Сад Рамы - Кларк Артур Чарльз - Страница 72

• Предыдущая
• 72/108
• Следующая

— Возможно, — Николь кокетливо улыбнулась. — Во всяком случае, можно попробовать. Первое слушание у меня назначено на десять часов.

Курс Эпонины в колледже Сентрал-Сити назывался просто «Искусство и литература». Он охватывал многие аспекты культуры, которую колонисты, по крайней мере временно, оставили позади. В своих лекциях Эпонина использовала обширный и эклектичный набор источников, поощряя стремление студентов самостоятельно обращаться к тем конкретным областям, которые казались им интересными. Она всегда пользовалась учебными планами и конспектом, но при этом принадлежала к числу тех преподавателей, что корректируют изложение в каждой аудитории в соответствии с интересами студентов.

Сама Эпонина считала «Отверженных» Виктора Гюго величайшим романом в истории, а художника-импрессиониста XIX века Огюста Ренуара, уроженца ее родного города Лиможа, ценила выше всех живописцев Земли. Она включила творчество обоих своих соотечественников в лекционный курс, но тщательно скорректировала весь остальной материал, чтобы достаточно объективно охарактеризовать прочие нации и культуры.

Поскольку биоты-Кавабаты помогали ей каждый год, вполне естественно было обратиться к произведениям настоящего Кавабаты. Его повести «Тысячекрылый журавль» и «Снежная страна» послужили примерами японской литературы. Три недели, отведенные поэзии, охватили диапазон от Фроста до Рильке и далее до Омара Хайяма. Однако в основном поэтический фокус был обращен к Бените Гарсиа, не только потому, что биоты-Гарсиа повсюду присутствовали в Новом Эдеме, но и по той причине, что жизнь и поэзия Бениты завораживали молодых людей.

В тот год, когда Эпонине пришлось надеть на рукав красную повязку, раз уж в ее крови обнаружились антитела вируса RV-41, в ее классе осталось только одиннадцать учащихся. Результаты теста поставили администрацию колледжа перед трудной проблемой. Хотя директор с отвагой отражал усилия энергичной группы родителей, по большей части живших в Хаконе и требовавших «убрать» Эпонину из колледжа, тем не менее и он, и его сотрудники в известной мере подчинились поднявшейся в колонии истерии, сделав курс Эпонины факультативным. В результате число слушателей намного уменьшилось по сравнению с предыдущими двумя годами.

Элли Уэйкфилд была любимой студенткой Эпонины. Невзирая на огромные пробелы в знаниях молодой девушки (сказывались проведенные во сне годы во время путешествия от Узла к Солнечной системе), ее природный ум и жажда познаний часто радовали Эпонину. Она нередко просила Элли выполнить какое-нибудь специальное задание. И в то утро, когда класс обратился к творчеству Бениты Гарсиа, — в то самое, когда Ричард Уэйкфилд обсуждал с дочерью свое беспокойство о последствиях вмешательства в погоду, — Эпонина попросила Элли прочитать наизусть любое стихотворение из первого сборника Бениты Гарсиа «Сны мексиканской девушки», выпущенного до того, как ей исполнилось двадцать. Но прежде чем Элли начала читать, Эпонина попыталась воспламенить воображение молодых людей короткой лекцией о жизни Бениты.

— Истинная Бенита Гарсиа была одной из самых удивительных женщин, когда-либо живших на свете, — проговорила Эпонина, кивнув в сторону безразличного биота-Гарсиа, помогавшего ей в ходе обучения. — Поэтесса, космонавт, политик, мистик… вся история того времени отразилась в ее жизни, и эта судьба может вдохновить любого.

— Отец Бениты владел крупным поместьем в мексиканском штате Юкатан, расположенным далеко от художественного и политического центра страны. И единственная дочь Бенита (ее мать, индеанка-майя, была много моложе мужа) большую часть своего детства провела на семейной плантации возле таинственных руин Ушмаля. Маленькой девочкой Бенита часто играла среди пирамид и сооружений тысячелетнего церемониального центра.

— Она всегда была талантливой ученицей, но своим воображением и пылом воистину выделялась среди прочих. Первое свое стихотворение Бенита написала лет в девять или десять, а к пятнадцати годам, когда девушка поступила в католическую школу в Мериде, столице штата Юкатан, два ее стихотворения уже были опубликованы в престижной «Диарио де Мехико»[40].

— Окончив среднюю школу, Бенита удивила своих учителей и семейство, объявив, что хочет стать космонавтом. И в 2129 году она стала первой мексиканкой, поступившей в Космическую академию в Колорадо. Но, когда через четыре года она закончила учебное заведение, в космосе начиналось великое отступление. После краха 2134 года мир погрузился в депрессию, известную под названием Великого хаоса, и практически все космические исследования были прекращены. В 2137 году МКА уволило Бениту в отставку, и она уже решила, что ее космическая карьера закончена.

— Но в 2144 году один из последних межпланетных транспортных кораблей «Джеймс Мартин» кое-как добрался от Марса до Земли, имея на борту женщин и детей, эвакуированных из марсианских колоний. Космический корабль едва удалось вывести на околоземную орбиту и похоже было, что пассажиры погибнут. Тогда Бенита Гарсиа и трое ее друзей из корпуса космонавтов сумели соорудить спасательный аппарат и спасли двадцать четыре пассажира после самой впечатляющей вылазки в космос, которую знала история…

Элли отвлеклась от повествования Эпонины и попыталась представить себе, как было здорово в этом спасательном полете. Бенита вручную вела свой космический корабль, не связываясь с центрами управления на Земле, рисковала своей жизнью ради спасения остальных. Можно ли предложить большую жертву своим собратьям по вере?

И пока она думала о самопожертвовании Гарсиа, перед умственным взором Элли возникла ее мать: различные облики Николь быстро следовали один за другим. Сперва Элли увидела мать в мантии судьи — перед сенатом. Вот Николь на ночь растирает шею ее отцу; вот терпеливо учит Бенджи читать; вот едет с Патриком на велосипеде, чтобы сыграть в теннис в парке; вот говорит Линку, что приготовить на обед. В последней сценке Элли увидела Николь сидящей возле себя на кровати и отвечающей на ее вопросы о жизни и любви. «Моя героиня — это моя мать, — вдруг поняла Элли. — И она проявляла такое же самопожертвование, как и Бенита Гарсиа».

— …представьте теперь, если сумеете, молодую мексиканскую девушку шестнадцати лет, вернувшуюся домой на каникулы из школы… вот она медленно поднимается по крутым ступеням пирамиды Волшебника в Ушмале. Теплым весенним утром игуаны играют среди камней и в руинах…

Эпонина кивнула Элли. Время было читать стихотворение. Девушка встала с места и продекламировала:

Старуха-ящерка, прошли перед тобой Все слезы наши, радости, Мечтания, что наполняли сердце, И страшные желанья.

Зачем, зачем все неизменно?

И разве не сидела индеанка, мать матери моей, На этих же ступенях В века иные, и в другом убранстве, И признавалась пред тобой в страстях, Которых не должна, не может разделять?

По ночам я гляжу на звезды, Среди них себя замечаю.

Сердце парит к высотам, Взмывает над пирамидой, Мчит ко всему, что будет.

Да, Бенита, отвечает мне игуана, Говорила я твоей бабке:

Сны, что снились, мечты, что мечтались, Все в одной тебе воплотились.

Когда Элли закончила чтение, щеки ее поблескивали от безмолвных слез. Должно быть, и преподавательница ее, и другие студенты решили, что так глубоко растрогали девушку стихотворение и жизнь Бениты Гарсиа. Откуда им было знать, что Элли только что пережила эмоциональное прозрение, обнаружив истинную глубину своей любви и уважения к матери.

До школьной постановки оставалась последняя неделя репетиций. Эпонина выбрала старую пьесу «В ожидании Годо», написанную нобелевским лауреатом Сэмюэлом Беккетом в XX веке, потому что ее тема весьма подходила к жизни Нового Эдема. Двух основных героев, одетых в сплошные лохмотья, играли Элли Уэйкфилд и Педро Мартинес, симпатичный девятнадцатилетний парень, в последние месяцы перед запуском включенный в контингент колонии из числа «обеспокоенной» молодежи.

• Предыдущая
• 72/108
• Следующая