучше. Они приехали в Фивы лишь пять дней назад, размещение во дворце еще не было завершено. Царил полный хаос. Поговаривали, что, уезжая из Ахетатона, переселенцы оставили там свои души. Все здесь было непривычным, например, терраса или купальная комната располагались совсем не там, где их ожидали найти. Выражения многих лиц изменились. Даже запахи в обновленных помещениях были чужими.

Несомненно, у каждого места есть своя душа, и она властно управляет владельцем этого места.

Сразу после приезда всем стало не хватать больших садов Ахетатона, раскинувшихся на берегах реки, и нежного вечернего бриза. Дворец в Фивах был построен вдали от воды, днем на него обрушивались испепеляющие солнечные лучи, а за целый день камни вбирали жару, отдавая ее ночью. Короче говоря, это было настоящее пекло. В стенах имелись маленькие окошки, причем на самом верху. Они служили только для освещения помещений и не давали жаре проникать внутрь. Безусловно, это было мудрое решение, но вечерняя прохлада тоже через них не проникала. Перед сном нужно было устраивать сквозняки, чтобы освежить воздух в комнатах. Спать приходилось с распахнутыми дверями.

На следующий день после коронации вспотевшие монархи поспешили в купальни, чтобы освежиться. Сменхкару беспокоило состояние Тутанхатона, который буквально варился первую половину ночи в своей комнате, прежде чем Первый слуга посоветовал перенести его ложе в Зал для приемов на первом этаже, где было прохладнее. Сменхкара решил отдать Тутанхатону временно две комнаты писарей, примыкающие к этому залу.

Он спрашивал себя, как могли его отец Аменофис Третий и его жена Тиу выносить эту парилку. Правда, Аменофис болел в последние годы своего правления. Что же касается Тиу, она хорошо переносила жару и даже чувствовала в самое пекло прилив жизненной энергии, которая в ней уже угасала.

Сменхкара понял, как мудро поступил Эхнатон при строительстве Ахетатона: все дворцы там были возведены на берегу реки, все здания имели большие террасы, их окружали сады.

Несмотря на свою божественную сущность, Эхнеферура страдал от жары так же, как и последний из рабов.

Теснота была еще одним неудобством, усугублявшим зной Верхней Земли. Основная часть этого дворца была построена усопшей царицей Тиу, женой Аменофиса Третьего, и служила домом для царской семьи. В каждое помещение можно было попасть в любой момент. Так, в комнатах Меритатон было слышно, как суетятся кормилицы, поскольку они расположились в комнатах, смежных с покоями царевен. По этой же причине кормилицы были лишены возможности поболтать и посплетничать, чем занимались почти все время. Что же касается покоев Сменхкары, расположенных в восточной части здания, с самого утра они наполнялись шумом, доносящимся из кабинетов чиновников, стуком колес тележек поставщиков, ревом ослов и криками стражников.

Здесь было совсем не так спокойно и уютно, как в трех дворцах Ахетатона: в Царском дворце, Дворце царевен и Царском доме, построенных отдельно.

Особенно ужасным было то, что личной жизни как таковой у новых жильцов не было.

Кроме как в Ахетатоне, нигде больше не было садов, в которых устраивались ночные свидания, не было подземных ходов, позволяющих незаметно проникать в разные комнаты; а здания, в которых трудились чиновники, прилегали к дворцовым постройкам.

Меритатон виделась с Неферхеру всего лишь несколько минут в присутствии нового управляющего, когда тот пришел узнать, где будет находиться комната с ароматическими средствами. Но это пока не было определено, еще даже не закончили распаковывать все вещи, привезенные из Ахетатона. А должны были привезти еще. Она знала только, что новый Хранитель духов жил в общих комнатах над пивоварней, пекарней и кухнями, так же как и все придворные служащие. Ночью она бы туда точно не пошла. Она вызвала его на следующий день, когда установка гардероба, потребовавшая немало усилий, была завершена.

• Предыдущая
• 54/73
• Следующая