Негодяй в моих мечтах - Брэдли Селеста - Страница 43

Он никогда не причинит ей вреда. Никогда.

Так что обнаружить его рядом в темноте было не столько страшным, сколько необычным. Почему он здесь? Кресло его было обращено к окну, и значит, он вовсе не стремился смотреть на нее спящую.

Ее гордость зашевелилась. А собственно, почему он не смотрит, как она спит?

Она села на постели и резко прошептала:

– Почему ты здесь? Неужели ты не можешь доверить ее мне даже на одну ночь?

Рука на подлокотнике сжалась в кулак. Он медленно, устало поднялся на ноги.

Глядя на это, она немного отодвинулась от края постели, натянула на грудь простыню, что было довольно глупо, так как он уже не раз видел ее грудь, но об этом она думать не станет! Простыня вроде как делала ее менее уязвимой.

Затем он повернулся к ней, и у Лорел перехватило дыхание при виде горечи на осунувшемся красивом лице. Сердце пронзила острая боль.

– В чем дело? – прошептала она, забыв о настороженности. – Скажи мне.

– Я… – Он провел рукой по лицу. – Я не могу… я не осмеливаюсь заснуть.

Кошмары. Сны, которые были не снами, а воспоминаниями, ее рука импульсивно поднялась… потянулась к нему. Лорел с тревогой поглядела на свою руку. Что она творит?

Он не должен страдать один, погружаясь в эти воспоминания.

Он посмотрел на ее руку. Непонимающе, словно не смел поверить, что это правда. Он не двинулся к ней, отчего она лишь раскрыла ладонь, призывая его приблизиться.

«Я не хочу, чтобы он приближался. Я не могу видеть, как он страдает в одиночестве».

Он сделал один-единственный шаг вперед, и половица скрипнула под его тяжестью. Он вел себя как дикое пугливое животное, сильное, но нерешительное, ласковое и ранимое существо, неуверенное в том, как его примут.

Она не убирала протянутую руку, теперь более уверенная в том, что делает. Ей нечего было терять. В этот вечер в ней родилась благодарность к нему. Сегодня он подарил ей Мелоди. Он берег Мелоди и разыскивал ее мать, только ошибся в своих расчетах. Ее все равно бесило, что он считал, будто в постели с ним была Амариллис, однако Лорел должна была признаться, что за последние дни ее обида на это как-то смягчилась.

Джек смотрел на тонкую белую руку, светящуюся в лунном свете каким-то призрачным блеском. Она была маленькой и хрупкой, такой слабой, таким бесполезным оружием в окружающем его темном и кровавом мире.

Но это была его спасительная нить. Его последняя и лучшая надежда.

Его рука шевельнулась.

Он с удивлением понял, что его тело по собственной воле движется сквозь пустоту, сквозь пространство, сквозь годы одиночества и мрачного отчаяния, чтобы коснуться…

Ее тонкие пальцы обхватили его пальцы, согрели его ледяную кожу, поначалу очень бережно, только слегка касаясь, только придерживая…

Но затем она начала его притягивать.

Она тянула его к себе, понемножку, нерешительный шаг за неуверенным шагом, пока его колени не дотронулись до постели. Тогда она выпустила его руку и похлопала ладонью по матрасу со стороны спящей Мелоди. Как сомнамбула, он опустился на этот матрас, улегся поверх покрывал, медленно позволил голове пристроиться на свободной части подушки Мелоди.

Лорел строго и неулыбчиво смотрела на него, потом заложила за ухо темный локон и задумчиво проговорила:

– Ты можешь не спать, но должен отдохнуть.

Потом она снова улеглась, обвив своим телом Мелоди, и закрыла глаза.

А для Джека этот чердак быстро превратился в тайный маленький мир, где время и прошлое больше не давили на него всем весом. С Лорел, как и с Мелоди, он чувствовал себя живым. Он мог разговаривать, и думать, и чувствовать, как не мог многие годы. Находясь с ней рядом, он мог дышать.

«Когда я с ней, я настоящий, я живой».

Если бы только он смог каким-то образом вернуть себе ее доверие. Он едва осмеливался думать об этом, но надежда, мысль об этом не покидала его. Она брезжила на горизонте его сознания, как долгожданный восход. Всего на расстоянии волоска от него находилось будущее, полное таких теплых и сладостных возможностей, – будущее, содержавшее все, о чем он только мог мечтать. Джек долго лежал тихо, прислушиваясь к ровному дыханию Лорел, переходя от бодрствования к дремоте. Нет, он не станет спать. Не станет подвергать Лорел и Мелоди своим кошмарам. Но все равно лежать рядом с ними было прекрасно. И сон ему вовсе не нужен!

Однако он заснул. Глубоко и беспечно, безо всяких сновидений.

– Джек, Джек! Подожди. Я хочу пойти гулять с тобой! Лорел подхватила юбки и побежала по дорожке, в конце которой остановился Джек, поджидая ее. Она задохнулась, поравнявшись с ним, но лишь отбросила с лица растрепавшиеся волосы и радостно улыбнулась ему. Интересно, обратил ли он внимание, что они распущены, а не заплетены в косы? Заметил ли он, как существенно выросла ее грудь, что так великолепно подчеркивали ее новые платья? Сознавал ли он вообще, что, пока был на войне, ей исполнилось семнадцать лет и теперь она вполне готова, принимать ухаживания… но только от него, и… – Разве тебе не хочется пойти пострелять с папой и другими гостями?

Джек отвел глаза.

– Мне не хочется слушать ружейные выстрелы.

– О-о! Мне они тоже не по душе. – Лорел пошла с ним в ногу, только иногда чуть делая пробежку из-за того, что его длинные ноги шагали шире. Время от времени она украдкой бросала взгляд на его узкое лицо. Он теперь был таким худым и осунувшимся. Джек лишь недавно вернулся в Англию, и хотя мама с излишней навязчивостью угощала его за столом – «Ешьте, пожалуйста, милорд, а то вы совсем истаяли», – Лорел считала, что он похож на грустного ангела.

Они и раньше прогуливались вместе, но тогда эти моменты были полны смеха и поддразниваний. Джек любил угрожать ей разными насекомыми, а она вдруг выяснила, что он не выносит пауков. Они разговаривали о книгах, пьесах и музыке. Лорел призналась, что мечтает посетить оперу в «Ковент-Гардене». Джек признался, что находит оперу весьма отдохновительным зрелищем и что она прекрасно помогает доспать недоспанные часы.

Теперь они прогуливались молча, как будто гуляли каждый поодиночке, хотя Джек время от времени укорачивал шаг, чтобы она могла его нагнать.

Они подошли к пешеходному мостику через реку и увидели, что недавний грозовой ливень смыл несколько средних его планок. Джек тут же повернул назад, но Лорел уже несколько дней пыталась заслужить его внимание и теперь не хотела позволить их прогулке окончиться так скоро.

– Ох, Джек, пойдем дальше. Все не так плохо. Мы можем просто перескочить через недостающие досочки.

Она знала, что он скорее последует за ней, чем бросит в рискованной ситуации. Однако, дойдя до середины мостика, она обнаружила, что дело обстоит хуже, чем она предполагала. Не хватало планок на добрых шесть футов, и образовавшуюся дыру перекрывали только узкие длинные бревнышки. Они были всего в несколько дюймов шириной и позеленели от мха и гнили.

– Что ж, это объясняет, почему гвозди в них не держатся, – жизнерадостно промолвила Лорел. – Я перейду первая. Ладно?

По-видимому, только опасность могла вывести Джека из его поникшего состояния, потому что он настойчиво схватил ее за руку:

– Нет, Ежевичка! Это небезопасно. Даже не пытайся делать это.

Почувствовав прикосновение его руки к своей, услышав старое любимое прозвище, Лорел даже глаза прикрыла от удовольствия. С тех пор как вернулся, Джек ни разу так ее не называл. Ободренная развитием их отношений, Лорел бросила ему проказливую улыбку.

– Поймай меня, если сможешь!

Первые несколько шагов по мостику дались ей на удивление легко. Но затем она слегка покачнулась, хотя продолжала храбро идти вперед. Вот она уже почти перешла…

И тут, в двух шагах от другого берега, она, повернувшись, чтобы торжествующе улыбнуться Джеку, потеряла равновесие. С отчаянным воплем она проскользнула между узкими бревнышками и свалилась в набухшую от дождя реку. «Как глупо! Какая дурацкая идея! Теперь я умру и даже не успею сказать, как его люблю».