Переходя все границы - Браун Сандра - Страница 36

Сквозь тонкую ткань неглиже она ощущала жесткие волосы его груди и затвердевшие соски, а также его восставшее мужское естество, прижимающееся к ее животу. Она мечтала, чтобы он вошел в нее.

Разум и тело Кайлы развернули войну друг с другом. Разум боролся за то, чтобы держать эмоции под контролем, тело яростно протестовало, не желая становиться таким же зачерствевшим, как сердце.

Внезапно Тревор отстранился. Его движение было столь внезапным, что Кайла запрокинула голову, мгновенно попав в плен его холодного зеленого глаза.

Он схватил ее за плечи и отстранил от себя, удерживая на некотором расстоянии.

— Нет, спасибо, Кайла.

Она со страхом воззрилась на мужа. Он явно был в бешенстве. Его черные густые брови были низко опущены на глаза, а ноздри яростно трепетали с каждым вдохом.

— Нет, спасибо? — эхом повторила она. — Я не понимаю.

— Тогда позволь мне объяснить. — Он говорил натянутым тоном, очевидно, с трудом сдерживаясь, чтобы не закричать. — Я не хочу заниматься любовью с женщиной, которая на брачное ложе восходит, как жертвенный агнец на алтарь для заклания.

Она поспешно опустила глаза, и этот жест для Тревора был равнозначен признанию.

— Ты мой муж и вправе требовать…

Он горько рассмеялся:

— Знала бы ты, как нелепо подобное замечание. Требовать что-либо — совсем не в моем стиле, Кайла. Я вовсе не собираюсь применять к моей жене тактику пещерного человека.

Он отпустил ее так неожиданно, что она налетела на прикроватную тумбочку.

— Можешь расслабиться, — язвительно произнес он. — Тебе ничего не грозит с моей стороны. Сегодня ночью ты свободна от моих посягательств. И в обозримом будущем тоже.

Кайла широко раскрыла глаза.

— Ты совершенно верно поняла меня, Кайла, — добавил он, заметив ее удивление. — Я все еще люблю тебя, и мое чувство не зависит от того, будем мы спать вместе или нет. Но предупреждаю тебя, — сказал он, указывая на нее пальцем, — что при той любви, что я к тебе испытываю, тебе будет практически невозможно не полюбить меня в ответ.

Мгновение спустя Тревор вплотную приблизился к Кайле, вплетя левую руку ей в волосы, а правой прижав ее к себе, давая таким образом понять, что он непременно овладел бы ею, если бы захотел. Он запрокинул ее голову назад, заставляя смотреть прямо себе в лицо.

— Поверь мне, — мягко сказал он, — что никто никогда не полюбит тебя так сильно, как я. Никто не будет так нежен с тобой в постели, как я. Когда я окажусь глубоко внутри тебя, а потом выйду, ты будешь явственно ощущать, что важная частичка тебя отсутствует. — Склонившись к ее груди, он потерся о нее губами. — Когда ты изгонишь призраков прошлого, что преследуют тебя, приходи ко мне, и я с радостью продемонстрирую тебе то, о чем сейчас говорил.

Отпустив ее, он развернулся на пятках и направился к двери.

— Спокойной ночи, — бросил он через плечо за секунду до того, как дверь за ним со стуком закрылась.

— Доброе утро!

Он произнес эти слова совсем не тем тоном, что она ожидала услышать и которого, вероятно, заслуживала.

Кайла думала, что Тревор станет угрюмым, раздражительным, злобным, даже жестоким, и уж чего она совсем не ожидала — так это того, что он будет пребывать в неподдельно хорошем расположении духа.

— Доброе утро, — отозвалась она, огибая кухонный стол, за которым он сидел, читая газету, и направляясь к стоящей на стойке кофеварке. Рядом она заметила кружку, словно поджидающую ее, и тут же налила в нее горячий ароматный кофе.

— Надеюсь, он не покажется тебе слишком крепким.

Кайла сделала глоток.

— Очень вкусно. Люблю крепкий кофе.

— Я тоже.

Она не осознавала, что Тревор подошел и встал прямо у нее за спиной, до тех пор, пока не ощутила на шее его дыхание. Она быстро повернулась, чтобы посмотреть ему в лицо. Руки его сомкнулись у нее на талии, и он привлек Кайлу к себе и, наклонив голову, одарил поцелуем, не страстным, а очень нежным, почти невесомым.

— Как провела ночь? — поинтересовался он.

Без сна, мысленно ответила она. Когда за Тревором захлопнулась дверь, она со всего маху бросилась на широкую постель и проплакала, казалось, целую вечность. Находясь в роскошной, как на страницах журнала, спальне, которую Тревор создал для своей невесты, она мечтала о привычной обстановке своей собственной комнаты, о присутствии Аарона и родителей. Она отчаянно хотела повернуть время вспять. Она страстно хотела Ричарда.

И не менее страстно она хотела Тревора.

Это желание вызвало новый поток слез.

Незадолго до рассвета Кайле все же удалось заснуть, но вскоре она проснулась с головной болью и припухшими глазами. Выйдя из спальни облаченной в старый халат, который ей удалось привезти сюда незаметно от всевидящего ока Бэбс, она не знала, чего в ближайшие двадцать четыре часа ожидать от своего мужа, которому она отказала в праве брачной ночи, если не физически, то своим отношением. Очевидно, Тревор будет взбешен.

И уж к чему Кайла совсем не была готова, так это к нежному объятию, которым он ее сейчас наградил, осыпая легкими поцелуями ее шею и умело массируя плечи и спину.

Кайла почувствовала, как тревога покидает ее тело. Она прижалась щекой к его мускулистой груди, туго обтянутой белой футболкой.

— Ты умеешь готовить?

— Что? — сонно пробормотала она.

— Я спрашиваю, умеешь ли ты готовить.

Подняв голову, она отступила на шаг назад.

— Конечно, умею, — ответила она немного резко.

Усы его изогнулись в улыбку.

— Как насчет завтрака?

— Что бы ты хотел?

— А что ты можешь сделать?

— Что угодно, — самодовольно заявила Кайла, отбрасывая назад рыжеватые волосы. — Если ты посторонишься, то я докажу тебе, какой я замечательный повар.

Он отвесил ей демонстративный поклон и широким жестом обвел кухню.

— Все в вашем распоряжении, миледи. А я пока дочитаю газету, если ты не против.

Несколько минут спустя она поставила перед мужем стакан прохладного апельсинового сока. Тревор опустил газету.

— Благодарю.

— Не за что, — улыбнулась она в ответ.

— Как вкусно пахнет.

— Почти готово.

Он сложил газетные листы и отбросил их прочь, давая Кайле возможность накрыть на стол. Оказалось, что она нашла кухонные принадлежности там, где он положил. Она постелила на столе пластиковые салфетки и расставила столовые приборы. Он наблюдал за руками Кайлы, ловко размещающими льняные салфетки в кольцах точно в середине тарелок. Прежде чем она убрала руку, Тревор поймал ее и, поднеся к губам, поцеловал.

— Так недолго и избаловаться. Кажется, я уже привыкаю, что жена так обо мне печется, — тихо произнес он.

Взгляд, которым он ее при этом наградил, вызвал теплую волну удовольствия, зародившуюся в глубине ее лона и распространившуюся по всему телу. Она почувствовала, что краснеет, и попыталась высвободить руку.

— Я… не хочу, чтобы все пригорело.

Тревор отпустил ее, и она поспешила к плите, а мгновение спустя уже водрузила на стол большое ароматное блюдо. Она села на стул, но тут же снова вскочила на ноги, с замиранием сердца ожидая реакции мужа.

— Яйца Бенедикт![4] — радостно воскликнул он, взирая на кушанье, искусно украшенное апельсиновыми дольками и веточками петрушки.

— Тебе нравится это блюдо? Я не знаю твоих вкусов.

— Я съем все, что не станет убегать с тарелки. Единственное, чего я терпеть не могу, — это брюква. Даже не пытайся накормить меня ею.

Кайла рассмеялась:

— Полагаю, это единственный овощ, который не обнаружился в кладовой или холодильнике.

Она встала, направляясь к кофеварке, чтобы подлить ему кофе. Тревор тоже поднялся и пододвинул ей стул, когда она садилась обратно за стол. Кайла удивленно воззрилась на мужа, а он быстро чмокнул ее в нос.

— Спасибо за завтрак!

— Пожалуйста. — Она опустилась на стул. Руки ее слегка дрожали, когда она клала порцию сначала на тарелку мужа, потом себе.